– Что-то не так?
– Ноги болят, – отвечает она. – Ненавижу эти босоножки. Мне вообще кажется, что изначально всю женскую обувь придумали для пыток и наказаний.
– Давай вызовем такси, – предлагаю я.
– Нет, всего пара кварталов осталась.
– Тогда… я могу понести тебя на руках.
– Еще чего! Не хочу, чтобы ты надорвался, – смеется Ясмина и тянет меня к укрытому во мраке крыльцу цветочного магазина. – Сейчас просто передохну немного и пойдем дальше.
Она садится на одну из ступеней короткой деревянной лестницы, а я опускаюсь перед ней на корточки и развязываю тонкие шнурки, оплетающие щиколотки.
– Лучше? – спрашиваю, стягивая босоножки.
– Намного, – отвечает она, поджимая пальцы на ногах.
Обхватываю холодные ступни и легонько массирую. Яся запрокидывает голову, блаженно замычав, и этот звук отзывается во мне волнующей дрожью. Смотрю вперед и не могу вспомнить, хотел ли я вообще кого-то так сильно? В самом широком смысле этого слова. Я любил Ришу, долго любил. Гораздо продолжительнее, чем кто-либо мог бы подумать. Был влюблен и в Сашу, порывисто и ярко. Но все, что было у меня с ними… все, что я чувствовал тогда, не идет ни в какое сравнение с тем, что я ощущаю, глядя на Ясмину сейчас, слыша ее голос, даже просто думая о ней. Это другое. Необъятное, как океан, неизведанное и манящее, как космос.
– Яр, остановись… а то я… я сейчас сознание от кайфа потеряю… – мурчит она. – И тогда тебе и правда придется тащить меня на себе.
– Я не против.
– Живи, мой рыцарь, – усмехается она, собираясь встать. – Я же говорила, что ты нужен мне живым и здоровым.
– Куда ты босиком?! – протестую я, удерживая ее на месте.
– Да ничего. Так пройдусь.
– А если стекло?
– Я осторожно.
– Сиди, – говорю серьезно. – Я сделаю тебе «сапоски».
– Кого?
– Сапоги-носки, – объясняю я, уже стягивая с ног кеды, и только потом бьюсь лбом об ощущение дежавю.
Наша первая встреча в ночь после дня рождения Ясмины. Встреча, о которой она не помнит. Первый поцелуй. Вспыхнувший интерес, который завел нас черт знает куда. Яся непонимающе хмурится, наблюдая, как я снимаю носки и запихиваю в них стельки, которые только недавно купил взамен тех, что пропали после той ночи.
– Ого, – произносит она удивленно. – Хитро.
– Угу, – отзываюсь я, натягивая носки ей на ноги.
– Девчонки, должно быть, в восторге от подобных ухаживаний.
– Не знаю.
– Что? Никто еще не восхищался?
– Только одна.
– Тогда я буду второй. – Она радостно улыбается и поднимается, ухватившись за мою руку.
«Нет, Яся… ты первая. Жаль только, что ты не хочешь остаться еще и единственной, потому что это именно то, чего хотелось бы мне».
Глава 22
Вечерний ветерок прогуливается по двору родительского дома, оранжевые лучи солнца целуют пышные бутоны цветов на маминых клумбах. Стол на террасе заставлен любимыми блюдами младшей сестры, которая вот уже два часа рассказывает о своих приключениях в столице, но это не самое интересное из того, что она привезла. Карина кажется мне куда более уверенной, чем прежде. В ее взгляде, интонациях и движениях рук ощущается нечто новое, смелое и решительное. Не знаю, как родители, но я, как старшая сестра, нахожусь под впечатлением. Ее не было всего месяц, а уже такие перемены. Похоже, Влад действительно хорошо на нее влияет.
– Как же я рад видеть всех моих девочек дома, – говорит папа, откидываясь на спинку плетеного кресла.
– Кстати об этом, – произносит Карина, постукивая кончиками пальцев по стакану с ягодным морсом, который мама сварила сегодня утром. – Мы с Владом хотим съехаться.
– Прекрасная идея! Места у нас всем хватит! – восклицает папа.
– Ваня! – осуждающе говорит мама. – Думаю, это не совсем то, что она имеет в виду.
– Почему? Я зачем вообще этот дом строил? Чтобы здесь никто не жил?
– Пап, – ласково обращается к нему Карина, – мы же не на Марс переезжаем, будем в гости заглядывать и…
– Ага, как же, – обиженно бубнит он. – Яся вон впервые за месяц сюда приехала, и то только потому, что ты вернулась. Хотите жить вместе со своими парнями – живите здесь! Я все сказал!
Мама делано закатывает глаза, громко прицокнув, а мы с Кариной весело хихикаем и переглядываемся, точно зная, что папа всего лишь шутит.
Продолжаем ужин задорной болтовней, умиротворение окутывает плечи невесомой вуалью. В жизни не так много стабильности, чтобы разбрасываться подобными моментами, поэтому я изо всех сил стараюсь прожить его и бережно уложить в воспоминаниях. Нежная улыбка мамы, добрый взгляд отца, воодушевление младшей сестры. Разговоры о прошлом, настоящем и будущем. Безграничная вера в счастливый путь для каждого из нас, искренняя поддержка планов на ближайшее время.
Когда солнце засыпает, родители отправляются отдыхать, а мы с Кариной, убрав со стола, возвращаемся на террасу, чтобы еще немного пообщаться в приятном полумраке подступающей ночи. Усаживаемся в кресла рядом друг с другом. Смотрю на сестру, и каждая черточка ее лица украшена уже не озорной влюбленностью, а более сильными и осознанными чувствами: крепкой надеждой, чистой верой и сладостным предвкушением.
– Я очень рада за вас с Владом, – говорю с легким сердцем.
– Спасибо, – приглушенно отвечает она.
– Как он признался?
– Это был не он, – смеется Карина. – Я первая сказала, но ответ не заставил себя ждать.
– Значит, приворот на менструальной крови отменяется? – усмехаюсь я.
– Оставим его на крайний случай.
– Хорошо, – с пониманием киваю, любуясь своей счастливой младшей сестренкой. – Ну, рассказывай подробнее. Куда хотите переезжать? Когда?
– На этой неделе, – отвечает Карина. – Пока в квартиру Влада. Стас с Ришей все равно вернутся только в конце августа. А дальше уже будем решать. Или вчетвером поживем, или разъедемся. Посмотрим. В целом нам и всем вместе неплохо. С Ришей мы ладим, а Белецкие… Что тут скажешь? Они ведь близнецы, вдвоем могут и в спичечной коробке жить.
– Что ж, отличный план.
– Ясь, не поверишь, но я… я уже по нему скучаю. – Ее голос становится мягче, нежнее. – Мы всего несколько часов не виделись, а такое чувство, что прошло пару лет. Сумасшествие, да?
– Нет. Так и должно быть, – произношу я, и вдруг улыбка на моих губах покрывается стягивающей кожу коркой.
Сердце вмиг тяжелеет, напоминая, что я и сама безумно скучаю по одному человеку, даже несмотря на то, что мы видимся на работе почти каждый день. После нашего с Ярославом небольшого путешествия в город моих разбитых надежд прошло чуть больше недели, и вроде бы все хорошо, между нами ничего не изменилось, но… чем больше я об этом думаю, чем сильнее пытаюсь себя в этом убедить, понимаю – между нами изначально все было совсем не так, как мы договорились.
– Ясь, – настороженно зовет Карина, – сегодня ведь…
– Да, – отвечаю я, догадавшись, о чем она хочет сказать. – Сережа писал мне утром. Свое свидетельство он забрал, так что мы теперь официально разведены.
– И как ты?
– Я? – Мой взгляд упирается в темноту двора, а внутренний взор устремляется к чувствам и ощущениям. – Ты знаешь… нормально. Не очень хочется возиться с документами, но это уже ерунда. На следующих выходных съезжу в загс, заберу свое свидетельство и сразу же подам заявление на смену фамилии.
Рука Карины опускается на мою, а перед лицом появляется ее взволнованная мордашка.
– Все хорошо, – произношу твердо. – Честно. Мне не так уж и нравилось быть Зосим. Возвращение своей фамилии, наверное, самое приятное во всем этом балагане.
Карина с облегчением улыбается, но ее цепкие темные глаза меня не отпускают. Она все смотрит и смотрит, будто ожидает чего-то еще. Похоже, наша малышка и впрямь стала совсем взрослой, полностью овладев фамильной женской проницательностью.
– Как дела у Ярослава? – спрашивает она, заговорщически понизив голос.
Спазм пронзает грудь при упоминании его имени. Глубоко вдыхаю и отворачиваюсь, но это едва ли помогает утихомирить чувства.
– Хорошо, – отвечаю тихо. – Они с Кириллом и Лешей затеяли ремонт в «норе», уже полдома разнесли.
– Да, я об этом слышала. Новые родственнички Леши с радостью вошли в роли заботливых бабушки и дедушки. Но я не об этом спросила. Как дела у вас?
– Как обычно. – Слова оставляют на языке неприятный металлический привкус.
– Ясь, что происходит? Только не заливай мне про дружбу…
– Но это она. – Печаль сочится в мой голос холодным ручейком, который превращается в бурный поток неукротимой воды.
У меня больше нет сил держать все это в себе, поэтому я выкладываю сестре все о нашей с Ярославом дружбе с привилегиями. Как она началась, чем обернулась и куда привела. Карина продолжает держать меня за руку, слушает молча и даже в лице ни разу не меняется, словно ничего в моей истории ее не удивляет.
– Так что в последние дни мы мало общаемся. Яр занят ремонтом, а я… не знаю. Может, он меня просто избегает? Может, ему все это надоело? – заканчиваю свой рассказ.
– Яся, – ужасающе жестко произносит Карина, – твою мать…
– Она и твоя тоже, вообще-то, – обиженно отзываюсь я, не понимая, на что она так злится.
– Ты себя вообще слышишь?
– Да. А что не так?
– Дружба, – язвительно произносит Карина. – Вы спите вместе, причем во всех смыслах. Ходите на семейные праздники. Ужинаете, завтракаете. Ревнуете друг друга. И это, по-твоему, дружба?
– Ну-у-у… с привилегиями же, – отчаянно оправдываюсь, хоть и сама догадываюсь, как жалко это звучит.
– Ясь, я, конечно, все понимаю, тебя давненько на игровом поле не было, но это называется «отношения». А дружба с привилегиями – секс раз в пару месяцев при удобном случае и несколько сообщений с дебильным «как дела?». Разницу чуешь?
– А чего ты рычишь на меня?
– Да потому что Ярослав нравится тебе. И совсем не как друг.