— Хотела им что-то рассказать?..
Линда утвердительно кивнула.
— Вы собирались им рассказать про Клэр… Клэр Теннант.
Линда незаметно подала знак Фицпатрику, чтобы он включил магнитофон.
— Клэр Теннант?..
Линда не отрываясь смотрела на Пирс.
— Да-да, именно, про Клэр Теннант. Вы ведь знаете Клэр Теннант?
Пирс закрыла глаза и утвердительно кивнула.
— Что вы хотите знать про нее?
Пока Липпенкотт передавал в дверях квартиры магнитофон и чемодан с аппаратом ЭСТ одному из сотрудников Юнкера, Фицпатрик подошел к окну спальни.
В течение двадцати пяти минут Пирс рассказала им все, что они хотели знать: где сейчас находится Клэр, как ее похитили, кто и зачем.
В первое мгновение Фицпатрика охватила непреодолимая ненависть к Пирс, Снэйту и Манчини, но затем он понял главное — Клэр жива — и тут только наконец осознал, что в руках у него сенсационный материал. Сенсация столетия!
Теперь он четко знал, что ему делать: как только он даст показания полиции, нужно сразу же передать по телефону информацию в свою газету.
Но ведь это значит — отказаться от своего счастья! Фицпатрик подумал о том, какие деньги он мог бы получить за этот материал, если бы не работал на газету. Можно было бы предложить репортаж тому, кто больше заплатит, а потом написать книгу, которая, без сомнения, будет иметь шумный успех — почище других бестселлеров. А дальше больше: продать права журналам, иностранным издательствам, затем при содействии различных книжных клубов выпустить книгу в твердом переплете, повторно издать в мягкой обложке и, наконец, продать права на съемку кинофильма.
Конечно, после такого золотого дождя пришлось бы переселиться туда, где налоги поменьше, но это не самое страшное. Они с Клэр могли бы купить домик, скажем, где-нибудь в Ирландии… Кстати, мысль об Ирландии очень недурна со всех точек зрения. Когда они на рождественские каникулы ездили с Клэр к его родителям в Ирландию, ей там очень понравилось. И к тому же Клэр сможет продолжать работать, если захочет… Ведь от Дублина до Лондона около часа лету и, если Клэр оставит британское подданство, она сможет летать туда сколько угодно.
Итак, сейчас важно выиграть время, хоть несколько часов, — надо уволиться с работы и подыскать себе литературного агента.
Фицпатрик обернулся, услышав голос вошедшего в комнату Липпенкотта; тот напомнил Линде, что пора уходить.
— Как вы себя сейчас чувствуете? Все в порядке? — спросила Линда у Пирс, поспешно укладывая инструменты в медицинскую сумку. — Могу я вам еще чем-нибудь помочь?
Та слабо улыбнулась.
— Нет, спасибо, вы так добры…
Проводив Линду до двери, Липпенкотт вернулся в спальню, лицо у него было озадаченное.
— Ох, уж эти женщины… — вздохнул он, направляясь к стилизованному под старину телефону, стоявшему на одной из тумбочек возле кровати. Сняв трубку, очень вычурную, отделанную слоновой костью с позолотой, он набрал номер. — Несмотря на все, что нам удалось узнать, Линда продолжает считать, что цель отнюдь не оправдывает средства!
— Куда вы собираетесь звонить?
— Как куда, разумеется, в полицию…
Фицпатрик бросился к телефону и быстро нажал на рычаг.
— Послушайте, Эд, так ли уж необходимо прямо сейчас обо всем сообщать в полицию?
— То есть как это? Конечно, необходимо! Нужно немедленно вызвать полицию!
— А разве нельзя сообщить в полицию сегодня вечером или завтра утром? Ведь нам теперь известно, что Клэр цела и невредима… — Фицпатрик взъерошил волосы. — Понимаете, Эд, я не знаю, как бы вам лучше объяснить, но мне нужно время, чтобы утрясти свои дела. Всего несколько часов. Ведь после всех наших мытарств несколько часов ничего не решают, правда? И поверьте мне — это очень важно не только для меня, но и для Клэр…
— Майк, — мягко сказал Липпенкотт, — я понимаю ваши чувства и представляю себе, что вы сейчас переживаете. Но вся эта история — не ковбойский фильм. Вы и так сделали больше, чем можно было ожидать, так что пускай теперь этим делом занимается полиция. Верно?
Внезапно Фицпатрику стало ясно: Липпенкотт решил, будто он хочет выиграть время, чтобы спасти Клэр и отомстить за нее Снэйту и Манчини.
Чувство стыда охватило Фицпатрика.
— Вы правы, — сказал он, отвернувшись, — нужно позвонить в полицию.
26
У входа в гостиницу, расположенную как раз напротив дома Пирс, остановилось такси, и из него вышли двое модно одетых мужчин: Пол Гинзел и Педро Санчес. В руках у Гинзела была газета «Уолл-стрит джорнэл», Санчес нес чемоданчик-дипломат из дорогой натуральной кожи.
Пока Санчес расплачивался с водителем, Гинзел обернулся, разглядывая полицейские машины, стоящие возле дома Пирс.
— В этом году полиция что-то рано начала собирать добровольные пожертвования, — сказал он, сунув доллар швейцару.
Приподняв форменную фуражку, тот подхватил шутку:
— Более того, они и слушать не хотят, если кто-то отказывается выложить денежки. — И толкнул перед ними вращающуюся дверь. — Полиция находится в этом доме уже полчаса.
Войдя в гостиницу, мужчины сняли шляпы и, пройдя через шумный, многолюдный холл к лифтам, поднялись на пятый этаж. Там они вышли на площадку, быстро прошли по коридору, где комнаты выходили окнами на Коллинз-авеню, затем вернулись и уже другим лифтом поднялись на шестой этаж. Снова быстро пройдя по коридору, они наконец нашли то, что искали, — дверь, на ручке которой висела табличка «Просьба не беспокоить».
Убедившись, что за ними никто не следит, оба быстро надели хирургические перчатки и натянули резиновые маски. Санчес вставил в щель под дверью номера острый деревянный клин, а Гинзел тихонько постучался.
— К вам посыльный, — сказал он.
Мужской голос раздраженно спросил:
— В чем дело?
— Вам срочный пакет.
— Оставьте у двери.
Гинзел объяснил, что оставлять пакеты под дверью запрещено, и снова настойчиво постучал.
— Ну хорошо, иду, — отозвался человек, — черт бы вас побрал…
Раздался звук отодвигаемых задвижек. Как только дверь приоткрылась, Гинзел тут же ногою вбил под нее клин.
Мужчина попытался захлопнуть дверь, однако это ему не удалось.
В мгновение ока Гинзел выхватил из свернутой в трубку газеты ножницы для резки металла и без труда перекусил дверную цепочку. Санчес с разбегу навалился на дверь, и находившийся в номере мужчина отлетел к кровати, на которой лежала рыжеволосая девица.
Проникнув в номер, Гинзел быстро запер дверь изнутри, а Санчес выхватил из внутреннего кармана автоматический револьвер.
— Ну-ка, вы оба — быстро в ванную! — скомандовал он.
Мужчина поплотнее запахнул халат и бочком стал пробираться к стулу, на котором висела одежда. Его лысина покрылась капельками пота.
— Ну чего вы, ребята, — миролюбиво проговорил он, стараясь, чтобы голос его не выдал волнения, — если вам нужны деньги…
Санчес взвел курок пистолета.
— Даю тебе, жирный боров, ровно десять секунд, чтобы ты убрался в ванную. Иначе пришью на месте. А ну, пошел!
Угроза, подкрепленная щелчком курка, оказала на обоих обитателей номера мгновенное действие. Прикрываясь простыней, девица соскользнула с кровати и бросилась в ванную.
Когда она пробегала мимо Санчеса, тот сорвал с нее простыню — девица оказалась в чем мать родила, если не считать пояса и черных чулок.
— А ну-ка, приятель, — Санчес кинул простыню мужчине, — рви ее на полосы.
Пока Санчес связывал обитателей номера, Гинзел, стянув маску, подошел к окну и приподнял пластинку жалюзи.
Убедившись, что на противоположной стороне улицы пока все спокойно, Гинзел открыл чемоданчик и вынул стеклорез, резиновую присоску, несколько обойм патронов сорок пятого калибра со срезанной головкой, тридцатисантиметровый глушитель и так называемый карманный вариант автомата Томпсона — компактный автомат МАК-10 из анодированной стали.
Автомат длиной менее тридцати сантиметров и весом всего два с половиной килограмма имел радиус стрельбы в сто восемь ярдов и скорострельность 1445 выстрелов в минуту. А если навернуть глушитель, стрельба из него становится почти бесшумной.
Гинзел навернул глушитель на ствол автомата, закрепил пустотелый приклад, снова подошел к окну и, наведя автомат на подъезд, где жила Пирс, прицелился. Затем, отложив автомат, раздвинул створки жалюзи сантиметров на десять, поплевал на присоску и придавил ее к стеклу, после чего начал вырезать кружок стекла вокруг присоски.
— Ну как, все в порядке? — спросил Гинзел, уступая Санчесу место у окна, чтобы тот тоже подготовился к стрельбе.
— Да. Вроде бы.
Гинзел снова запустил руку в чемоданчик и извлек оттуда бинокль и транзисторный приемник. Вытянув телескопическую антенну, он включил транзистор и припал к нему ухом.
— Ну что ты там возишься? — бросил ему Санчес через плечо.
— В последнее время нас стала беспокоить Пирс, — пояснил Гинзел, подсоединяя наушник к транзистору. — Поэтому, как только этот Фицпатрик объявился здесь, мы решили установить микрофон-передатчик в ее телефоне.
— Микрофон-передатчик?
— Да, он улавливает каждое сказанное в комнате слово, даже тогда, когда трубка лежит на рычаге. — Гинзел поправил антенну и поплотнее вставил в ухо наушник. — Ну вот, я их слышу, — с довольным видом объявил он. — Слышу громко и отчетливо.
— Если вы могли их подслушивать, то какого черта вы тянули столько времени и позвали меня только теперь?
— Да из-за Старика. Пришлось долго убеждать его, что это не просто обыкновенное мокрое дело, а единственный выход в данных обстоятельствах…
Санчес сокрушенно покачал головой.
— Ему чертовски повезло, кажется, пришли вовремя, — сказал он. — Кстати, куда он сам подался?
— Старик-то? — Гинзел, держа в руках транзистор, отошел от окна и прилег на кровать. — На остров, куда же еще.
— Знаешь, — задумчиво продолжал Санчес, — мне его даже немного жаль. Всю жизнь вкалывал как идиот, и вот надо же, в такую передрягу влип.