, то его окончательное разрушение состоит в вырывании стран СНГ из сферы влияния России и их переориентации на США, НАТО и Евросоюз.
Это часть всё той же стратегии «сдерживания» России: не дать ей возродиться и усилиться, разрушив отношения Москвы с бывшими советскими республиками и окружив «новый Мордор» поясом проамериканских русофобских режимов. Идеологически такая тактика подаётся как «экспорт демократии».
Попытки создания антироссийского геополитического блока с участием стран СНГ предпринимались Прибалтикой и до вступления в ЕС. Например, были созданы такие организации, как ГУАМ — Организация за демократию и экономическое развитие Грузии, Украины, Азербайджана и Молдавии, учреждённая в 1997 году и активизировавшаяся в 2005 году; СДВ — Содружество демократического выбора, учреждённое в Киеве в 2005 году, и другие. Активными участниками, помощниками и консультантами в деле создания подобных организаций были страны Балтии.
Но большое расширение ЕС 2004 года дало Прибалтике возможность превратить свою антироссийскую концепцию отношений Европы с Украиной, Грузией, Молдавией и другими бывшими советскими республиками в общеевропейский внешнеполитический курс.
До 2004 года европейская политика соседства не противопоставляла диалог России с ЕС отношениям Брюсселя с прочими постсоветскими республиками. Ситуация начала меняться, когда страны «новой Европы» были назначены «операторами» восточной политики ЕС в исторически и географически близких им странах бывшего СССР. Новые программы Евросоюза, инициаторами которых были (или ответственными за реализацию которых назначались) страны Балтии и другие «новые европейцы», в рамках политики соседства приобретали антироссийский характер.
Хрестоматийный пример — «Восточное партнёрство»: программа углубления интеграционных связей Евросоюза с Грузией, Украиной, Молдавией, Белоруссией, Арменией и Азербайджаном, превращённая в очередной проект создания «санитарного кордона» от России. Классическая, идущая от образа Речи Посполитой «от моря до моря», идея Польши и Литвы о создании Балтийско-Черноморского альянса, разделяющего Россию и Европу, начала реализовываться в рамках единой внешнеполитической программы ЕС.
«Восточное партнёрство» предполагает экспорт в страны бывшего СССР европейских политических практик и институтов, развитие в них демократии, независимых СМИ и проевропейских неправительственных организаций при постепенном углублении экономической и энергетической интеграции этих стран с Европейским союзом. Кульминацией этого процесса должно было стать подписание Соглашений об ассоциации и зоне свободной торговли между бывшими советскими республиками и Евросоюзом.
В Грузии, Молдавии, Украине проевропейские власти республик называли участие в «Восточном партнёрстве» непременным условием европейской интеграции, а подписание Соглашений об ассоциации считалось первым ключевым шагом на пути в ЕС.
При этом Россия в процессе сближения шести постсоветских государств с Евросоюзом принципиально не упоминалась: все многовековые экономические и культурные связи бывших советских республик с Россией сознательно и демонстративно игнорировались странами-«драйверами» «Восточного партнёрства».
В период председательства Литвы в Совете ЕС во второй половине 2013 года развитие концепции «Восточного партнёрства» дошло до своего неизбежного логического завершения — инициативы по превращению программы сотрудничества ЕС с постсоветскими странами в антироссийский геополитический блок, смыслом существования которого должно быть противостояние Москве.
Литовская дипломатия проявила особую активность в Брюсселе, чтобы навязать свою концепцию «Восточного партнёрства» как военно-оборонительного союза против России. Другим важным направлением деятельности литовской же в первую очередь внешней политики стало противопоставление европейской интеграции евразийской.
Усилиями литовских политиков и экспертов создание Таможенного союза и другие проекты экономической реинтеграции постсоветского пространства ко времени проведения Вильнюсского саммита в ноябре 2013 года были признаны странами ЕС проявлением «неоимперских амбиций Путина», а регион «Восточного партнёрства» начал восприниматься как арена «геополитической игры» (выражение главы МИД Литвы Л. Линкявичюса) между Россией и Евросоюзом, «призом» за победу в которой должна была стать Украина и другие страны постсоветского пространства.
Россия при этом неоднократно подчёркивала, что евразийская интеграция не отменяет европейскую, а объединение двух интеграционных проектов может стать основой для реализации концепции «Большой Европы» от Лиссабона до Владивостока. При объединении интеграционных процессов программа «Восточного партнёрства» вместо разрушительного механизма могла бы стать «мостом» между двумя геополитическими блоками.
Однако такая концепция европейской политики соседства на пространстве бывшего СССР противоречила фундаментальной цели, поставленной Соединёнными Штатами «новой Европе»: недопущение сближения Западной Европы с Россией и сохранение влияния США в Европейском союзе.
Поэтому все конструктивные, созидательные, неконфликтные сценарии восточной политики ЕС были прибалтийскими проводниками этой политики уничтожены: вместо диалога страны Балтии сознательно провоцировали конфликт Евросоюза с Россией и добились в итоге возникновения украинского кризиса, окончательно поставившего крест на мечте о «Большой Европе».
Деятельность Прибалтики на международной арене десятилетиями носила деструктивный, разрушительный характер. Геополитической миссией Прибалтики было разрушать: диалог Евросоюза с Россией, интеграционные связи на постсоветском пространстве. Любой скандал, любая провокация — всё что угодно ради «сдерживания России».
Геополитической миссией Беларуси на международной арене эти десятилетия было строить. Союзное государство, Таможенный союз, ЕАЭС, Минскую диалоговую площадку. Кто из них после этого — Прибалтика или Беларусь — часть цивилизованного мира?
После распада СССР и Беларусь, и Прибалтика взяли курс на вступление в Евросоюз. В Беларуси этот курс не прервался и после прихода к власти Александра Лукашенко. Вопреки распространённому заблуждению, Лукашенко во время избирательной кампании 1994 года не выступал за отказ от европейской интеграции Беларуси — движение навстречу ЕС для поддержавших его избирателей не противоречило восстановлению интеграционных связей на постсоветском пространстве. Россия в тот период была абсолютно прозападной страной, и предполагалось, что строить с Евросоюзом «Большую Европу» от Лиссабона до Владивостока Минск и Москва будут вместе.
Однако после смены внутриполитического курса в 1994 году отношения Минска с Брюсселем испортились практически сразу же. Европейцев не могла устроить самостоятельность и строптивость нового белорусского руководства, без оглядки на западных советников начавшего радикальные преобразования в республике. Тем более что эти преобразования носили характер «советской контрреволюции».
Лукашенко ведь остановил приватизацию, сохранив крупнейшие активы страны в государственной собственности, отказался от формулы «рынок всё расставит по своим местам», вмешавшись в экономику, остановив разрушение промышленности и начав регулировать цены. Он отказался от парламентской формы правления — на референдуме 1996 года народ поддержал инициативу президента о превращении Беларуси в президентскую республику с сильной властью главы государства.
Словом, довольно быстро стало понятно, что ни о какой европейской интеграции Беларуси речи быть не может. Минск во всём вёл себя обратно тому, как должны вести себя претенденты на членство в ЕС из Восточной Европы: никаких поучений о движении на пути «европейского выбора» не слушал, «демократические нормы» не соблюдал, придерживался отличных от Европы воззрений на правильное политическое устройство, экономическую политику и социальную сферу.
В разгар процессов глобализации и приведения всех к единым либеральным стандартам в центре Европы возник белорусский «партизанский отряд», начавший борьбу со всеми составляющими мироустройства, сформировавшегося после холодной войны.
Поэтому отношения брюссельской бюрократии с Беларусью в непродолжительное время стали хуже, чем с любой другой европейской страной, за вычетом разве что Югославии. Если бы не военный союз с Россией, то Беларусь и разделила бы судьбу Югославии, а Александра Лукашенко постигла бы участь Слободана Милошевича.
Но поскольку Беларусь была в Союзном государстве с Россией и на её территории были российские военные базы, то Европейский союз ограничил давление на Минск разрывом дипломатических связей, поддержкой белорусской оппозиции и информационной войной, в ходе которой Беларусь провозглашалась «авторитарным государством» и «сталинским концлагерем в центре Европы», а президент Лукашенко — «последним диктатором Европы».
Кроме того, на Беларуси Европейский союз опробовал технологию введения санкций и санкционного торга с намёками на их отмену или смягчение в обмен на политические уступки и угрозами продления, расширения и ужесточения за отказ от уступок.
В первый раз санкции ввели персонально против «Батьки» и его ближайшего окружения в 1998 году — белорусскому руководству был запрещён въезд в страны Евросоюза. После президентских выборов 2006 года к персональным санкциям добавились экономические: белорусам был закрыт вход на европейский рынок, европейцы были кардинально ограничены в экономическом сотрудничестве с Беларусью.
В 2008 году санкции против Минска впервые были отменены. Вашингтон, Берлин и Брюссель очень надеялись на ссору Лукашенко с Москвой и давали понять: в европейской семье Республика Беларусь, пожелай она уйти от России, будет принята с распростёртыми объятиями. Разумеется, жить в этой семье придётся по принятым в ней правилам, но всё же если Лукашенко захлопнет для себя все двери на востоке, то на западе для него двери откроются.