Следующие вылеты Николая не были богаты на события. Простая рутинная работа: прилетел, посмотрел, просканировал, сохранил координаты и полученные данные, полетел дальше. Зато, в результате проведенных таким образом двух дней, у них появились координаты двенадцати перспективных мест, где были достаточно целые грузовики, орудия и даже шесть танков. Остальные места изобиловали или полностью уничтоженным военным снаряжением, или же противником. Показав снимки и предварительно обсудив состояние танков со штатным танкистом, пришли к выводу что БТ-7 и Т-26, старательно укрытые ветками в овраге, вообще могут быть полностью рабочими, а остальные, с разбитыми катками и порванными гусеницами, можно использовать в качестве неподвижных огневых точек, если суметь их доставить к базе.
Также НИколай засек пару мест в радиусе пятидесяти километров, куда немецкие трофейные команды стягивали крупные трофеи: танки, орудия и так далее.
Все было рассортировано с немецкой педантичностью и разложено по дворам бывших МТС. Судя по наличию нескольких тентованых немецких грузовиков, из которых выгружали какое-то оборудование, немцы планировали активно восстановить поврежденные трофеи.
Осталось подождать окончания ремонта и экспроприировать починенное или, в самом крайнем случае, уничтожить понадежнее. Осталось только понять, как не пропустить сие знаменательное событие.
Прилетев в конце дня на базу, Николай даже успел принять участие в развлекалочке под названием "разгрузи челнок-загрузи склад", но наступившее после этого ощущение завершенности еще одного этапа придала сил. Как-то так получилось, что со спасенными летчиками он эти дни не виделся: то они лечились, то он был на вылете, и теперь они сидели вокруг костра и неспешно разговаривали "за жизнь".
Ребята уже отошли от первоначального шока и даже пришли к некоторым решениям.
– А я приму предложение, – сказал Слава. – Война рано или поздно закончится, а такого предложения больше не будет. Вот посмотри на меня, мне девятнадцать лет из которых пять я провел в детдоме. Мои родители умерли в тридцать третьем от голода вместе с половиной села. Куда смотрела наша партия и правительство, если они допустили такое? Мне тогда было одиннадцать и я прекрасно помню, как председатель с вооружеными людьми ходил по дворам и забирал последнее зерно у людей, хотя сам ни разу не голодал… Три года назад, когда нас выпустили из детдома, я поехал в свою деревню, могилам родителей поклониться. Видел я председателя. И партбилет остался при нем, на повышение пошел – сейчас уже наверное третий секретарь райкома.
– Это тот хмырь, кому ты тогда морду начистил и потом пятнадцать суток улицы подметал? – вступил в разговор Игорь. – Я тогда со Славой ездил, сам то я родителей своих не помню, так что мне было все равно куда ехать. А тебе, Славка, я скажу так: куда ты, туда и я. К звездам, так к звездам.
Слава же продолжил:
– Я тебе, Коля, больше скажу. Мы все: и я, и Игорь, и ты с Антохой – мертвые люди. Нас уже списали в расход. Чего ты хмуришься, особисты ведь как думают – тебя сбили над оккупированной территорией, значит мог вступить в сговор с врагом?
Мог. А то, что ты пришел обратно – это конечно плюс тебе, но еще ни о чем не говорит. Я разговаривал с Петькой Фроловым – его сбили недалеко от линии фронта, и он два дня выходил к нашим. Так особист его два часа промариновал: расскажите ГРАЖДАНИН Фролов, где были, что делали, куда остальной экипаж дели, кто может подтвердить… И мариновал бы дальше, если бы комполка не вмешался.
– Ладно, Слава, решили так решили, чай взрослые люди, – свернул неприятную тему Николай. – Я тут краем уха слышал, завтра утром полетите на крейсер, там вам установят эти.. нейросети… и будут учить как у них принято. Так что если передумаешь, будет уже поздно – подпишешь завтра договор, обратного хода уже не будет – Да ладно, я уже все обдумал. – сказал Слава. – Буду пилотом штурмовика. Мне Оми на визоре ихнем его показывала. Вот это я понимаю штурмовик, не то, что СБ или даже Ил – А я на истребителе хочу летать, – сказал Игорь. – Таком как у тебя или у Нифара. Кстати, Коля, дашь посидеть в истребителе? А то пока долетим, пока обучение начнется… Это ж еще сколько ждать. А Нифара я почему-то просить побаиваюсь…
– Да ладно тебе, Нифар – нормальный мужик и летает классно. Ладно, идем, – сказал Николай, внутренне улыбаясь. Почему-то он воспринимал Игоря как намного младшего брата, хотя разницы между ними было всего четыре года. Легко поднявшись, компания направилась к истребителю Николай.
– Привет, Смерч, – сказал Николай прикоснувшись рукой к истребителю.
Ему нравился истребитель с его совершенным хищным профилем, нравилось чувство полета на нем – можно было мчаться с огромной скоростью, а можно медленно лететь, все рассматривать и даже зависнуть на месте. Как ему, наверное, будет этого не хватать потом… Хотя, если ему сотрут об этом воспоминания.. Да, это будет даже лучше, чем потом сожалеть о потерянных возможностях, но и бросить все и улететь он тоже не мог. Его возвращения ждали родители, его страна воевала и он был нужен именно здесь.
– Здравствуй, Николай, – ответил истребитель и выдвинул пилотское кресло для посадки – Смерч, я сейчас не полечу. Игорь хочет стать пилотом истребителя и хочет посмотреть как это. Полетай с ним немного и расскажи о твоем управлении, вооружении, как ты мне в самом начале рассказывал. Ограничения следующие: в бой не вступать, маскировка полная, улетать не дальше, чем километров на сорок.
– Есть, командир. – ответил Смерч. – Добро пожаловать, Игорь.
Игорь с некоторой опаской приблизился к истребителю.
– Смелее, Игорь, – подбодрил его Николай. – Это Смерч, так зовут истребитель, точнее, так зовут искусственный интеллект, который им управляет. Он не позволит тебе сделать грубые ошибки, все расскажет и подскажет. Если будут какие-то вопросы – спрашивай у него. А теперь садись в кресло и пристегнись. Да, вот так.
Удачи.
Николай отошел от истребителя, который втянул в себя пилотское кресло и, постояв немного, плавно взлетел.
– Ну все, ближайший час мы Игоря не увидим, – пошутил он обращаясь к оставшимся пилотам. – А ты, Антон, что надумал?
– И хочется, и колется, – ответил немногословный штурман. – С одной стороны я прекрасно понимаю, что нас уже списали и другого такого шанса уже не будет, а с другой – бросить семью и родителей просто не могу.
– Ты можешь поговорить с капитаном. – сказал Слава. – Может он разрешит родных с собой забрать. В конце-концов он тоже человек и имеет чувства. По крайней мере все, с кем я общался, ничем от нас не отличаются.
– Наверное ты прав, я поговорю. Кстати, а ты, Николай, что решил?
– Я точно останусь. Мои родители даже в город не захотели переезжать, когда я их к себе звал… Говорят, хотим быть похоронены на родной земле. А их одних я не оставлю…
– Ну что ж, посмотрим, все равно пока рано говорить об этом. Кстати, а мне дашь на Смерче полетать?
– Конечно, вот только Игорь вернется – все полетаете, мне не жалко.
– А как высоко он может подняться?
– Это же аэрокосмический истребитель, он летает как в воздухе, так и в космосе.
Кстати, ваши штурмовики и истребители такими же будут. Другое дело, что меня попросили пока высоко не летать, пока мы Луну не освободили. Пока мы низко, мы не отличаемся от других самолетов. А если поднимемся, то нас эти, аварцы смогут засечь. Тогда всей затее конец..
– Поскорее бы, ужасно интересно.
– Да налетаетесь еще. Я, например, как понял: пока мне не поставят эту сеть, я не буду полностью чувствовать истребитель. Пока я на нем как автобусе летаю – сижу, смотрю в окошки, по сторонам поплевываю. Нифар говорит, что когда он летит, то чувствует как воздух истребитель обтекает или трава днище щекочет.
Вот и расскажете мне потом – правда или шутит. Договорились?
Следующим ранним утром челнок улетел на крейсер, увозя с собой летчиков со сбитого бомбардировщика. На лесной базе остались только Кром со своими бойцами и земляне. Все хозяйственные работы были уже завершены и Кром наконец начал обучение будущих штурмовиков. Так как Николаю все равно делать было нечего, он присоединился к группе бойцов слушавших Крома, решив, что лишних знаний не бывает, тем более если речь идет о выживании на войне.
Рассказывал Кром интересно и необычно: все по существу, изредка разбавляя рассказ шуткой или историей в тему занятия. По ходу занятия моделировали все варианты действий, начиная от условных жестов и снятия часовых, заканчивая пробежками, переползанием по пластунски и так далее.
Когда вечером вернулся челнок, это стало некоторой неожиданностью, настолько все увлеклись обучением. Когда уставшие, но довольные бойцы расходились после занятий, Николая слышал реплики, что если бы их так учили в свое время, то немцы катились бы уже от наших границ к Берлину.
В таких занятиях прошло два дня и Кром посчитал, что пора бы закрепить на практике полученные новые знания и навыки. Выдвинувшись еще затемно в полном составе во главе с Кромом и майором (кроме отделения десантников и Катерины), отряд прошел десяток километров и вышел к небольшой проселочной дороге.
Дальше командовал майор, Кром только контролировал. Подобрав удачное место для засады и разместив бойцов, майор выслушал последние комментарии и замечания от Крома и отдал команду окопаться и замаскироваться. Наступило тягучее время ожидания.
Дорога была не слишком оживленной. Ее выбрали потому, что по ней каждый день отправляли небольшие колонны пленных с минимальной охраной, как раз для наших сил. За два часа ожидания отряд пропустил одну маршевую колонну немцев – силы были слишком неравны, чтобы нападать на нее.
Наконец показалась колонна пленных, которую все ждали. Майор рассматривал приближающихся пленных со смешанными чувствами: с одной стороны, все оговорено и рассчитано, а с другой, не хотелось бы, чтобы что-то пошло не так. Хоть майор и не был новичком, ожидающим первого боя, но давно забытые ощущения, как перед экзаменом, заставляли его немного переживать. Подождав, пока колонна достигнет намеченных позиций, майор отдал приказ и тут же конвоиров как косой смело потоками свинца. Вся операция заняла меньше минуты.