— Господин? — вновь отозвалась рабыня вопросом на мой тяжелый вздох.
— Спать! — скомандовал я.
— Слушаюсь, Господин, — улыбнулась она. — Если владелец только пожелает чего-либо, он же позволит его рабыне быть вызванной. Она ответит мгновенным и прекрасным повиновением.
— Это хорошо.
— Да, Господин, — сказала она, и закрыла глаза, делая вид, что спит.
Я любовался ей. Я не мог отвести от нее глаз. Она принадлежала мне. И я был безмерно доволен, что именно я обмотал кожей ей шею.
Она вновь открыла глаза, и хитро улыбнулась.
— Спать, — приказал я.
— Да, Господин, — сказала она, и закрыла глаза, симулирую сон. Вот только едва заметная улыбка в уголках губ выдавала ее. Как бесстыдно она развалилась, да еще и видимым непониманием!
Эта самка слина была хитра, и восхитительна. Так ли хорошо она знала то, что она делала со мной? Я отвел взгляд от нее и начал потеть. Снова я сжал кулаки. Я не должен позволить себе отвлекаться от начатого дела.
Вот только мои глаза никак не хотели слушать мои доводы и раз за разом упирались в лежавшую рабыню.
Она снова симулировал сон. Она слегка дернулась, и издала тихий стон, как если бы от усталости. Но я прекрасно видел, чего она добивалась.
— Рабыня, — позвал я.
— Да, Господин, — с готовностью откликнулась Мира.
— Ты не кажешься сонной, — заметил я.
— Нет, Господин, — признала она.
— Но не имеет особого значения, хочешь Ты спать или нет.
— Да, Господин.
— Поскольку Ты — рабыня.
— Да, Господин.
— Рабыня, — позвал я.
— Да, Господин.
— Ползи ко мне на животе, — приказал я.
— Да, Господин, — заулыбалась девушка, перекатываясь на живот.
— Теперь встань на колени передо мной, колени широко, руки за спину, скрестить запястья, как если бы они были связаны, — скомандовал я.
— Да, Господин, — ответила она, принимая передо мной под мою диктовку, положение, называемое связанная желанием.
Я вытащил кое-что из своего парфлеша.
— Господин? — удивилась она.
Я держал предмет перед ней, и она с тревогой его рассматривала.
— Но еще не прошло луны, как я жевала корень сипа.
— Открой рот, — спорить и уговаривать я не собирался.
— Да, Господин, — обреченно сказала девушка, и я затолкал кусочек корня ей в рот.
— Жуй хорошо, и глотай его, постепенно, — напомнил я рабыне.
На лице девушки появилась гримаса отвращения вызванного предвкушением горечи, которая вскоре заполнит ее рот.
— Начинай, — приказал я, что она и сделала, без всякого удовольствия.
— Не так быстро. Медленнее. Еще медленнее. Жуй совсем медленно. Почувствую его вкус.
Она хныкала, но повиновалась.
Конечно она не нуждалась в корне сипа, поскольку, как она указала, не прошло еще одной луны с тех пор, как она получила необходимую дозу, в действительности же, эффект корня сипа, в сыром виде, на большинство женщин действует три — четыре луны. В концентрированном виде, как в рабском вине, разработанном кастой врачей, эффект почти бесконечен, более того для его прекращения рабыне требуется принять, другой напиток называемый «вином размножения», или «вторым вином». Если рабыне выдают такой напиток, то она обычно знает, что отобрана для размножения, и будет спарена с привлекательным рабом мужчиной.
Обычно рабы спариваются в мешках на головах и под наблюдением рабовладельцев. Таким образом, проведение акта оплодотворения может быть подтверждено и заверено. Иногда там присутствует еще и член касты писцов, чтобы обеспечить свидетельство от имени города. Обычно, однако, в городах, которые поощряют подобную регистрацию, достаточно принести в соответствующий офис бумаги не позднее сорока анов, чтобы поставить печать. Такие строгости, однако, обычно имеют место только в случаях спаривания дорогих, породистых рабов и рабынь. Большинство же рабов, размножаются, на усмотрение частного владельца, или вовлеченных владельцев. Рабы из того же самого хозяйства кстати, редко спариваются. Эта практика предназначена, уменьшить вероятность близких эмоциональных отношений среди рабов. Кроме того рабы и рабыни обычно разделены, ибо рабыни, обычно выполняют легкие работы по домашнему хозяйству, а рабы трудятся в полях или на производстве.
Бывает, для того чтобы вознаградить рабов мужчин, или сохранять их в тонусе, а то и не довести до безумия, им бросают рабыню. Иногда даже это оказывается изысканная, чувственная домашняя девушка, которая не смогла ублажить хозяина со всем совершенством, и вот она уже обнаруживает себя голой среди изголодавшихся по женскому телу рабов. Если спаривание рабов, происходит не в пределах того же самого хозяйства, что обычно и происходит, то хозяин племенного раба обычно получает определенное вознаграждение. Активным ингредиентом в вина размножения, или «второго вина», является производное от тэслика. Что касается горького вкуса, то здесь разница между сырым корнем сипа и рабским вином невелика, маслянистость же рабского вина, до некоторой степени объясняется концентрацией активного компонента.
— Я закончила это, — задыхаясь и дрожа, сказала девушка.
— Открой рот, широко, — приказал я.
Большими и указательными пальцами я открыл ее рот, еще шире, тщательно исследовал его. Корень сипа исчез.
Она все еще держала запястья скрещенными за спиной, будучи по-прежнему связана желанием владельца.
— Ты развязана, — скомандовал я, и рабыня удалила руки из-за спины.
Она смотрела на меня, зная, что я был ее владельцем.
— Оближись и вытри рот.
Девушка пробежалась языком по губам, и вытерла их тыльной стороной правой руки.
Если уж я собираюсь ее целовать, то совершенно не за чем слизывать остатки горечи корня сипа.
— Руки на бедра, склони голову, — приятно все-таки командовать женщиной.
— Ты думаешь, что сможешь подчинить меня? — строго поинтересовался я.
— Нет, Господин, — испуганно прошептала девушка.
— Еще раз не хочешь пожевать корень сипа?
— Нет, Господин, — замотала она головой.
Она, конечно же, больше не нуждалась в подобной процедуре, но иногда полезно вынудить рабыню, выполняя каприз хозяина совершать неприятные действия. Это помогает напомнить им, что они — всего лишь рабыни, и объект желаний владельца.
— Подними голову. Ублажи меня, — приказал я.
— После того, что Вы сделали? — возмутилась она. — После того, что Вы заставили меня сделать!
— Ублажи меня, превосходно, — крикнул я, зло, посмотрев ей в глаза.
— Да, Господин! — испуганно вздрогнула она, и начала, целовать и ласкать меня, оставаясь напряженной от тревоги и ужаса.
Я любовался ее действиями, иногда прижимая к себе руками, а потом подтянул ее губы к моим.
— Ну, и кто кого подчинит?
— Вы, — ответила она, — Вы, Господин!
— Ты уже поняла это, не так ли?
— Да, Господин, — сказала она, в отчаянии.
Иногда полезно привлечь на свою сторону желания самой женщины для ее же подчинения. Если она не покорена, подлинно, в ее же собственном понимании, и к удовольствию владельца, она будет подвергнута серьезному наказанию, и может быть даже убита. Соответственно, каждое ее желание и чувства, каждое усилие ведет ее к собственному поражению. Она не будет знать отдыха, пока и она и ее владельцы не узнают, что она стала ничем, но покоренной и покорной рабыней.
Я поцеловал ее губы, открытые, горячие, казалось таявшие в моем рту. Как прекрасно чувствовать в своих руках тело рабыни, горячее и обнаженное, податливое!
— Будьте суровы со мной, — взмолилась она. — Я ваша. Я принадлежу вам. Я — рабыня!
Некоторые женщины могут какое-то время сопротивляться своему господину, но разве есть такие женщины, что смогли бы долго сопротивляться не только его желанию, но и своему собственному, обращенному против нее, желанием владельца? Каким роскошным союзником становится женщина в ее же собственном покорении! Разве она не должна использоваться чаще? Кроме того, когда женщина сама поспособствовала своему собственному завоеванию, у ее поражения, вызванного ее же собственным желанием, будет особая терпимость, особое, саморазоблачительное значение для нее самой. Она, потерпев такое поражение, по своему собственному желанию признает себя рабыней. Такое понимание и признание, сделанное открыто, часто становятся рубежом для женщины между эгоизмом, враждебностью неудовлетворенностью и восторгом и наслаждением.
— Кто кого покорил? — усмехнулся я.
— Вы покорили меня, полностью, Господин, — задыхаясь ответила она. — Я — рабыня. Я — только ваша.
— Строго говоря, Ты принадлежишь Кувигнаке. Ты лишь находишься в моем пользовании, — уточнил я.
— Да, Господин, — всхлипнула она.
— Ты — только его, в данный конкретный момент, — добавил я. — Но если он захочет передать тебя, или продать, тогда Ты будешь принадлежать кому-то другому.
— Вам, — заплакала рабыня. — Только — Вам!
— Любому, — безжалостно сказал я.
— Да, Господин, — опустила она голову, и зарыдала.
— Почему?
— Поскольку я — рабыня, всего лишь рабыня, — проговорила она, глотая слезы.
— Правильно.
— Да, мой Господин.
— Тихо! — шикнул я на нее. — Слышишь?! — спросил я, но она, закрыв глаза, лишь прижималась ко мне.
Я расслышал два крика пересмешника.
— Ты что, не слышишь? — спросил я, пытаясь выбраться из ее объятий.
— Это — пересмешник, — прошептала она. — Всего лишь пересмешник.
Она застонала, отброшенная моим толчком. Я лизнул губы и сморщился, вкус корня сипа, попавший из ее рта, все еще ощущался. Это было горько.
— Господин! — протянула она ко мне свою руку.
Я привстал в яме, и выглянул в большее из двух отверстий в потолке ловушки. Мы снова явственно услышали два крика пересмешника, на этот раз более настойчивых. Теперь я уже стоял в яме, просунув в отверстие голову по самые плечи.
— Господин, — позвала Мира.
— Это не пересмешник, — отметил я, приседая и прячась в яме.