Потепление в белорусско-европейских отношениях длилось два года и ни к какому существенному усилению позиций Запада в Минске не привело. Не добившись от белорусов своего пряником, «европейские партнёры» вновь взялись за кнут: в 2011 году санкции были введены вновь, и ещё жёстче, чем были.
В 2014 году Беларусь не признала вхождения Крыма в состав России, и в сердцах европейцев снова затеплилась надежда на её геополитическую переориентацию. Поэтому в феврале 2016 года основная часть санкций с Белоруссии снова была снята: их действие было приостановлено. Не добившись ничего кнутом, европейские правительства снова понадеялись на пряник. Однако практически никаких политических уступок со стороны Минска после снятия санкций не последовало.
Таким образом, отношения Евросоюза и Беларуси представляют собой бег по кругу.
Европейцы вводят против Минска санкции, затем сами же их отменяют, затем снова вводят и вновь отменяют, и ни разу при этом ни мытьём, ни катаньем им не удалось добиться от Минска существенных уступок.
Существенными уступками здесь могли бы стать вмешательство в экономическую политику Белоруссии Международного валютного фонда, принуждение правительства к либеральным реформам (что означает смерть белорусской промышленности и сельского хозяйства). Или отказ от Союзного государства с Россией, выход из ОДКБ и активизация участия в программе «Восточного партнёрства» ЕС. Или возобновление деятельности запрещённых в Белоруссии американских некоммерческих организаций.
Ни на что из этого Минск не шёл и не идёт.
Каждая отмена санкций и новый раунд заигрываний с президентом Лукашенко связаны с надеждой на то, что теперь уж точно получится разорвать союз Беларуси и России. Когда на Западе укрепляется такая надежда, то там сразу же забывают о своих хвалёных ценностях и «последний диктатор Европы» Лукашенко становится для европейцев достойным партнёром для переговоров. После очередного разочарования он вновь превращается в «диктатора».
Каждый раз, когда против Беларуси вводились санкции, в Брюсселе и Вашингтоне надеялись, что в Минске не выдержат визового и экономического прессинга и пойдут на такие уступки. Но на попятную каждый раз вынуждены были идти те, кто эти санкции против белорусов вводил. Никакие санкции за эти десятилетия не заставили Беларусь отказаться от своей политики — поменять внутри- и внешнеполитический курс.
Фундаментальная проблема Евросоюза в отношениях с Минском состоит в том, что европейцы никогда не говорят с белорусами на равных: они говорят с позиций ментора и учителя жизни, указывая белорусам, какая у них должна быть экономика и кто должен побеждать на выборах, грозя за малейшее неповиновение заклеймить за «нарушения прав человека» и «отход от демократических принципов».
В резолюциях Европарламента по Беларуси последней ставится в вину то, что ключевые секторы белорусской экономики всё ещё находятся под контролем государства, а на выборах в парламент не проходят представители оппозиции[26].
Беларусь критикуется не за конкретные нарушения, реальные или выдуманные, а за саму модель её развития.
Неприятие белорусского пути в целом приводит к изобильному потоку упрёков и обвинений в частностях: «преследование оппозиции», «политзаключённые», существование смертной казни. Последний пункт особенно примечателен: всякий раз при ухудшении отношений Брюссель грозит Минску санкциями за отказ от присоединения к глобальному мораторию на запрет смертной казни. Своему главному союзнику по НАТО — Соединённым Штатам, где тоже есть смертная казнь, — европейцы никаких ультиматумов по этому вопросу никогда не предъявляли.
Лицемерное морализаторство, менторский тон, использование правозащитной риторики в качестве политической дубинки и общее давление на Минск, доходящее до организации беспорядков в стране, разумеется, вызывают жёсткую ответную реакцию белорусского руководства.
Беларусь — единственная страна ЕАЭС, у которой нет базового документа, формирующего её отношения с Евросоюзом. Запущенность белорусско-европейских отношений проявляется в том, что их правовой основой до сих пор остаётся соглашение о партнёрстве и сотрудничестве между СССР и Европейским экономическим сообществом 1989 года. В 1995 году Беларусь было подписала соглашение о партнёрстве и сотрудничестве, но после референдума 1996 года ратификация соглашения с Евросоюзом была остановлена.
Белорусское государство неоднократно выгоняло из Минска официальное представительство ЕС, европейские союзники в ответ на провозглашение посла ЕС персоной нон-грата одновременно отзывали из белорусской столицы своих послов.
Президент Лукашенко никогда не стеснялся в выражениях в адрес «европейских партнёров». «Что касается таких козлов, как Баррозу, и прочих… — говорил белорусский лидер о тогдашнем председателе Еврокомиссии Жозе-Мануэле Баррозу. — Ну, кто такой Баррозу? Был какой-то Баррозу в Португалии, но выгнали его и устроили в Еврокомиссию. Я меньше всего смотрю, что где кто ляпнул из европейских чиновников. Их там тысячи».
Позиция официального Минска: Беларусь — суверенная независимая страна, руководство которой избрано всенародно большинством населения и представляет интересы народа, тогда как Еврокомиссию и прочих брюссельских бюрократов никто никуда не выбирал — они никого не представляют.
Александр Лукашенко еще в середине 1990-х годов выступил предтечей нынешних евроскептиков: традиционное неприятие Беларусью брюссельской бюрократии, примат своей самостоятельности и национальных интересов ныне становятся мейнстримом в крупнейших странах Евросоюза.
Полярно противоположным образом развивались отношения с Европейским союзом у стран Прибалтики. Литва, Латвия и Эстония поставили себе целью вступить в ЕС любой ценой во что бы то ни стало и чего бы ни стоило. Формальное членство в ЕС для закомплексованных прибалтийских элит с их комсомольско-коммунистическим прошлым было основанием называть себя «настоящими европейцами», и ради европейской интеграции они были готовы на всё.
Если Польша 10 лет выторговывала условия своего членства в ЕС, то Прибалтика принципиально отказалась торговаться и ставить свои условия. Лишь бы взяли. Поэтому евроинтеграция обернулась ударом для прибалтийских экономик. Польша, выбившая у Брюсселя максимум преференций для своих фермеров, стала в ЕС аграрной супердержавой — фермеров Латвии, ничего у Брюсселя не выбивавших, Европейский союз разорил.
«Жёсткое аргументированное отстаивание интересов приносит более позитивные результаты, чем оголтелый еврооптимизм, когда берут всё, что дают, и не обсуждают, — говорит латвийский политолог и экономист Нормундс Гростиньш. — Когда к Евросоюзу присоединялась Греция, греки на душу населения получили от ЕС в пять раз больше, чем латыши. Польша, вступившая в ЕС в 2004 году вместе с нами, получила в два раза больше, чем Латвия… Если смотреть не на субсидии и пропаганду, а на реальный поток денег, отношения европейского центра и периферии — отношения паука и мухи. Центр буквально обескровил периферию. Если брать Латвию, в экономике и демографии страшная картина. Например, мы отдали центру право диктовать квоты на сахар, в итоге Латвия закрыла сахарные заводы»[27].
Впрочем, и элиты, и простые жители прибалтийских республик в своём отношении к Европейскому Проекту остаются лучезарными еврооптимистами. Согласно опросу «Евробарометра» 2015 года, 66 % жителей Литвы видят выгоды от членства своей страны в ЕС, 74 % жителей Латвии позитивно оценивают будущее Европейского союза, а 78 % жителей Эстонии поддерживают членство своей страны в ЕС. Страны Балтии являются лидерами в ЕС по позитивному отношению к еврозоне: действие евро поддерживают 82 % жителей Эстонии и 73 % жителей Литвы (антилидером в этом вопросе стала Великобритания, в следующем, 2016 году, проголосовавшая за выход из ЕС).
Политический класс Литвы, Латвии и Эстонии в своей поддержке «Единой Европы» солидарен с народом. Прибалтийские лидеры встречают неодобрительным ропотом даже умеренный, реформистский евроскептицизм, представители которого требуют системных реформ в институтах ЕС (как Марин Ле Пен во Франции или «Право и справедливость» в Польше), а уж радикальных евроскептиков, которые добиваются отмены евро, Шенгена и даже роспуска Европейского союза, они именуют исключительно «путинской пятой колонной» в Европе.
Как объяснить этот лучезарный еврооптимизм в условиях, когда говорить о работе Европейского союза в духе «всё хорошо, прекрасная маркиза» в сегодняшней Европе окончательно стало дурным тоном?
Главная причина в том, что вне европейской и евроатлантической интеграции прибалтийских республик в современном мире просто быть не может.
Великобритания может выйти из ЕС — ни у кого нет сомнений, что и после Brexit эта древняя страна с великой историей будет развиваться. Германия, если решит, что европейская интеграция перестала экономически оправдывать себя и больше ей невыгодна, может выйти из ЕС, развалив таким образом Европейский союз по тому же сценарию, по какому развалился Советский. Франция в далёком 1966 году могла себе позволить выйти из военных структур НАТО, а сегодня даже страны Вышеградской группы — Польша, Чехия, Венгрия — могут себе позволить проявлять евроскептицизм и сколачивать восточноевропейскую фронду Брюсселю.
А если из ЕС выйдут Литва, Латвия и Эстония (или их оттуда выгонят), то что от этих стран останется? Население Прибалтики поддерживает евроинтеграцию и Шенген, потому что для них это возможность сбежать навсегда из Прибалтики в настоящую Европу и прожить достойную европейскую жизнь в Лондоне, а не в Каунасе. Политики Литвы, Латвии и Эстонии молятся на ЕС по той же причине: для них евроинтеграция — это шанс стать политическими гастарбайтерами и переехать на работу в Брюссель, сменив постылое кресло премьер-министра Латвии или президента Литвы на пост пред