Но не эта зазывная фраза остановила мой взгляд.
Под этой фразой была изображена хорошенькая девочка с плюшевым медведем в руках. Девочка с рассыпанными по плечам рыжеватыми кудряшками.
Где я только что видела эту славную мордашку и эти золотистые кудри?
Ну да, она очень похожа на одну из дочерей водителя Коли Смородина!
Похожа? Больше чем похожа!
Я машинально перевернула следующую страницу и удивленно уставилась на помещенную там фотографию.
Две очаровательные девочки. Одна с косичками, другая с рыжими кудряшками… те самые девочки… да нет, не только те самые девочки, это была точно та же фотография, которую я видела на лобовом стекле Колиной машины!
Но что это значит? Зачем Николаю понадобилось вводить меня в заблуждение этой фотографией? Зачем понадобилось вешать в машине рекламное фото под видом трогательного семейного снимка?
Впрочем, он ввел в заблуждение не только меня. Ведь фотографию в его машине наверняка видели все сотрудники автобазы…
Второй раз за прошедший час я осознала, насколько обманчивой может быть внешность человека. Николай создал себе образ любящего отца и отличного семьянина. Зачем? Может, для того, чтобы знакомые женщины никаких надежд не питали? Кольцо на пальце, в машине фотография дочек. Таких детей не бросают, так что «скажите, девушки, подруге вашей, что нежной страстью хоть я и сгораю, но цепью прикован к семье».
Однако силен Смородин! Так, может, и все остальное в нем такое же фальшивое, такое же искусственное? Впрочем, я здесь не для того, чтобы разбирать моральный облик водителей, у меня совсем другая задача.
— Ну что, разобрала почту? — окликнула меня Анна Семеновна.
— Разобрала, тетя Аня! — отозвалась я «деревенским» голосом и тут же спросила: — А вот этот водитель, Косолапов, он что — бывший уголовник?
— Ты почему так подумала? — насторожилась Анна Семеновна.
— А у него наколка на руке. Я такую у Федьки-тракториста видела, а он пять лет отсидел…
— Верно, — кивнула моя временная начальница, — Косолапов сидел, только он никакой не уголовник…
— А кто же он тогда? — не отставала я. — Которые сидели — те все уголовники, просто так у нас не сажают…
— Не уголовник он, а просто неудачник! — вздохнула Анна Семеновна. — Не повезло ему.
И она рассказала историю Павла Косолапова.
Павел еще со школы был влюблен в девушку, свою одноклассницу. После школы он пошел в армию, оттуда писал Леночке письма. Она ему поначалу отвечала, клялась, что дождется, что они будут вместе, но потом письма прекратились.
Паша вернулся из армии, пришел к Лене и узнал, что она через несколько дней выходит замуж за их одноклассника Вадима.
В школе Вадим считался «ботаником», но отец его неожиданно разбогател, и теперь Вадика было не узнать: собственная квартира, шикарная машина, дорогие шмотки…
Паша целый вечер проговорил со своей бывшей невестой, напоминал ей о письмах, которые она писала…
Лена расплакалась, сказала, что все еще любит его, а согласиться на предложение Вадима ее уговорили родители.
Паша ушел, надеясь, что девушка передумает, что все у них еще наладится.
А Вадим, узнав о его визите, подговорил двоих парней из их двора, чтобы те как следует отлупили незадачливого Ромео.
Павел в армии занимался боксом и сам накостылял нанятым хулиганам. Тогда отец Вадима, человек со связями, придумал отличный выход из положения. Парни, с которыми дрался Павел, обратились к врачу, у них зафиксировали тяжелые побои (тут тоже не обошлось без взятки), Павла отдали под суд и присудили пять лет колонии за злостное хулиганство и нанесение тяжких телесных повреждений.
Срок он отсидел от звонка до звонка и вышел из колонии совсем другим человеком — мрачным, постаревшим, озлобленным, лишенным веры в людей.
Бывшую невесту он больше не разыскивал, хотя через общих знакомых узнал, что она давно уже замужем за Вадимом.
На приличную работу после отсидки его не брали, поэтому он и устроился водителем мусоровоза.
В довершение ко всему, когда Павла осудили, его матери в зале суда стало плохо с сердцем, и с тех пор она тяжело болеет.
— Паша за ней ухаживает, но он все же мужчина, поэтому приходится иногда нанимать сиделку, да и лекарства дорого стоят, поэтому он за любую работу хватается, по две смены подряд вкалывает, — рассказывала Анна Семеновна.
«Ага, — подумала я после этих ее слов. — Может, поэтому он и ввязался в уголовную историю? Ради больной матери согласился участвовать в грабежах? Вряд ли суд примет это во внимание и освободит его от уголовной ответственности…»
Конечно, узнав печальную историю Косолапова, я прониклась к нему сочувствием, но это не мешало мне продолжать расследование, и подозрения на его счет только усугубились.
Рабочий день закончился, мы с Анной Семеновной вышли из канцелярии, но я задержалась на крылечке конторы и, когда моя начальница скрылась из виду, пробралась в гараж.
Я решила проследить за главным подозреваемым.
У работников конторы и бухгалтерии рабочий день закончился, но водителей это не касалось, они работают по сменам, поэтому сейчас у многих самый разгар рабочего дня. Одни машины выезжали на маршрут, другие возвращались, третьи готовились к рабочей смене.
Машина Косолапова стояла в том же темном углу гаража, где я видела ее прошлый раз, когда приносила водителям путевые листы. Видимо, это ее постоянное место.
Павел, по обыкновению мрачный, приводил свой мусоровоз в порядок, видимо, этой ночью ему предстояло еще много работы.
Я незаметно пробралась в дальний угол гаража. Там, вдоль стены, стояли железные шкафчики, видимо, для спецодежды, и я юркнула в один из них, пока Косолапов возился под капотом своей машины. Дверцы шкафчика были закрыты неплотно, и через щель мне было хорошо видно и мусоровоз, и его водителя.
Не успела я занять удобную позицию, как к Павлу подошел Коля Смородин.
Широко улыбнувшись Косолапову, он проговорил:
— Ну что, Павлик, принес деньги?
Косолапов, и до того мрачный, потемнел, как грозовая туча, и проворчал в ответ:
— Сам знаешь, какие у меня дела! Где мне взять такую сумму посреди месяца? Подожди до получки, тогда рассчитаемся…
— Э нет, Павлуша, так дело не пойдет! Ты когда занимал, говорил, что через неделю отдашь, а прошло уже две недели…
— Ну, я же говорил тебе — украли у меня те деньги! В автобусе какой-то умелец вытащил кошелек! Пришлось перезанять, мне же на лекарства нужно было, ты знаешь…
— А ты, Павлуша, не езди в автобусе, купи машину, тогда и не украдут у тебя ничего!
— Шутишь? — Косолапов волком взглянул на Николая. — Как ты можешь шутить? Знаешь же, какие у меня обстоятельства!..
— Ты мои обстоятельства тоже знаешь, — проговорил Смородин, не переставая улыбаться. — У меня две дочки-красавицы, а знаешь, как много на них денег нужно?
— Да знаю я!.. — скривился Павел. — Я же не отказываюсь, говорю — отдам с получки!..
— Нет, Павлик, до получки я ждать не собираюсь! — Николай придвинулся ближе и понизил голос, так что я едва смогла расслышать его слова: — Если не отдашь деньги завтра — дружки мои тебе все кости переломают, уложат тебя в больницу месяца на два! Ты моих дружков знаешь, они могут!
Произнося эту угрозу, Николай продолжал улыбаться, так что со стороны казалось, что он рассказывает приятелю анекдот или обсуждает футбольный матч.
А он, оказывается, не только врун и бабник, но и опасный человек!
Услышав его слова, Косолапов побледнел и отшатнулся, как от удара.
— Что ты такое говоришь?! — воскликнул он срывающимся голосом. — Знаешь же, что на мне мать! Если я попаду в больницу, она умрет без присмотра!
— А ты не попадай! — Смородин улыбнулся еще шире, хоть снимай его на рекламу зубной пасты. — Мы ведь с тобой старые друзья, правда? А друзья всегда смогут договориться!
— Друзья, как же! — скривился Павел. — Упаси бог от таких друзей!
— Ну, зря ты так! — мягко пожурил его Смородин. — Мы же с тобой давно знакомы и всегда находили выход!
— Ну, и что тебе на этот раз нужно? — подозрительно осведомился Косолапов.
— Да ничего особенного! Поменяемся с тобой сменами, и все дела! И можешь считать, что ты мне ничего не должен!
Услышав эти слова, я насторожилась. Зачем Смородину нужно меняться с Павлом сменами? Почему он готов за это простить коллеге долг? Почему он не мог просто прийти к нам в контору и сказать, когда ему нужно свободное время?
Косолапов как будто прочитал мои мысли.
— Поменяться сменами? — переспросил он. — И всего-то? Зачем это тебе? Ведь когда составляли график, нас спрашивали…
— А вот лишних вопросов, Павлик, никогда не задавай! — ответил Николай. В голосе его звучала угроза, а на лице играла все та же приветливая улыбка. — Много будешь знать, Павлик, — скоро состаришься! А ты, Павлик, и так не очень моложавый. И вот еще — никому не говори, что поменялся со мной сменой!
— Как прошлые разы? — тихо спросил Павел.
— Какие прошлые разы? — угрожающе произнес Смородин. — Не было никаких прошлых раз! Или ты, Павлуша, забыл, о чем мы с тобой договаривались?
— Да не забыл, не забыл! — отмахнулся Косолапов. — И никому про это не говорил… хотя и чувствую, что подведешь ты меня под монастырь с этими заменами!
— А вот свои чувства, Павлуша, оставь при себе! — процедил Смородин. — Чувства, Павлик, — это мракобесие, от них только головная боль и вред для здоровья, лучше от них избавляться! И помалкивай, если не хочешь больших неприятностей!
— Да не говорил я никому ни слова!
— И сейчас не скажешь?
— Не скажу…
— Значит, по рукам? Ты со мной меняешься сменой и можешь забыть про свой должок!
— Да, а какая смена-то тебе нужна? — спохватился Косолапов.
— Вот с этого бы и начинал! Смена мне нужна завтрашняя, в четверг вечером. Я выезжаю вместо тебя на маршрут, а ты перекантуешься где-нибудь, чтобы только начальству на глаза не попадаться! Договорились?