Иногда зрители отождествляют себя с теле– и киногероями, что также влияет на силу их впечатлений от увиденного на экране. Отождествляя себя с одним из персонажей, они, по сути, воображают себя этим человеком. Как следствие, люди эмоционально реагируют на все, что бы ни случилось с «их» персонажем. Если герой – мужчина, который вступает в борьбу, они думают, что вместе с ним дерутся и стреляют в экранных врагов. Поскольку они представляют себя агрессивными, в них легко активизируется широкий спектр агрессивных идей и склонностей.
Эксперимент Жака-Филиппа Лейенса и Стива Пикуса (Jacques-Philippe & Steve Picus) продемонстрировал, что агрессия усиливается, когда зрители отождествляют себя с киноагрессором. Испытуемых, студентов университета Мэдисона, штат Висконсин, попросили представить себя одним из двух боксеров в короткой схватке за приз (персонажем, который в итоге побеждает). После того как испытуемые видели, что их герой в фильме избивает соперника, они сами наказывали ранее провоцировавшего их человека более строго, чем наказали бы его в иной ситуации (Leyens & Picus, 1973).
Если психологическая близость к киноагрессору способна впоследствии усилить агрессивность зрителей, то противоположный эффект может иметь место, если зрители психологически дистанцируются от борьбы на экране. Очевидно, что при таком психологическом отстранении снижается вероятность, что наблюдаемая агрессия будет активизировать агрессивные идеи и желание действовать.
Один из способов достижения эффекта отстранения – сфокусировать внимание на аспектах фильма, не связанных с насилием. Например, Лейенс, Киснерос и Хоссэй (Leyens, Cisneros & Hossay) попросили некоторых испытуемых обратить внимание на художественные аспекты кинокартин, в которых есть агрессия. Позже все участники эксперимента получили возможность наказать человека, обидевшего их до просмотра фильма. Те, кого интересовала эстетика картины, наносили обидчику меньше ударов, чем остальные. Поскольку их занимала не агрессия, а другие вопросы, агрессивное содержание фильма незначительно усиливало агрессивные мысли и склонности (Leyens, Cisneros, & Hossay, 1976).
Думаю, что смогу объяснить, почему профессиональные кинокритики редко выражают беспокойство по поводу насилия, которым часто изобилуют современные фильмы. Когда критики смотрят фильм, их внимание концентрируется на эстетических и художественных аспектах, что не приводит к стимуляции агрессии. Однако они не осознают, что среди зрителей есть люди с совершенно иными интересами, склонные увлечься наблюдаемой жестокостью и становиться более агрессивными от вида драк и убийств.
Зрители могут также дистанцироваться от происходящего на экране, говоря себе, что это всего лишь вымысел или игра. «Это неправда», – думают они и мысленно отходят от наблюдаемых событий, благодаря чему те меньше на них влияют.
Некоторые люди интуитивно знают, как достичь этого благотворного психологического дистанцирования во время просмотра фильма, нарушающего их эмоциональное равновесие. Одна журналистка рассказывала о том, что в детстве любила смотреть фильмы ужаса, но в самые пугающие моменты ее всегда охватывал страх. Ее тетя, вместе с которой она смотрела эти фильмы, успокаивала ее, напоминая, что это всего лишь кино. «Помни, – говорила она бодрым голосом, – что вокруг там стоят осветительные приборы, камеры и режиссеры с гримерами, но только на экране их не видно. В общем, это просто выдумка» (James, С. New York Times, May 27,1990).
Эта женщина была права, когда пыталась обратить внимание ребенка на нереальность происходящего на экране. Знание о вымышленной природе кинособытий может ослабить их эмоционально– возбуждающую способность – и снизить их способность активизировать связанные с агрессией идеи и побуждения. Эксперименты с участием детей и студентов доказывают, что агрессивные сцены с меньшей вероятностью стимулируют усиленную агрессивность, когда зрителям заранее напоминали, что они увидят всего лишь игру актеров в декорациях. Другим молодым людям говорили, что они увидят хронику реальных событий. Когда те и другие после просмотра фильма получили возможность наказать своих коллег, испытуемые, считавшие происходящее на экране вымыслом, оказывались менее агрессивными (см.: Feshbach, 1972; Geen, 1975; Geen & Rakovsky, 1973. Также см.: Berkowitz, 1984, p. 422–423). Их осведомленность о нереальности наблюдаемой борьбы, по-видимому, снижала влияние увиденной агрессии.
Эти результаты не означают, что вымышленная жестокость всегда менее агрессивна, чем реальные драки и убийства. Для того чтобы психологически дистанцироваться от происходящего, зрители должны быть уверены, что экранные персонажи в действительности не пытаются причинить друг другу вред. Это знание не всегда наличествует.
Опытные зрители могут самопроизвольно напомнить себе, что это художественный фильм, но дети, вероятно, не всегда помнят, что наблюдают за нереальными событиями. Более того, согласно исследованиям, по сравнению с детьми из более благополучных семей дети из неимущих семей менее склонны говорить себе, что кино – это только вымысел. Возможно, это объясняется тем, что в реальном мире им пришлось пережить немало разочарований и что реальность их собственной жизни была чрезвычайно жестока к ним, не давая сбываться их фантазиям. Как бы ни было, дети из неблагополучных семей могут больше других подвергаться «риску», когда по телевизору показывают передачи и фильмы со сценами насилия74.
Позвольте напомнить вам, что агрессивные мысли и склонности, активизированные картинами насилия в средствах массовой информации, обычно довольно быстро сходят на нет. По данным Филлипса, как вы помните, шквал преступлений-имитаций обычно прекращается примерно через четыре дня после первых широких сообщений о жестоком преступлении. Один из моих лабораторных опытов также показал, что повышенная агрессивность, вызванная просмотрам фильма с жестокими, кровавыми сценами, практически исчезает в течение часа75. (Экспериментальные исследования также обнаружили ослабление эффекта прайминга с течением времени.).
И все же влияние информации о насилии не всегда столь скоротечно. Это подтверждает пример Роберта Смита, убийцы, о котором я упоминал в начале этой главы. Хотя Смит заявил, что преступления Спека и Уитмена подали ему идею самому совершить массовое убийство, он ждал три месяца, прежде чем открыть пальбу на курсах косметологии в Аризоне. Почему сообщения о зверских преступлениях Спека и Уитмена имели такой устойчивый эффект? И почему убийство президента Кеннеди вызвало рост насильственных преступлений лишь месяц спустя?
Очевидно, в этих конкретных случаях имело место нечто такое, что продлило усиливающее агрессию влияние сообщений о преступлениях. Мы можем предположить, как все происходило. Вероятно, активизированные агрессивные склонности сохранились у Роберта Смита потому, что у него периодически возникали связанные с насилием фантазии. Упражняясь в стрельбе из спортивного пистолета, подаренного родителями, он мог представлять себе, что стреляет в людей. Это происходило целый месяц после преступлений Спека и Уитмена вплоть до того дня, когда он решил, что пришло время действовать. Воображаемая агрессия с большей вероятностью сохраняет и даже усиливает агрессивные мысли и намерения и с меньшей – вызывает ослабление желания совершить насилие76.
Возможно, СМИ несут ответственность за то долговременное влияние на умы, которое имело убийство президента Кеннеди. Налицо парадокс. Журналисты печатных и вещательных средств информации, конечно, должны были рассказать миру об этом трагическом событии (точно так же, как они обязаны сообщать о других насильственных преступлениях). Однако, рассказывая о событии, вновь и вновь показывая кадры, запечатлевшие убийство, постоянно рассуждая о том, на самом ли деле президента убил Освальд (и если да, то почему он пошел на это), средства массовой информации могли непреднамеренно подбросить склонным к насилию людям агрессивные идеи, а также помочь сохранить эти агрессивные мысли и склонности и через несколько дней и недель.
Анализ эффекта прайминга от СМИ, на мой взгляд, может легко объяснить описанные выше результаты. По сути, агрессивные мысли, пришедшие на ум в результате другой (не связанной с получением информации) деятельности вскоре после прайминга агрессии, наступившего после просмотра сцен насилия в кино или по телевидению (или после знакомства с газетными новостями, рассказывающими о случаях насилия), могут реактивировать агрессивные мысли и наклонности, рожденные под впечатлением информации из масс-медиа. Так, фантазии о насилии Роберта Смита во время его упражнений в стрельбе предположительно пробудили и пролонгировали прайминг от информации о преступлениях Спека и Уитмена.
Но еще более удивительно, что определенные виды явно нейтральных стимулов из окружающей среды также способны реактивировать ранее созданный просмотром кинофильма эффект прайминга, даже при том, что эти стимулы неагрессивны по своей природе.
Приведем один пример. После того как в 1963 году был убит президент Кеннеди, а в 1968-м застрелили его брата Роберта Кеннеди, многие считали, что их третий брат, сенатор Эдвард Кеннеди, также может стать жертвой покушения. Предполагалось, что ассоциация с убитыми братьями каким-то образом может побудить эмоционально неуравновешенного человека покушаться на Эдварда Кеннеди. Иначе говоря, сама его фамилия, либо его вид, либо разговор о нем могли бы реактивировать агрессивные идеи и желания, возникшие еще раньше от сообщений о смерти его братьев77