вышел из своей комнаты?
В тот же день в болшевском доме арестовали гостившую там Эмилию Литауэр. Трудно представить себе ужас и отчаяние Эфрона и Цветаевой. В ближайшие дни Сергей Яковлевич пытается добиться освобождения дочери и Литауэр; он пишет на имя Берии заявление, в котором утверждает, что «отвечает головой за их [А. Эфрон и Э. Литауэр. – B.Ш.] политическую честность». К этому времени голова C. Я. Эфрона уже ничего не стоила; ответа не последовало, дело было абсолютно безнадежно. Теперь естественно было ждать ареста его самого, Клепининых, а может быть, и Цветаевой. Никто не был гарантирован. Л.М. Бродская рассказывала, что по возвращении на родину Клепининых и Эфрона встретили (она употребила слово «их привезли») с большим почетом, но Н.Н. Сеземан-Клепинина не раз повторяла: «сначала орден – потом ордер». Впрочем, орденов им не дали, а с ордером на обыск и арест Эфрона Сергея Яковлевича пришли 10 октября 1939 года.
Сергей КонёнковСсср играет вдохновенную роль…
Письмо А.Н. Златоврацкому
10‑го ноября 1938 г.
(орфография С. Конёнкова)
Дорогой Александр Николаевич!
Привет Вам! Два ваших письма от 23/IX и 3‑XII-36 г., а также условия конкурса на составл<ение> проекта пам<ятника> я получил тогда же своевременно. Благодарю Вас. Теперь только собрался ответить на них по порядку, сначала на первое.
Сергей Конёнков
Спасибо Вам за хлопоты, которые Вы предприняли относительно меня. Ваш племяш заметив, конечно, мое тяготение возвратиться на родину (хотя открыто то я старался и не показывать) – передал свое впечатление. Я очень рад и благодарен, что Вы и друзья не забыли меня и хотели бы видеть – там у себя на родине. Вы пишете, что вступили в период осуществления великих планов и, что все скульпторы перегружены работой. Это так хорошо; да так и должно быть, когда художники также участвуют в новом строительстве как равноправные граждане.
И далее: «надолго ли это зависит от положения в Европе и вероятности войны».
По поводу этого мое мнение таково: «Войны не будет: будет революция – всесветная и начнется она в 1939 году (тысяча девятьсот тридцать девятом) году. И ета революция уничтожит до основания существующие порядки на всем свете. С.С.С.Р будет стоять непоколебимо и будет стоять в авангарде предстоящей революции.
В 1939 году группировка армий произошла. Тех армий две. Одна – капиталисты (фашисты) и клерикалы всего света. Другая – рабочий класс всего света. Вторая армия или армия рабочих численностью 200.000.000 (двести миллионов) и это – та армия, которая будет победительницей. Победительницей новых порядков над старыми. В предстоящей революции капитализм будет уничтожен навсегда, навеки. Настанет царство рабочее (кто не работает тот и не ест).
Дорогой Александр Никол<аевич> вспомните моего Самсона. Я его выставил в Акад<емии> Худ <ожеств> в 1902 г. Тогда он был обрит и ослеплен. Прошло тридцать шесть лет. У Самсона отросли волосы, а с ними возвратилась к нему и вся сила. Он прозрел очами разумения.
И теперь отрок, который водил его за руку, подводит к тем двум столбам (капитализму и фашизму (клерикализму) на которых зиждится современное капитал<истическое> здание. И Самсон (армия рабочих всего света) станет среди двух колонн.
Мы будем свидетелями наступающих событий в которых С.С.С.Р играет такую вдохновенную роль. Не мечта ли ето? Нет, дорогой Алекс<андр> Никол<аевич>! Это действительность. Будем видеть собственными глазами. Будем свидетели гибнущаго мира рабства, насилия и горя. И будем видеть и слышать радостные, победные песни возставших народов на всех концах земли (в Японии революция – скоро, в Индии – возстание скоро, в европейском котле скоро-скоро забурлит, в Америке – армия безработных готова).
И подумайте: С.С.С.Р стоит во главе всего етого. Не благословенная ли доля! Вот о чем мечтали, как о миссии русскаго народа. Вот ети сто племен с единым – об единенные единой мыслию – интернационала: братства народов.
В ето то время я и работаю Самсона. Обдумываю композицию и занят над эскизом. Как видите, дорогой, чрез тридцать шесть лет я возвращаюсь к Самсону.
В письме от 31/XII-36 Вы пишите: «желаю вам (мне и Марг<арите> Иван<овне>) всего самого лучшаго, а главное видеть вас на родине» и пишете, что инициатива о возвращении должна идти с моей стороны, и что отсюда следует обратиться мне к Сталину или Молотову, который теперь является главным руководителем искусства. Да, я обращаюсь к Сталину и Молотову за разрешением возвратиться в Москву. Прошу Вас дорогой Александр Николаевич, это письмо показать Сталину и Молотову. Но дело еще в том: со мной одинаково мыслящих таких убеждений как вкратце вышеописано – душ двадцать – рабочие различных профессий – поляки из Польши и Карпатской Руси – прибывшие в Америку (задолго) до революции. Ни к какой религии из существующих на земле или секте – мы не принадлежим и учения своего не распространяем. Мы лишь исследователи Библии в нашем маленьком собрании. С коммунизмом мы имеем одинаковые основания: «кто не работает (не хочет трудиться) тот и не ешь. Апост <ола> Павла). Вполне солидарны в проведении программы для устройства на земле царства справедливости и счастья для всего человечества. Мы убеждены – что все государства с начала от 1914 г. начали рушиться и будут рушиться до последнего. Все старые порядки рабства, эксплоатации человека человеком, купля и продажа чрез капитал уничтожатся – гражданской войной – т. е. революцией в каждом государстве под руководством С.С.С.Р, где устанавливается новое царство, то, о котором мечтало лучшее человечество, как о золотом веке. И все ето будет совершаться на наших глазах, и год за годом все будем видеть то совершающимся с точностию и без ошибок.
Нам предстоит туда ехать, чтобы то свидетельствовать. Все мы не ищем ни материальных благ, ни славы, ни почестей. Сами зарабатывая себе на хлеб своими руками, не будучи в тягость другим. Так что разрешение для приезда в С.С.С.Р нам нужно для всех. Мы – с чистыми сердцами, открытыми душами и с доброй вестью.
Наше общество основано около двух тысяч лет тому назад. В продолжении веков было для мира невидимым-незнаемым. Открыто выступило здесь в Америке в 1874 г. Члены его были изо всех народов. Дела велись более чем на двадцати языках. К настоящему времени это дело закончено. Никто уже более не может войти членом в ето общество. Скомплектование произошло в 1936 г. и тогда же началась гражданская война в Испании; откуда началась группировка двух армий для революции всесветной. Осенью текущего 1938 г. группировка произошла. Чемберлен, Гитлер, Муссолини, Деладье, правит<ели> Японии и нын<ешние> правители мелких государств в етом лагере. Для всех их слишком дорог старый капитал и все они вместе ненавидят С.С.С.Р как представителя рабочего класса всего мира. Все они вместе (не имеющие согласия между собой) трясутся и боятся друг друга а более всего, чувствуя свою погибель, враждебны С.С.С.Р.
Поэтому С.С.С.Р будет на страже, видеть ето все и смело с полной уверенностью поведет в бой армию рабочего класса всего мира. Ето будет последний бой, окончательный и победоносный. И все ето будет, дорогой Алкс<андр> Никол<аевич>, на наших глазах.
Конец. Конец пришел на все четыре стороны света. Конец старым капиталистич<еским> порядкам. Все ето мы поручаем Вам свидетельствовать Сталину и Молотову.
Приехав в С.С.С.Р, мы будем жить скромно. Занимаясь каждый своим ремеслом, собираясь два-три раза в неделю для общих наших бесед, на которые не возбраняется с нашей стороны присутствовать никому. Мы не делаем из этого тайну, наоборот, тайное объявляем явно.
До свидания, дорогой Александр Николаевич, приветствую Вас и всех ваших родичей, а также посылаю привет – друзьям скульпторам, знакомым и всем, всем.
Сердечно Ваш С.Коненков.
Сергей КонёнковКак я вернулся на родину
Незадолго до войны на выставке Давида Бурлюка я встретился с советским консулом в Нью-Йорке Базыкиным. Эта встреча очень меня обрадовала. Консул сообщил мне, что в Советском Союзе мною интересуются. «Почему же так поздно состоялась эта встреча? – думал я. – На целых пятнадцать лет затянулась разлука с Родиной. Почему я был недостаточно настойчив и не требовал ответа на свои письма к друзьям, которых я просил помочь мне с возвращением!» – упрекал я себя.
Маргарита Конёнкова
В.И. Базыкин взялся за оформление соответствующих бумаг, с ним я отправил в дар Советскому правительству бронзовую фигуру Ленина – один из многочисленных этюдов ленинского цикла, выполненных в годы жизни в США. Но нашему отъезду помешала война. Как мы радовались первым успехам Красной Армии! Выстояла Москва, и фашистские орды повернули назад! Великая битва за Сталинград оказалась невиданным поражением гитлеровской армии. А летом 1943 года Красная Армия разбила танковые армады Гитлера на Курской дуге. Победы советских войск вызвали во мне чувство восхищения. Я желал хоть как-то откликнуться на эти решающие события и принялся по газетным и журнальным фотографиям лепить портреты Г.К. Жукова и К.К. Рокоссовского, И.С. Конева и Р.Я. Малиновского. Одну только цель преследовал я, работая над портретами советских маршалов, – запечатлеть чувство великой благодарности всех патриотов Отечества.
Все чаще и чаще стал я наведываться в Советское консульство в Нью-Йорке, добиваясь разрешения на выезд в СССР. Вопрос решился летом 1945 года, когда открылась возможность плыть без риска быть потопленными в океане. Начались сборы. Отъезд был назначен на конец сентября. Друзья и соратники по работе в Русском комитете устроили прощальный банкет. Газета прогрессивной русской общественности в Америке— «Русский голос» – поместила большой отчет, в котором писала: «25 сентября в ресторане «Три Крауне» нью-йоркская русско-американская общественность провожала чету Коненковых, в ближайшем будущем отъезжающих на Родину, в Советский Союз. На банкет в честь знаменитого скульптора С.Т. Коненкова и его супруги, славной общественной деятельницы Маргариты Ивановны Коненковой, прибыли представители всех русско-американских организаций, профсоюзов, клубов, взаимопомощных обществ, русские деятели науки и искусства. Тостмейстером на банкете был Д.И. Казущик, сказавший краткое, прочувственное слово, воздавши должное Маргарите Ивановне Коненковой за ее неутомимую работу в «Рошиан Уор Релиф» на помощь родному народу и отметив великие заслуги С.Т. Коненкова, как выдающегося деятеля искусства.