— Замечательно.
— И он может заплести мне волосы, — радостно добавила она.
— Он должен остерегаться, чтобы он не стать безвольным с тобой.
— Я не думаю, что существует подобная вероятность. Он — краснокожий.
— А Ты хотела бы сделать его безвольным, так, чтобы Ты могла вертеть им как захочешь? — поинтересовался я.
— Нет, — твердо сказала она. — Я хочу только быть его прекрасной во всех отношениях рабыней.
— Он — краснокожий. Я не думаю, что есть малейший шанс, что тебе бы позволили быть чем-либо еще.
— Нет, Господин, он не позволит, — засмеялась она.
— Ты кажешься счастливой, — отметил я.
— Я, непередаваемо счастлива. И я в долгу перед Вами за это, — сказала Оипутаке.
— Передо мной, — я пожал плечами, — или перед любым другим мужчиной.
— Это были Вы. И я никогда не забуду этого, — сказала девушка, и ее глаза подернулись дымкой.
— Есть только одна вещь, которая меня пугает, — добавила она.
— И что же это, — заинтересовался я.
— Я стала так беспомощна, перед моими потребностями, — призналась она.
— Да, и что в этом пугающего?
— Мои аппетиты были разожжены вами, — пояснила она. — Вы пробудили мои потребности. Теперь это бросает меня в полную власть мужчин.
Она заерзала на коленях, свела и сильно сдавила бедра.
— Это обычное дело для рабыни, — отметил я.
— Теперь, я загораюсь, едва только завидев привлекательного мужчину, — кусая губы, призналась Оипутаке. — При этом я сразу становлюсь теплой и влажной. Я уже не говорю о том, что со мной происходит, когда я голая в ошейнике и на коленях перед ним.
— Я понимаю тебя.
— Когда-то, я не могла даже представить, что могла бы однажды молить мужчину о его прикосновении, но вчера вечером, в руках моего господина, я это сделала. Слезно, я, когда-то гордая свободная женщина Ара, теперь всего лишь рабыня, я умоляла его о ласке, — прошептала рабыня.
— И он снизошел до твоей мольбы?
— Да, — улыбнулась она. — Я люблю его!
— А ведь он мог бы выпороть тебя вместо этого, — предупредил я.
— Я знаю, — сказала она, — поскольку я — всего лишь рабыня. Я люблю его! Я люблю его!
— Я счастлив за тебя, — признался я.
— Спасибо, Господин.
— Надеюсь, Ты ему отдалась полностью?
— О да, — довольно улыбнулась рабыня. — Я отдалась ему до самого дна моего живота.
— Превосходно, — похвалил я девушку.
Она снова заерзала на коленях передо мной.
— Тебя что-то мучает?
— Но ведь именно Вы первым вызвали во мне эти ощущения, — напомнила она.
— Да?
— Они делают меня беспомощным перед почти любым мужчиной, — созналась девушка.
— И что, это за ощущения? — решил уточнить я.
— Иногда мое сердце трепещет, а мое дыхание ускоряется. Иногда вся моя кожа внезапно оказывается, залита теплом. Тогда мне кажется, что мои груди и бедра просят о прикосновении. Я хочу оказаться в объятиях, я хочу ласки. Мой живот становится горячим и чувствительным. Я чувствую желание. Мое лоно увлажняется. Запах моего желания окружает меня.
— Поцелуй мои ноги, — скомандовал я Оипутаке.
Она наклонилась и целовала мои ноги, потом подняла голову и посмотрела на меня. В ее глазах стояли слезы.
— Тебя тревожат такие ощущения? — спросил я.
— Иногда, — признала Оипутаке, — я так стыжусь этих изменений, происходящих в моем теле.
— Это пустяки, и не стоят того, чтобы их стыдиться, — объяснил я. Скорее надо радоваться, что твое тело, наконец-то, освобожденное от запретов, комплексов и жесткости, теперь находится в прекрасном рабочем состоянии.
— Прекрасное рабочее состояние? — удивленно переспросила блондинка.
— Конечно. Ощущения, которые Ты описываешь, и многие другие подобные, являются естественными реакциями здоровой и влюбленной женщины в присутствии привлекательного мужчины. Вместо того чтобы чувствовать стыд при их появлении, тебе стоит чувствовать беспокойство, если бы они не возникали. Не появление таких ощущений, в ситуациях, в которых было бы естественно их почувствовать, по-видимому, будет тебе подсказкой относительно присутствия некоего неуместного барьера или блока, физического, или что более вероятно психологического характера.
— Но бывают ли такие ощущения у хороших женщин?
— Я не знаю, — пожал я плечами. — Знаю, что у больных женщин их не бывает.
Она посмотрела на меня.
— Что есть «хорошая женщина», — спросил я, — та, кто является естественной, непосредственной, женственной и любящей, или та, кто соответствует определенным культурным стереотипам. Кстати, эти стереотипы часто являются результатом попыток со стороны агрессивных сумасшедших наложить свои комплексы, которые они неспособными изжить на других?
Она не говорила, стояла на коленях, и размышляла.
— Некоторые добродетели, на мой взгляд, требуют лечения, — высказал я свое мнение.
— Но такие ощущения, могут сделать женщину рабыней.
— Да, — согласился я.
— Теперь, я понимаю, почему некоторые женщины так их боятся, — сказала Оипутаке.
— Я тоже это понимаю, — согласился я с ней. — Но Ты — рабыня, так что, Ты не должна беспокоиться по этому поводу. Порабощенная, Ты освобождена, как это ни парадоксально, чтобы быть свободной.
— Вы заставляете меня почувствовать себя свободной.
— Берегись, а то выпорю, — предупредил я.
Она покаянно согнулась и поцеловала мои ноги.
— Господин, — позвала она.
— Да.
— Я действительно мучаюсь, — призналась она.
— Я вижу, — усмехнулся я.
— Это настоящее бедствие, — возбужденно простонала она.
— Ты — женщина с сильным, хотя когда-то жестко подавленным, сексуальным влечением, которая была порабощена, — объяснил я.
— Господин?
— Также, чувства нормальной женщины, при условиях прямого и явного рабства, часто умножаются в сто, а у некоторых женщин, кажется и в тысячу раз.
— Я не смогу выдержать это, Господин, — ужаснулась она.
— Пресмыкайся, — скомандовал я рабыне.
— Вы же не заставите меня сделать это? — удивленно спросила Оипутаке.
Я бескомпромиссно указал на землю у своих ног. Она скользнула на живот передо мной, и я почувствовал ее губы и язык на своих ногах.
— Очень важно, быть тем, кто Ты есть. Если Ты — рабыня, то и будь рабыней.
— Да, Господин, — ответила она.
— Кто Ты? — резко спросил я.
— Рабыня, — всхлипнула она, не переставая целовать мои ноги.
— Тогда будь рабыней, — посоветовал я.
— Да, Господин.
Ошейник хорошо смотрелся на ее шее, выглядывая из-под волос.
— Вы обращаетесь со мной, — проговорила она между поцелуями, — как если я была… как если бы я была — …
— Рабыня, — закончил я за нее.
— Да, — согласилась девушка.
— Ты — рабыня, — заключил я.
— Да, Господин.
— Ну, так и ожидай обращения как с рабыней.
— Да, Господин.
Я позволил ей какое-то время ублажать меня этим способом, лежа на животе передо мной, целуя, облизывая и обсасывая мои ноги.
— Ты хорошо пресмыкаешься, рабыня, — похвалил я.
— Спасибо, Господин, — поблагодарила Оипутаке.
— Ты ведь не будешь скупиться, позволяя мужчине наслаждаться его властью над тобой, не так ли? — поинтересовался я.
— Нет, Господин.
— Ты хорошо выглядишь у ног мужчины, — похвалил я трудящуюся рабыню.
Она стонала от унижения, и от сурового сексуального голода.
— Ты можешь поблагодарить меня, — намекнул я.
— Спасибо, Господин, — простонала она.
— Не за что, — усмехнулся я.
— Вы наслаждаетесь моим унижением, — всхлипнула рабыня. — Вы наслаждаетесь этим!
— Да, — не стал я спорить, и добавил: — И Ты тоже.
Ее маленькие плечи вздрогнули. Я видел, что то, что я сказал, было верно.
— Ты можешь встать на колени передо мной, — позволил я.
Она поднялась до коленопреклоненного положения.
— Вы не тронули меня, — обиженно сказала она, — и все же Вы очень возбудили меня.
Я не стал отвечать на ее укоризну. Человеческие женщины — такие роскошные и замечательные существа. Их сексуальная жизнь и ощущения такие тонкие, сложные и глубокие. Насколько же наивен мужчина, который полагает, что занятие сексом с женщиной так ничтожно и кратко, что может заключаться в пределах параметров горизонтальной плоскости, простого стимулирования кожи, вызывающего обслуживание в ответ на простую ловкость рук. Как убого невежественен такой механический подход к женской сексуальности. Сколько уже изучают ее художники и поэты! Женщины так необузданно драгоценны. Они настолько чувствительны, настолько красивы, настолько интеллектуальны и настолько же необходимы. Никакой мужчина еще не смог найти эталона, для измерения любви женщины. Кто может измерить горизонты ее сердца? Есть вещи, более реальные, когда они кажутся наиболее неосязаемыми.
— Даже не прикоснувшись ко мне, Вы очень возбудили меня, — пожаловалась она. — И теперь я беспомощно стою перед Вами на коленях.
Ее мука была совершенно очевидной. Она была рабыней, и отчаянно нуждалась в том, чтобы быть взятой. И все же я сделал немного, лишь обращался с ней как женщиной, и решительно наложил на нее мужскую власть. Я не думаю, что сейчас она имела хоть какие-то сомнения относительно ее пола.
— Когда я подбежала к Вам, увидев позади вигвама, я была благодарна и счастлива. Моим намерением было добровольно подарить вам себя для ваших удовольствий, — объяснила Оипутаке. — Но теперь Вы сделали это для меня необходимым. Теперь Вы поставили меня в положение, когда я вынуждена молить о вашем милосердии!
— Это является соответствующим твоему статусу, рабыня, — усмехнулся я.
— Разве Вы не будете ко мне добры? — спросила девушка, дрожа от желания.
Я, молча, смотрел на нее и ждал.
— Вы видите меня беспомощную и нуждающуюся, умоляющую — простонала она.
— Это приличествует тебе, рабыня.
— Мужчины делают это с нами. Они разжигают в нас огонь, а затем решают, стоит ли хотя бы дотронуться до нас!