Тогда я запасся нужными книгами и незаметно для себя увлёкся подготовкой к дебатам, погрузившись в процесс с головой. Практически всё время, что я не спал, я готовился к дискуссии. Темой было финансирование начального и среднего образования — кто его должен обеспечивать — федеральное правительство или местные власти, и неожиданно эта проблема захватила меня не меньше, чем бейсбол парой недель раньше.
Когда я поправился, то по-прежнему не мог оторваться от своего занятия. Мой последний год в школе отличался от прежних. Да, я по-прежнему занимался спортом, особенно теннисом по весне, но в начале учебного года осенью я вообще не поднимал головы от книг. Меня заметили, взяли в число ведущих участников, и вдвоём с товарищем по команде (который блистал все прежние годы) мы выиграли все отборочные турниры, а потом наша сборная взяла первое место на первенстве штата.
В долгосрочной перспективе эта история привила мне вкус к научным исследованиям. Перейдя в колледж, я стал заниматься ещё усерднее, как никогда раньше. В итоге я стал профессиональным учёным, и никто, абсолютно никто не ожидал от меня ничего подобного. В школе я учился хорошо, но карьера учёного представлялась не более вероятной, чем карьера артиста московского балета.
Я уверен, что если б не гепатит, ничего этого бы не произошло. Не могу передать, как я счастлив, что заболел тогда. Да, порою зло обращается во благо.
При этом я категорически не согласен с идеей, что данный принцип носит универсальный характер и страдания приносят благо всегда. Реальность такова, что большинство страданий беспросветны, бесполезны для души и тела, и ведут не к положительному, а к скорбному и разрушительному финалу.
Говорят, «что не убивает нас, то делает нас сильнее» — я в это не верю. Был бы рад согласиться, но ведь это в самом деле не так. Чаще то, что не убивает тебя, делает тебя инвалидом, навсегда меняет в худшую сторону, пожизненно разрушает психическое и физическое здоровье. По-моему, нельзя относиться к страданию легкомысленно, будь оно твоё или чужое.
И для меня абсолютно неприемлема идея, что чужое страдание должно помочь нам. Я знаю, что многие считают, будто познание чужой боли возвышает нас, делает более благородными существами, но мне это кажется оскорбительным и мерзким. Да, наши собственные страдания иногда могут сделать нас лучше, сильнее, участливее, заботливее, гуманнее. Но другие люди страдают не для того, чтобы сделать нас счастливее или благороднее. Одно дело сказать, что я успешен сейчас благодаря своим прежним неудачам или невезению, или что у меня прекрасный стол потому, что прежде я годами сидел на одних макаронах, или что сейчас я езжу в отпуск куда захочу, потому что раньше у меня едва хватало денег на автобусный билет. И совсем другое сказать, что я наслаждаюсь всем хорошим, что у меня есть, потому, что другие этого лишены.
Жестоко думать, что другие люди страдают от страшных болезней, чтобы у меня было крепкое здоровье. Бессердечно и бессовестно считать, что другие голодают, чтобы у меня был полный холодильник. Безнравственно говорить, что я гораздо больше наслаждаюсь жизнью, когда вижу, что умирают другие — на такое способен только умственно отсталый эгоист. Да, иногда из моих личных скорбей выходит что-то хорошее. Но я не собираюсь благодарить Бога за то, что у меня есть еда, потому что знаю, что у других её нет.
Более того, в мире полно страданий, которые не приносят пользы никому. Восьмидесятилетняя бабка, над которой зверски надругались и задушили, восьминедельный младенец, который вдруг задохнулся и умер, восемнадцатилетний юноша по дороге на выпускной, которого насмерть сбил пьяный водитель — пытаться увидеть в этом что-то хорошее значит отрицать существование зла. Это значит игнорировать беспомощность тех, кто страдает беспричинно и бесконечно. Это значит лишать людей их достоинства и права радоваться жизни так же, как ей радуемся мы.
И должно быть какое-то другое объяснение существования страданий в мире. Или, в конце концов, может и нет никакого объяснения вовсе. Оказывается, именно так объясняют страдание некоторые библейские авторы, и мы увидим это в следующей главе. Их объяснение заключается в том, что нет никакого объяснения.
Глава шестаяЕсть ли смысл в страдании?
Каждому довелось испытать страдания и, пока он жив, доведётся ещё не раз. От сломанного ногтя до сломанных костей, от атеросклероза до рака и отказа органов, от излечимых состояний до безнадёжных. Рак забрал моего отца восемнадцать лет назад, в ещё вполне цветущем шестидесятипятилетнем возрасте. Тем летом мы ездили на рыбалку и выглядел он хорошо. Но через полтора месяца отец оказался в больнице на своём смертном одре, метастазы пронизали всё его тело, невозможно представить, как плох он стал. Ещё через полтора месяца мучительных болей доктор сказал, что не хочет увеличивать дозировку морфина, чтобы избежать «зависимости» (иногда поражаешься, о чём думают люди), ещё через полтора месяца папы не стало.
А сейчас, много лет спустя, я пишу черновик этой главы в аэропорту, возвращаясь с памятных мероприятий в честь моего друга и коллеги Билла Петерсена, лекцию о котором я читал в Пенсильванском Университете. Он был потрясающим лингвистом и историком Древнего христианства. Рак унёс его на пике карьеры, в возрасте 59-ти лет. Такое может произойти в любое время с каждым из нас. Даже заурядный грипп может уложить нас в постель и заставить себя чувствовать так, словно мир идёт к своему концу, и нам хочется поскорее сдохнуть или мы думаем, что уже помираем.
На самом деле, от гриппа действительно многие умирают. Самая страшная эпидемия гриппа или инфлюэнцы случилась в Америке в 1918 году и, хотя Первая Мировая война затмила его по своей значимости, он унёс гораздо больше солдатских жизней, не говоря уже о мирном населении. Тот грипп убил больше американцев, чем все войны ХХ века вместе взятые. Сначала он появился на военной базе Форт Райли в марте 1918. Доктора приняли его за новый штамм пневмонии, а потом он словно бы сошёл на нет. Но грипп вернулся и яростно обрушился и на военных, и на гражданских. Он пришёл с фронтов Европы, где солдаты разных армий перезаражали друг друга, а потом притащили заразу каждый на свою родину. Произошла мировая эпидемия апокалиптического масштаба.
Симптомы были доселе невиданные. В первую очередь поражались молодые и здоровые люди в возрасте от двадцати до тридцати лет, а совсем юные или совсем старые, а также и совсем ослабленные заболевали гораздо реже. Симптомы проявлялись внезапно и прогрессировали за считанные часы. Лёгкие заполняла жидкость, затрудняющая дыхание, температура резко поднималась до такой степени, что начинали выпадать волосы, люди синели или вовсе чернели, и смерть наступала от удушья, когда скопившаяся лёгочная жидкость совсем не позволяла дышать. Весь ход болезни мог занять полсуток. Ещё за завтраком вы видели человека вполне здоровым, а к ужину он мог уже умереть. Общее число заразившихся было беспрецедентным.
К сентябрю 1918 в Соединенных Штатах умерло двенадцать тысяч человек, и это было только начало. Некоторые армейские подразделения теряли до восьмидесяти процентов личного состава. Президент Вудро Вильсон принимал непростые решения о посылке войск, поскольку знал, что вирус может убить большинство солдат ещё на корабле, прежде чем они достигнут театра военных действий. А на их родине в больших городах вроде Нью-Йорка и Филадельфии становилось всё хуже: к октябрю 1918 смертность в Нью-Йорке достигла более восьмисот человек в день, в Филадельфии за месяц умерло одиннадцать тысяч. Не хватало гробов, каждый приходилось использовать по многу раз.
Несмотря на лихорадочные усилия, учёным медикам никак не удавалось получить вакцину (они вообще сначала были уверены, что болезнь имеет бактериальное, а не вирусное происхождение). В конце концов непонятным образом эпидемия прекратилась сама по себе. Но не раньше, чем успела перезаражать большинство людей. За десять месяцев вирус убил 550 тысяч человек в Америке и ещё 30 миллионов во всём остальном мире.
Можно ли как-то объяснить подобную катастрофу? Существует ли ответ на неё в Библии? Многие пытались искать. Может, Бог за что-то наказывает этот мир? Некоторые так и думали, и молились об отмене наказания. Или это одни люди заставили страдать других? Ходили слухи, что эпидемию устроили немцы, задействовав сверхсекретное химическое оружие. Несло ли это страдание искупительный характер? Часть людей усматривала в нём призыв к покаянию перед Армагеддоном, которым грозил закончится европейский конфликт.
А может, это было что-то ещё. Возможно, произошедшее вообще не имеет отношения к божьему промыслу, обращённому на защиту своего народа или против его врагов. Ведь в человеческой истории было множество таких прецедентов. Так называемая Юстинианова чума в VI столетии была гораздо хуже инфлюэнцы, разразившейся в 1918 году. Она уничтожила до сорока процентов жителей Константинополя, столицы Византийской империи, и чуть ли не четверть всего населения восточного Средиземноморья. А ещё была печально известная Чёрная Смерть — бубонная чума середины XIV века, истребившая треть всего европейского населения.
Мы прекрасно знаем, что мы не исключение. Несмотря на успехи медицины, СПИД по-прежнему является кошмаром для миллионов людей. Цифры, предоставленные международной благотворительной организацией по ВИЧ и СПИДу «Аверт», базирующейся в Великобритании, ошеломляют. С 1981 года во всём мире от СПИДа умерло более 25 миллионов человек. В 2006 около 40 миллионов человек являлись носителями СПИДа и ВИЧ (почти половина из них женщины). В тот год от болезни умерло три миллиона человек, более четырёх миллионов было инфицировано. Даже сейчас, несмотря на всю систему предохранений, каждый день в мире ВИЧ заражается около шести тысяч молодых людей в возрасте до 25 лет. К настоящему времени в Африке СПИД оставил сиротами двенадцать миллионов детей. В одной Южной Африке от вируса каждый день умирает более чем по тысяче человек.