Внезапно Амлис привстал, подошел к ней, склонил морду прямо к лицу Иссерли. Его рот был теперь так близко, что она испугалась.
– Иссерли, послушайте меня, – начал он, черный мех на его подбородке сверкал, теплое дыхание щекотало шею. – Неужели вы думаете, я не вижу, что они сделали с нижней половиной вашего лица? Неужели полагаете, что я не заметил странную форму вашего тела, удаленные груди, ампутированный хвост, сбритый мех? Неужели воображаете, что я не в состоянии представить, как вы себя при этом чувствуете?
– Сомневаюсь, – выдохнула Иссерли, пытаясь прожечь Амлиса взглядом насквозь.
– Разумеется, я вижу все, что они сделали с телом, но для меня гораздо больший интерес представляет ваша душа, – продолжал Амлис.
– Амлис, прошу, только вот этого вранья мне и не хватало, – взвыла Иссерли, отвернувшись, чтобы он не заметил, как слезы, хлынувшие у нее из глаз, стекают по щекам, собираясь в уродливых отверстиях прооперированных ушей.
– Неужели вы и правда воображаете, что никто не способен разглядеть в вас человека? – воскликнул Амлис.
– Если бы вы и весь ваш род разглядели во мне человека, то уж точно не отправили бы меня на Территории, разве не так?! – закричала Иссерли.
– Иссерли, лично я никуда вас не отправлял.
– Разумеется, разумеется, – бушевала Иссерли. Никто ведь у нас никогда не несет личной ответственности!
И она резко отвернулась от Амлиса, забыв о боли, боль незамедлительно пронзила позвоночник от шеи до самого копчика. Как только Иссерли вскрикнула, Амлис немедленно бросился ей на помощь.
– Вам плохо? – спросил он, обхватив ее одной лапой за шею и хвостом – за поясницу.
– Оставьте меня в покое! – всхлипывала Иссерли.
– Сначала я должен помочь вам сесть, – ответил Амлис.
И он помог ей подняться на колени. При этом его шелковистый твердый лоб задел ее горло, но он тут же отпрянул, чтобы дать ей восстановить равновесие самостоятельно.
Иссерли согнула окоченевшие конечности, чувствуя напряжение в парализованных мышцах и мурашки на коже в тех местах, где Амлис прикоснулся к ней. Что-то неприятно хрустнуло у нее в лопатках, когда она попыталась пошевелить ими, но сейчас ей было уже не до впечатления, которое она производила. Она оглянулась по сторонам в поисках Амлиса и увидела, что тот отошел зачем-то в глубь трюма.
– Вот, попробуйте, – сказал он, возвращаясь к ней назад на трех конечностях и сжимая в пальцах какой-то пучок явно растительного происхождения. При этом у него был такой серьезный вид, что Иссерли чуть не расхохоталась.
– Я против приема наркотиков, – запротестовала она, но тут же рассмеялась: боль напрочь лишила ее способности скрывать свои эмоции. Стирая слезы со щек, она взяла в руку мшистую на ощупь ветку икпаггуа и положила ее в рот.
– Просто жевать, да?
– Ага, – ответил Амлис. – Через некоторое время она превратится в подобие жвачки, и вам даже думать ни о чем не надо будет.
Уже через час Иссерли чувствовала себя гораздо лучше. Боль не только пропала, но сменилась ощущением хорошего самочувствия. Она проделала всю свою гимнастику прямо на глазах у Амлиса Весса и нисколько при этом не смущалась. А он тем временем продолжал распространяться о вреде мясоедения, и все, что он говорил, казалось ей одновременно трогательным и очень забавным. На самом деле он оказался весьма занятным молодым человеком, если не принимать слишком близко к сердцу его лицемерные и бредовые утверждения. Наслаждаясь звуками его низкого бархатистого голоса, она медленно разминала конечности, сосредоточив все внимание на собственных телесных ощущениях.
– Знаете, – говорил Амлис. – С тех пор как люди пристрастились к мясу, начали распространяться какие-то таинственные новые болезни. Уже несколько человек умерли странным образом.
Иссерли ухмыльнулась – его зловещие пророчества почему-то веселили ее.
– Даже среди Элиты поговаривают, что существует реальная опасность, – настаивал Амлис.
– Ну что ж, – беззаботно ответила Иссерли. – Могу сказать только, что мы соблюдаем все правила и выдерживаем самые высокие гигиенические стандарты.
Она снова фыркнула, и, к ее немалому удивлению, Амлис последовал ее примеру.
– Кстати, сколько на родине стоит филе воддиссина? – поинтересовалась она, показывая рукой на ночное небо.
– Девять-десять тысяч лисе.
Иссерли перестала делать упражнения и недоверчиво посмотрела на Амлиса. Обычный человек там, дома, платил столько в месяц за воду и кислород.
– Вы шутите! – воскликнула она, опуская руки.
– Если оно стоит меньше девяти, речь явно идет о подделке.
– На… но кто тогда может себе его позволить?
– Почти никто. Именно поэтому все только о нем и мечтают.
Амлис задумчиво обнюхал горку алого мяса под вискозной пленкой, словно пытался решить, прикоснулся бы он к нему дома – в виде конечного продукта – или нет.
– Если кто-нибудь хочет дать взятку чиновнику, задобрить клиента… соблазнить женщину… Это лучшее, что можно придумать.
Иссерли все еще не могла поверить.
– Десять тысяч лисс… – повторяла она.
– В действительности, – продолжал Амлис, – мясо это настолько дорого, что сейчас его пытаются выращивать искусственно в лабораториях.
– Хотят, чтобы я работу потеряла, да? – спросила Иссерли, возвращаясь к упражнениям.
– Возможно, – сказал Амлис. – Перевозки обходятся «Весс индастриз» очень недешево.
– Полагаю, они могут себе это позволить.
– Разумеется, могут. Но с удовольствием обошлись бы без этого.
Иссерли вытянула перед собой руки на уровне плеч, потом развела их в стороны.
– Богачам всегда подавай настоящий продукт, – заявила она.
Амлис продолжал играть с листом, вращая и сгибая его в пальцах, но стараясь при этом не поломать.
– Существуют планы, – сказал он, – продавать это мясо в сильно разбавленном виде по доступным бедным ценам. Мой отец предпочитает отмалчиваться на эту тему. Но я слышал, что в этом направлении ведутся какие-то секретные эксперименты. Это бизнес. Мой отец расколол бы планету на кусочки, если бы ему сказали, что их можно выгодно продать.
Иссерли медленно вертелась вокруг своей оси, словно пропеллер или флюгер. Этого бы ей никогда не удалось проделать, не прими она допинг. В каком-то смысле она сейчас выделывалась перед Амлисом.
– На Территориях очень популярна одна закуска, – объяснял Амлис. – Это маленькие кусочки крахмалосодержащего клубня, которые обжаривают в жире, а затем сушат, пока они не становятся хрустящими. «Весс инкорпорейтед» попробовала ароматизировать одну партию каким-то побочным продуктом, получаемым из водселя. Спрос оказался феноменальным.
– Отбросы питаются отходами, – сказала Иссерли, еще раз вытягиваясь к небу.
Откуда-то снаружи послышалось шипение. Иссерли и Амлис выглянули из корабля и увидели, как Энсель и еще один работник выходят из лифта. Прибывшие посмотрели в их сторону.
– Просто пришли проверить, как у вас дела! – крикнул Энсель, и его грубый голос гулко зазвенел, отражаясь от металлических стен коровника. – Узнать, как твое здоровье!
– Я в полном порядке, Энсель, – ответила Иссерли, которая не сразу его узнала. – И господин Весс тоже.
– Эээ… тогда ладно… – сказал Энсель. – Ладно.
И, не проронив больше ни слова, повернулся и вошел обратно в лифт вместе со своим спутником. С шипением лифт умчал их вниз.
Где-то за плечом у Иссерли раздался голос Амлиса:
– Смотрите-ка, Энсель о вас заботится!
– Может засунуть себе в задницу собственный хвост, – буркнула Иссерли и, отделив языком от щеки липкое месиво, в которое превратилась икпатуа, принялась жевать дальше.
С неба снова заморосил легкий дождичек. Амлис вглядывался в темноту в восторге и замешательстве. Звезды исчезли, на их месте повисла дымка, и сияющий диск Луны, паривший в небе, почти пропал из поля их зрения. Капельки воды постукивали по его мохнатой шкуре, исчезали бесследно там, где мех был темным, и подолгу сверкали и дрожали на длинной белой манишке. Неуверенно Амлис привстал на задние лапы, оперся на хвост и открыл рот. Иссерли никогда до этого не видела его языка. Он оказался чистым, ярко-красным и похожим на лепесток анемона.
– Иссерли, – сказал Амлис, проглотив дождевую воду. – А про море правду рассказывают?
– Ммм? – Иссерли наслаждалась каплями дождя, падавшими на ее лицо, – ей бы хотелось, чтобы дождь шел вечно.
– Я слышал, как мужчины рассказывали о море, – продолжал Амлис. – Это когда сразу много воды – как правильно сказать? – ну, находится рядом с землей и постоянно остается на одном и том же месте. Они видели его издали. Они говорят, что оно очень большое и что ты к нему все время ходишь.
– Да, – вздохнула она. – Это правда.
Отверстие в крыше коровника начало медленно закрываться. Судя по всему, Энсель решил, что они уже надышались свежим воздухом.
– Когда я выпускал этих бедных вод сел ей на волю, – сказал Амлис, – хотя было очень темно, я все-таки увидел, на что похожи эти… как их… деревья – они просто огромные, больше домов.
Его богатый модуляциями голос производил сейчас жалкое впечатление – Амлис походил на ребенка, который пытается описать величие Вселенной при помощи более чем ограниченного набора слов.
– Да, конечно, – улыбнулась она. – Все это правда. Все это имеется там, снаружи.
К этому времени отверстие в крыше полностью закрылось, не оставив никакого сообщения между коровником и внешним миром.
– Возьмите меня туда, пожалуйста, – внезапно попросил Амлис. Слабое эхо его голоса раскатилось по ангару.
– Это исключено, – отрезала Иссерли-.
– Сейчас темно, – настаивал Амлис. – Нас никто не увидит.
– Это исключено, – повторила она.
– Кого это, интересно, вы так боитесь? Водселей? Неужели эти тупые животные могут представлять опасность?
– Еще какую, – заверила она его.
– Для человеческой жизни или для благосостояния «Весс индастриз»?