– Что же вам в ЦРУ получше машину-то не выдали? – сумел я выдавить такую подколку.
– Для маскировки, – коротко ответила Катя.
– А куда это мы едем? – продолжил я.
– В одно хорошее место…
Что-то меня сегодня все везут в хорошие места, но мне от этого становится всё хуже и хуже… ну ладно, возражать себе дороже будет, смотри горькую судьбину Виталика. Но уехали мы не очень далеко от писательского бермудского треугольника из Тургенева, Гоголя и Лермонтова, буквально через два перекрёстка нам дорогу неожиданно перегородил КАМАЗ, но не с деньгами, а с песком, он горкой над кузовом возвышался. Паша ударил по тормозам, остановились мы короче в полуметре от кабины, в которой к слову никого не было. Тормоза что ли у него отказали, подумал я…
Но тормоза, как это выяснилось буквально через пару секунд, здесь были совершенно не при чём, потому что из кузова на наш несчастный Цивик обрушился град пуль. Я тут же открыл свою пассажирскую дверь и выкатился наружу, при этом ухитрился не получить ни одной пробоины, с моими спутниками же всё обстояло куда хуже – Паша, как я успел подметить, упал на руль и больше не шевелился, а Катя с заднего сиденья пыталась отстреливаться от нападавших, и это у неё неплохо получалось. Я же тем временем заполз под днище КАМАЗа, лежал там, не отсвечивая, и тихо тосковал по более спокойным временам.
Закончилось всё довольно неожиданно – затихло всё и в Цивике, и в КАМАзе… перестреляли они там что ли друг друга? И одновременно милицейская сирена завыла не очень далеко. Я мысленно провёл совещание сам с собой, на котором единогласно было решено сваливать отсюда, пока живой и пока власти не привлекли меня за что-нибудь. На карачках прополз к задней части грузовика, осмотрелся по сторонам, нет никого (что было странно, событие-то нерядовое, должно было внимание зевак привлечь), и быстренько-скоренько скрылся за ближайшим углом, но не бегом, чтобы внимания не привлекать.
Всё, подумал я, хватит с меня на сегодня, надо залечь на дно где-нибудь в тихом месте… и где у меня есть такое тихое место? А пойду я в свой банк и поработаю маленько над текущими задачами, там меня искать никому в голову не придёт, верно?
А в банке меня ждал ещё один сюрпризик – меня, как оказалось, уже совсем и не увольняют, но зато выгоняют Игорька, причём с диким скандалом. Как оказалось, Игорёк у нас времени не терял и на пару со своей родственницей (из-за неё собственно его к нам и взяли) организовал весьма хитрую схему прокрутки клиентских денег, они всего-то на 2–3 дня задерживали перечисление, но у многих, так что суммы приличные были, и отдавали эти деньги по ставке овернайт, тоже небольшой, но если всё просуммировать, оказывалось очень немало. То-то народ у нас удивлялся, откуда у Игоря вдруг взялся Мерседес, пусть не новый и не 600-й, но вполне достойная 320-я трехлетка. Столько денег на официальной работе он явно не заработал.
Так что Игоря с его родственницей попёрли, неофициально предложив возместить сумму ущерба для банка (не, можете конечно и ничего не возмещать, но тогда будете иметь дело с нашей крышей в лице полковника Строева, а возместите – просто пойдёте на все четыре стороны, как вольные птицы), а моё заявление об уходе порвали и в корзинку выкинули, кто же тогда нефтеперегонный проект-то до ума доводить будет? А заодно и зарплату мне повысили, аж в полтора раза. А я чего, я сказал гран-мерси, засучил рукава и взялся за дело, окончание ведь там через три дня по плану… в помощь мне отрядили практически весь полный состав бюро автоматизации, включая оклемавшегося от лобового удара Вадика с порядковым вторым номером (оклематься-то он конечно оклемался, но поведение его стало мягко говоря странным, не сказать, чтоб неадекватным – ну и ладно, и такие люди в хозяйстве пригодятся).
И ещё одно дело мне нашло руководство – вот закончишь проект и езжай-ка ты, Лёнечка, в столицу нашей родины город-герой Москву, закупишь там оборудование по списку и посетишь наших бизнес-партнёров, тоже по списку. И это просто замечательно, заодно свои дела там порешаю, надо ж наконец прогрессорством-то заняться, а то у тебя одна бытовуха, Лёня.
И как это не удивительно, до самого вечера меня никто больше не беспокоил, вот совсем никто. А в 18.30 я звякнул Светочке из ФСК и попросил приютить бедного несчастного парня на одну ночь (чтоб идти к себе домой, мне даже подумать страшно было), а то у меня коммунальная авария в квартире, жить там пару дней невозможно. А Светочка с радостью, ну надеюсь, что с радостью согласилась, а я сбегал в универмаг, купил там букет цветов, хризантем белых, плюс выпивку с хавчиком, неудобняк же с пустыми руками к любимой женщине идти.
И было у нас всё замечательно целую ночь напролёт… и была ночь, и было утро… а утром меня снова никто не побеспокоил, и я думал, как же зашибись жить без приключений, переходя трамвайные рельсы…
Очнулся я в темном непонятном месте, руки были связаны сзади, голова дико болела, во рту явственно ощущался вкус крови. Перекатился на живот, с трудом встал, обследовал помещение – маленький чуланчик два на три примерно метра, окон нет, но есть железная дверь. Через полчаса она распахнулась и голос из коридора сказал:
– Выходи, Молодцов. Не, сначала глаза закрой, а потом выходи. Сюда… направо… садись на стул…
Глава 14
Пустая она была, эта Красная площадь, как бильярдный стол в перерывах между игрой. Даже возле мавзолея не было привычных двух солдатиков. Непривычно было такую картину видеть, и не говорите. Мы вышли на неё через Спасскую башню… мы, это я и двое других парламентёров, оба в гражданке, обоих я не знал. Печенькин сказал, что это так полагается – одного тебя могут сразу шлёпнуть, а втроём, да еще с белым флагом (был у нас и такой флажок, да) может и не сразу в расход выведут, а хотя бы поговорят для начала. А перед самым выходом Печенькин сказал мне на ухо, что президент только что скончался от инфаркта, информация точная, но Гусь про это ещё не знает. Вот так новости…
Идём, спотыкаясь о брусчатку, мимо собора Василия Блаженного (который вообще-то Покровский, но почему-то его все зовут так), мимо Минина с Пожарским и Лобного места, это последнее вообще в тему – как бы с нас голову сегодня не сняли. Приблизились к ГУМу, зашли сбоку, там в окнах замелькали вооруженные люди – дверь черного (очевидно) хода распахнулась и здоровый детина с петлицами ВДВ с небрежно закинутым на плечо АКМ-ом спросил нас зычным голосом:
– Кто такие? Чего надо?
Посмотрел на провожатых, понял, что толку от них, как с козла молока, и ответил:
– Переговорная группа смешанного состава, тут и от президента люди есть, и от Верховного совета.
И я осторожно и медленно вытащил из кармана пиджака два сопроводительных письма и протянул их этому детине. Тот взял их, сморщившись, как от уксуса, пробежал взглядом, потом коротко сказал:
– Заходи по одному и становись к той стенке.
Зашли, встали, где сказали, тут нас обшмонали с головы до ног, ничего естественно не нашли. Потом нас направили внутрь здания… идти пришлось недалеко, но при этом спуститься на этаж, таким образом мы в подвалах оказались. Тут был полумрак, пахло плесенью и еще чем-то химическим. Несколько поворотов, железная дверь с кремальерами (бомбоубежище что ли?), тягучий скрип давно не работавших петель, внутри яркий свет от двухсотсвечовой лампочки.
– Товарищ генерал, тут переговорщики из Кремля прибыли! – командным голосом отчитался детина с калашом. – У них мандаты и от президента и от Верховного совета имеются.
И он протянул две мои бумажки Гусю… лицо его мне было отдалённо знакомо, принялся усиленно вспоминать и вспомнил таки, где я его видел – это ж был вылитый Вадик из бюро автоматизации, сын что ли? Или даже внук? Фамилия у него правда другая была, у Вадика, но это ни о чём не говорит.
– Ну говорите, что хотели, – подал наконец голос генерал, – что стоите, как пни?
– Товарищ генерал, – выпалил я без остановок, – полчаса назад в Кремле скончался президент Елин. Информация подтверждённая. Таким образом с этой стороны проблема снята – всё равно же придется перевыборы назначать. А Верховный же совет и с самого начала был не против, там и Гурцкой, и Хасбиулин за свои посты не держатся. Единственное их условие было, чтобы перевыборы одновременно прошли – так получается все вопросы сняты и вам, получается, совсем незачем выдвигать какие-то ультиматумы.
Гусь почесал в затылке, сдвинув фуражку на лоб, потом сказал:
– Связь с третьим батальоном мне быстро.
От стены отделился молоденький летёха с телефонной трубкой:
– Есть связь, товарищ генерал! – и протянул трубку генералу.
– Семёнов, – громко сказал тот, – есть какие новости?
В трубке довольно долго журчало что-то неразборчивое.
– А почему сразу не доложил? Ну хорошо, отбой. Твоя информация подтверждается, – это он уже ко мне обратился. Нам надо посовещаться, подождите в предбаннике.
Но прежде, чем нас увели, я всё-таки вылез со своим вопросом:
– Товарищ генерал, у вас нет родственников в Старгороде? По имени Вадим.
– Племянник там живёт, а что? – живо ответил генерал.
– Мы с ним в одном учреждении работаем, хороший парень и специалист классный…
– Хорошо, идите в предбанник.
Через двадцать минут нас позвали назад.
– Ваши условия принимаются, я вывожу из Москвы объекты с СБЧ, но перед этим я хочу выступить по первому каналу телевидения – сможете обеспечить?
– Если связь с Печенькиным дадите, я думаю, что без проблем обеспечим.
– Вон там есть с ним связь – иди разговаривай, – и генерал указал на столик с летёхой.
Когда я подошёл, в трубке уже слышался взволнованный голос глав-охранника (кого ж ты теперь охранять-то будешь, болезный? – подумал я), я объяснил ситуацию, он обещал ответить в течение десяти минут… и ответил, что съемочная группа первого канала выехала, встречайте.