е тенденции и переживаемый гнев с необходимостью направлены всегда и только на эту определенную причину. Ранее я отмечал, что люди, подвергающиеся воздействию аверсивной стимуляции, такой, как ненормальная жара, очень холодная вода, гнилостные запахи и т. п., проявляют тенденцию становиться враждебными и агрессивными по отношению к случайным свидетелям, которых они не имеют никаких оснований обвинять и фактически не обвиняют в своем дискомфорте. Если бы их об этом спросили, то страдающие люди могли бы сказать, что они были раздражены (я определяю раздраженность как низкий уровень испытываемого чувства гнева). Не приходилось ли вам чувствовать себя раздраженными, когда у вас болела голова или когда вам было жарко и вы обливались потом во время затянувшейся жары? Этот вид раздраженности, досады или гнева – вполне обычное явление и может представляться чем-то вроде свободноплавающего психического состояния. Оно не обязательно фокусируется па определенном лице или предмете. Агрессивные тенденции и чувство гнева, порождаемые негативным аффектом, также могут быть свободноплавающими24.
В тех случаях, когда мы чувствуем дискомфорт, у нас могут появляться враждебные мысли, адресованные случайно оказавшимся рядом людям. Мы начинаем вспоминать неприятные вещи, касающиеся этих людей, думать о них плохо, вспоминать что-то дурное, что они нам когда-то сделали, и даже в какой-то степени обвинять их в наших несчастьях25. Эти обвинения могут быть следствием враждебно-агрессивного процесса, активированного негативным аффектом, а не причиной враждебно-агрессивных склонностей.
Значительное число сообщений, отмечающих связь между депрессией и агрессией, также свидетельствует в поддержку предлагаемой мной интерпретации. Эта связь не может удивить читателя, ибо она уже обсуждалась множеством психиатров и психологов со времен Фрейда и до наших дней. Специалисты в области психического здоровья многократно наблюдали, что и дети, и взрослые в состоянии депрессии склонны к враждебности и могут быть подвержены интенсивным вспышкам гнева26.
Некоторые ссылки на исследования, демонстрирующие эту связь между депрессией и агрессией, можно найти в моей работе, посвященной агрессии, вызванной аверсивными стимулами (Berkowitz, 1983)
Познански (Poznanski) и Зрулл (Zrull) наблюдали комбинацию депрессии и агрессии, исследуя детей, страдающих выраженными депрессивными состояниями. Для большинства подростков, которых они наблюдали, был характерен столь высокий уровень агрессивности, что именно их агрессивное поведение скорее, чем депрессия, вызывало самую большую озабоченность у их родителей и учителей (Poznanski & Zrull, 1970). У детей с менее выраженными нарушениями также может наблюдаться как депрессия, так и агрессия. Сходное исследование подростков в возрасте до двенадцати лет показало, что дети, незадолго до того пережившие депрессивные состояния, также были склонны к агрессивному поведению27.
Представляется ясным, что депрессия часто сопровождается агрессивными тенденциями. Значительно меньше определенности в отношении причин этой связи. Весьма влиятельная когнитивная теория депрессии Мартина Селигмана (Seligman, 1975) предполагает, что в состоянии депрессии люди не должны быть агрессивными. Депрессивные люди чаще всего настолько апатичны и пассивны, подчеркивает эта теория, что обычно они крайне неохотно предпринимают какие бы то ни было требующие усилий действия. Таким образом, казалось бы, трудно ожидать от них намеренных агрессивных проявлений. По всей видимости, они не хотели бы излишне утруждать себя.
Однако, утверждая, что депрессивные люди не хотят предпринимать усилий, необходимых для совершения намеренной прямой атаки, нельзя отрицать, что им свойственны импульсивные вспышки эмоциональной агрессии. Это не означает, что они не выражают враждебных мнений или что они никогда и никого не проклинают или не оскорбляют. Фактически, если депрессивные люди и проявляют физическую агрессию, то скорее в форме приступа неконтролируемой ярости, нежели намеренного и рассчитанного действия. Так, Познански и Зрулл, исследовавшие тяжело депрессивных подростков, отмечают, что у них «агрессия часто имела насильственный и эксплозивный характер, выражаясь кратковременными вспышками» (Poznanski & Zrull, 1970, p. 13).
Эти дети не могли планировать и осуществлять прямую, требующую усилий агрессию, но, впадая в ярость, набрасывались па других стремительно и бездумно.
Предлагаемая мной теория явно расходится с традиционной психоаналитической концепцией депрессии. Психоаналитические формулировки, берущие начало от Фрейда, трактуют депрессию как развивающуюся из агрессии, направленной на самого себя (см.: Freud, 1917/1955), в то время как согласно моей модели депрессивные чувства порождают агрессивные наклонности. Я не отрицаю, что люди в депрессивном настроении способны быть суровыми к самим себе и даже себя наказывать, но накапливающиеся данные исследований свидетельствуют о том, что депрессивные чувства сами но себе могут возбуждать состояние гнева и даже вести к относительно сильным атакам на доступную мишень.
Свидетельства, подтверждающие, что депрессивные чувства порождают агрессивные наклонности. Некоторые из исследований, посвященных порождающим агрессию следствиям депрессивных состояний, были выполнены с целью не столько изучения агрессии, сколько проверки теории депрессии Селигмана. Тем не менее исследователи неожиданно обнаружили, что их испытуемые становятся раздраженными и враждебными. Средние, психически нормальные люди, подвергавшиеся процедуре формирования выученной беспомощности по Селигману, оценивали себя равно как испытывающих раздражение, гнев и злость, так и как депрессивных, а также проявляли некоторую враждебность к другим людям (см.: Miller & Norman, 1979).
Вполне понятно, что не всякое неприятное событие порождает агрессивную вспышку, даже и при отсутствии внешних ограничителей. Печальные новости могут породить у человека состояние испуга или замешательства, при котором он не хочет ничего делать и уж конечно же не хотел бы никого открыто атаковать. Депрессия часто ведет скорее к апатии, чем к какой-то активности. Даже когда мы не сдерживаем себя, ясно, что необходимы определенные условия для того, чтобы наши внутренние агрессивные наклонности могли проявиться в поведении.
Подстрекательство к агрессии может быть слишком слабым, чтобы она проявилась открыто. Моя модель предполагает, что даже умеренно неприятные события способны активизировать у людей побуждение атаковать кого-либо, но люди могут быть в данный момент недостаточно возбужденными для того, чтобы это побуждение дало их мышцам соответствующую команду. Печальное событие может оказаться фактором, понижающим уровень возбуждения (real downer), притупляющим чувства и приглушающим эмоциональные реакции настолько, что люди оказываются вообще не в состоянии действовать. Чем более интенсивно внутреннее возбуждение, создаваемое негативным событием, тем выше вероятность, что человек будет кого-нибудь атаковать.
Я также предполагаю, что порождаемая аффектом стимуляция с более высокой вероятностью может проявиться в открытом поведении, когда имеется явно подходящая «доступная мишень». Мы изначально предрасположены атаковать то, что расцениваем как источник наших неприятностей, но, на мой взгляд, мы также склонны быть агрессивными, даже если нет ничего такого, на что мы могли бы возложить вину за наши несчастья. Предположим, вы чувствуете себя плохо из-за того, что у вас болят зубы. Боль делает вас раздражительными и даже предрасположенными атаковать кого-нибудь, но при этом может не быть определенного и подходящего для нападения объекта. Нет ничего или никого подходящего для того, чтобы ваши враждебные мысли и агрессивные тенденции могли на нем сфокусироваться, и в результате вы проявляете только лишь общую и диффузную враждебность и раздражительность. Однако если затем появляется некто, пригодный для того, чтобы стать определенной и соответствующей мишенью, ваша злость и связанные с агрессией чувства, мысли и побуждения сфокусируются на этом конкретном (и подходящем) объекте и тогда резко увеличиваются шансы на то, что ваш агрессивный импульс найдет выход в открытой агрессии.
Доступность определенной, конкретной мишени, однако, лишь увеличивает вероятность открытой агрессии, но не гарантирует того, что она будет реализована. В конце концов, ведь большинство людей научилось тому, что нехорошо нападать на кого-то, кто не виноват в ваших страданиях. Как следствие, они часто подавляют свои порожденные негативным аффектом агрессивные побуждения. В то время как эта точка зрения вполне очевидна, читателю может быть интересно узнать, что внутреннее сдерживание иногда может возникать просто в результате повышенного осознания собственных неприятных, чувств.
Несколько независимо проведенных исследований могут служить подтверждением этого эффекта. Вообще говоря, эксперименты показывают, что люди, находящиеся в плохом настроении, с большей вероятностью подчиняются своим негативным побуждениям, когда действуют быстро, импульсивно, мало или совсем не осознавая, что они делают и чувствуют.
Испытывая те или иные страдания, люди могут осознанно или неосознанно пытаться регулировать свои чувства и действия в соответствии с социальными правилами. Вспомним упоминавшихся выше учителей, которые испытывали чувство гнева в связи со случайной смертью двух своих учеников. Если бы они вполне осознавали собственный гнев, то могли бы постараться контролировать чувства и агрессивные побуждения, понимая, что неразумно переживать гнев и £ыть агрессивными по поводу чьей-то случайной смерти. Другими словами, когда социальные правила четко определяют, что враждебность и агрессия при данных обстоятельствах неуместны, люди, осознающие свое неприятное эмоциональное состояние, с меньшей вероятностью действуют под влиянием чувств, нежели те, кто в данный момент не думает о своих эмоциях.