Он перевернулся на спину и увидел яркие звезды, которые не мог затмить свет луны.
«Есть лишь разница, как прожить оставшееся время. Потратить на бег по кругу, на борьбу с заведомо известным исходом или попробовать осознать уже прожитое, сконцентрировать время если не в действиях, то хотя бы в мыслях. Время ведь чудовищно субъективно, оно определяется в первую очередь количеством сделанного, а когда сделать ничего нельзя – количеством обдуманного».
Бесполезность дальнейших трудов показалась настолько очевидной, что Олег улыбнулся, не обращая внимания на боль вокруг обмороженных губ.
– Не буду больше ползти, – прошептал он в черные небеса. – Зачем оставшееся время превращать в бессмысленное страдание?
«Надо лишь закрыться от ветра, – решил Олег. – Чтобы он не рвал тело ледяными когтями».
Он начал разгребать снег онемевшими от мороза ладонями. Сердце вновь включилось в работу, наполняя сосуды кровью, дыхание сипло вырывалось через распухшее горло. Яма быстро углублялась – под настом снег оказался рыхлым. Точнее, это была не столько яма, сколько косая нора, из которой выгребать снег казалось уже невозможным, и Олег попросту утрамбовывал его, сминая в твердые стены.
Он вспотел. В отличие от перемещения по заснеженному лесу такая работа приносила больше удовольствия, чем страдания. Кровь шумела в ушах, мышцы работали, утрачивая окоченелость. Но ветер по-прежнему выл, заглушая все звуки мира. Наконец нора сделалась столь глубокой, что в ней можно было уместиться целиком, если свернуться калачиком. Снег оставался таким же холодным, как раньше, но ветра почти не было, а без него лютый мороз казался не таким злым.
Но за то время, пока Олег полз, его тело настолько промерзло, что одно лишь отсутствие ветра уже не могло его спасти. Он чувствовал, как угасают силы, а от боли в суставах и жжения обмороженной кожи невольно наворачивались слезы. Снова начал наваливаться сон, но теперь Олег ему не противился. К чему? В какой-то момент ему даже сделалось интересно, что же может оказаться там, за краем. И чем глубже сознание погружалось в дремоту, тем дальше отступал холод, уводя с собой боль и отчаяние.
Вадим гнал машину с максимально возможной для скользкой дороги скоростью. Яркий свет галогеновых фар сверкал в укатанных колеях, а вьющаяся над дорогой поземка превращала лучи в почти осязаемые конусы, исчезающие в трепещущем мраке. Динамик радиостанции молчал. Вадим потянулся и повернул ручку, встроенную в панель, увеличив чувствительность приема. Динамик отозвался хаотичным шумом эфирных помех.
– Кама-256, ответь третьему! – громко сказал Вадим, нажав на панели кнопку передачи.
Снова шипение динамика.
– Кама-256! Третьему на связь!
– На связи двести пятьдесят шестой! – Голос в динамике был слышен прекрасно, указывая на небольшое расстояние до передатчика.
– Давно на месте? – спросил Вадим.
– Минут пятьдесят. Отработали пеленг, сигнал маячка идет от обочины.
– Что наблюдаете визуально?
– Ничего! – ответил голос. – Ветер, поземка и ничего больше.
– Принял, – кивнул Вадим. – Продолжайте наблюдение. Я буду минут через пять.
– Если замечу объект до вашего приезда, какие предпринимать действия?
– Никаких. Ведите наружное наблюдение и постоянно держите связь со мной.
– Принял, – ответил голос в динамике.
– Конец связи. – Вадим отпустил кнопку.
Он крепче стиснул руль и еще прибавил скорость. Пару раз машина срывалась в занос, но шипованная резина снова выталкивала ее на нужную траекторию. Дорога была пустынной, но в столь поздний час это не выглядело чем-то из ряда вон выходящим. Лишь один раз после пересечения развязки МКАД навстречу проехал тяжелый внедорожник с затемненными стеклами.
В сложившейся ситуации Вадиму не нравилось абсолютно все. Личный опыт и основанная на нем интуиция подсказывали, что Шерстюка в точке пеленга нет. Как он догадался о четырех спрятанных в одежде маячках, оставалось загадкой. Конечно, при условии не списывать все на гипотетические способности, полученные реципиентом после приема и обработки инопланетного сигнала. Но Вадим терпеть не мог привлекать для объяснения чего бы то ни было новые сущности, если в этом не возникало особой необходимости.
Возникновение неизвестных способностей под действием сигнала пока ничем не было доказано, поэтому не хотелось вводить этот фактор в игру раньше времени. Проще и эффективнее казалось списать все на собственные промахи, например, на недостаточную маскировку самих устройств.
«Недооценка противника – вот главный промах офицера госбезопасности», – вспомнил Вадим прописную истину.
Действительно, внешний вид Шерстюка выдавал в нем глуповатого, трусоватого, жадненького провинциала, который аккуратно пройдет по нарисованной для него линии. Но где-то произошла ошибка, и Вадим был уверен, что дело отнюдь не в сигнале – сам Шерстюк оказался не так прост, как хотелось бы.
«С такой способностью разбираться в людях скоро можно будет отправляться на пенсию, – грустно подумал Вадим. – Не хочется».
Собственных промашек в этом деле Вадим насчитал уже предостаточно. Самой большой глупостью стала попытка задержать Нину в подставном такси. Хотелось провести задержание быстро и эффективно, а не надеяться на капризы вшитых радиомаячков. Хотелось. И все основания надеяться на успех операции были – внезапность, хорошая подготовка «таксиста». Но не вышло.
Вадим сам затруднялся объяснить, почему поверил в похищение Шерстюка Ниной, ведь нужно было сразу предположить сговор между парнем и девушкой.
«Недооценка противника, будь она проклята! – раздосадованно думал Вадим. – Заклинило меня. Ну не мог я подумать, что этот щенок отважится на побег. Не мог! К тому же палкой по голове… Черт! И ствол. А ведь в поведении парня ровным счетом ничего не говорило о подобной возможности!»
Действительно, легче было списать все на влияние ино-планетного сигнала. А может, и прав Стежнев.
«Хрен его знает. Но теперь Шерстюка лучше переоценить, чем недооценить. В принципе после происшествия в такси парень мог догадаться, что игру с ним ведет не простая охранная фирма. Если так, то и мысль о вшитых в одежду маячках могла родиться в его голове. При таких раскладах можно выкинуть всю одежду вместе с жетоном, а самому отъехать на приличное расстояние от точки пеленга. Залечь на дно и скрываться неопределенное время. Особенно при поддержке Нины, если таковая имеется».
Вадим глянул на спидометр, определяя расстояние от МКАД. Точка пеленга должна быть совсем рядом. Он сбросил газ и несколько раз мигнул фарами.
– Третий, я Кама-256, – тут же отозвался динамик рации. – Это вы мигаете светом?
– Да, – нажав кнопку, ответил Вадим.
– Наблюдаю вас визуально.
Вадим остановил машину, но не стал глушить двигатель.
– Далеко до точки пеленга? – спросил он, чуть наклонившись в сторону микрофона.
– От вас метров тридцать по ходу движения.
– Принял. Двести пятьдесят шестой, вышли мне человечка из своих. А еще лучше двух.
– Добро.
– Жду. Конец связи.
Вадим повернулся в кресле и нащупал шапку на заднем сиденье. Надел ее и поправил шарф под воротником пальто. Вскоре из темноты леса к машине направились двое бойцов группы захвата. Вадим приоткрыл окно и выслушал рапорт старшего.
– Хорошо, – кивнул он в ответ. – Пройдите до точки пеленга и осмотрите место. Только осторожно! И бросьте эти ухмылочки! Объект в высшей степени опасен, понятно?
– Так точно! – натянув на лицо маску серьезности, ответил боец.
– Вот так. Вы идете пешком, а я еду за вами на машине. Как только достигнете точки пеленга, дадите отмашку рукой.
– Понятно.
– После этого я подъеду, выйду из машины и осмотрю место. Вы прикрываете меня со всеми возможными мерами предосторожности. Вопросы есть?
– Нет.
– Выполняйте.
Вадим закрыл окно, подождал, когда бойцы выдвинутся вперед метров на десять, и тронул машину с места.
«С самого начала надо было так действовать, – вздохнул он. – Тогда не пришлось бы прикладывать лед к голове. – Он стиснул губы и зло добавил про себя: – Но ведь это стыдобища! Идти на разборки к Шерстюку, прикрываясь отрядом спецназа. Секретарши покатывались бы от смеха, мол, я без поддержки роты с сопляком справиться не могу».
Машина медленно катилась по снегу, высвечивая фарами две рослые фигуры в сером городском камуфляже.
«Но ведь не справился! – со злостью на самого себя подумал Вадим. – Теперь точно весь отдел будет рассказывать анекдоты про Вадима и Шерстюка, а то Петька с Чапаевым уже вышли из моды».
Один из спецназовцев поднял руку и остановился, а другой перебежал до ближайшего дерева, скинул с плеча автомат и занял позицию. Вадим нажал на тормоз и заглушил двигатель. Выйдя из машины, он поежился от пронизывающего ветра, забивающего бородку тонкой крупой снега.
– Что там? – спросил он у бойца, заранее зная ответ.
– Куча одежды.
– Понятно. – Вадим шагнул на обочину, почти по колено увязнув в снегу.
Там действительно темным комом лежала униформа фирмы «Страж-Мастер».
«Все до последней нитки с себя снял, – подумал он. – Значит, не нашел маячки, разделся просто из предосторожности. Может себе позволить, черт бы его побрал. Ему уж точно не приходится бояться насмешек за излишнюю бдительность».
– Забирай, – приказал он бойцу группы захвата. – Отнеси ко мне в машину, там багажник открыт.
Боец собрал униформу в охапку и поспешил к автомобилю.
– А ты останься, – сказал Вадим второму. – Я еще не закончил.
Спрятав подмерзшие руки в карманы пальто, он наклонился и поискал следы. Ничего особенного в снегу разглядеть не удалось.
«Из машины он явно не выходил. Разделся внутри и выбросил одежду. Интересно, захватили они попутку или наняли водителя за деньги? Оружие у них было, а люди, впервые взявшие пистолет в руки, обычно склонны грозить им при всяком удобном случае. Вряд ли при водителе Шерстюк стал бы раздеваться догола. Подозрительно это, особенно учитывая, что снимал он с себя униформу охранника. Водитель мог занервничать».