новых игроков на рынке, и сложившаяся купеческая элита пыталась им помешать. Это был еще один шаг в сторону более экстрактивных экономических институтов. Следующий шаг был сделан в 1314 году, когда республика принялась национализировать торговлю. Была организована система принадлежащих государству торговых галер, и начиная с 1324 года граждан, желавших заняться коммерцией, стали облагать высокими налогами. Международная торговля окончательно сосредоточилась в руках старых семей. Это было началом конца Венеции как процветающего государства. После того как все основные направления бизнеса оказались монополизированы узкой прослойкой элиты, падение только ускорялось. Венеция могла бы стать первым в мире инклюзивным обществом, однако не смогла этого сделать в результате политических интриг. Политические и экономические институты становились все более экстрактивными, и скоро Венеция столкнулась со снижением торгового оборота. К началу XVI века ее население сократилось до ста тысяч человек. В период 1650–1800 годов, когда население Европы бурно росло, в Венеции шел обратный процесс.
В наши дни единственная отрасль экономики, существующая в Венеции (если не считать незначительные объемы рыболовства), — это туризм. Венецианцы, которые когда-то открывали новые торговые пути и развивали передовые экономические институты, сегодня пекут пиццу, делают мороженое и выдувают поделки из разноцветного стекла на потребу ордам иностранных туристов. Иностранцы приезжают посмотреть на диковины эпохи, которой положила конец La Serrata, — на Дворец дожей и на коней собора Св. Марка, отнятых у Константинополя в те времена, когда Венецианская республика правила Средиземноморьем. Венеция превратилась из лидера экономики в музей.
В этой главе мы поговорим об историческом развитии институтов в различных частях мира и объясним, почему они развивались по-разному. В главе 4 мы видели, каким образом траектория развития институтов Западной Европы начала расходиться с траекторией развития институтов Восточной Европы, как английские институты начали все сильнее отличаться от институтов остальных стран Западной Европы. Это расхождение было следствием небольших вначале институциональных различий, возникавших в основном в результате появления точек перелома на пути институционального развития. Довольно заманчиво думать, что эти институциональные различия представляют собой верхушку огромного исторического айсберга, при этом глубоко на его подводной части находятся английские и европейские институты, неумолимо дрейфующие в сторону от институтов других частей света под влиянием событий, произошедших много тысяч лет назад. Так сказать, остальное — история.
Однако на самом деле это не так, и минимум по двум причинам. Прежде всего, движение в сторону инклюзивных институтов, как показывает пример Венеции, может оказаться обратимым. Венеция стала процветать, однако в результате определенных преобразований в ее политических и экономических институтах процветание обернулось упадком. В наши дни Венеция богата лишь потому, что люди, зарабатывающие деньги где-то совсем в других местах, предпочитают тратить их в Венеции, наслаждаясь картинами ее былой славы. Тот факт, что развитие инклюзивных институтов может повернуть вспять, наглядно демонстрирует отсутствие какого-либо простого, кумулятивного процесса институциональных улучшений.
Кроме того, небольшие институциональные различия, играющие важнейшую роль в точках переломов, являются по своей природе крайне мимолетными. В силу своей неустойчивости они могут оказаться обратимыми, направить вектор движения вспять, затем вновь в первоначальную сторону — и вновь повернуть его назад. Далее в этой главе мы увидим, что, вопреки всем гипотезам о влиянии географии или культуры, Англия, сделавшая в XVII веке решающий шаг в сторону инклюзивных институтов, была в течение тысячелетий своего рода тихой заводью. Причем речь идет не только о тех далеких временах, когда на Ближнем Востоке совершалась неолитическая революция, но и о раннем Средневековье после падения Западной Римской империи. Британские острова были далекой пограничной окраиной империи и, разумеется, играли в ее жизни значительно меньшую роль, чем римские провинции в континентальной Западной Европе, Северной Африке, на Балканах, в Малой Азии или на Ближнем Востоке. После падения Западной Римской империи в V веке уровень жизни в Британии также очень сильно понизился. Однако политические революции, которые в конце концов привели к промышленной революции, произошли не в Италии, не в Турции и не в континентальной Европе, а именно на Британских островах.
Тем не менее понимание римского наследия критически важно для анализа исторического пути, который привел к промышленной революции в Англии и странах, которые вскоре последовали за ней, причем по нескольким причинам. Прежде всего Рим, как позднее и Венеция, достаточно рано разработал и провел в жизнь основные институциональные инновации. Так же как и в Венеции, изначальный экономический успех Рима был основан на инклюзивных институтах — как минимум по стандартам того времени. Как и в Венеции, эти институты стали со временем более экстрактивными, причем этот поворот был также совершен вполне сознательно. В случае Рима водоразделом стал переход от республики (510–49 гг. до н. э.) к империи (49 г. до н. э. — 476 г. н. э.). Несмотря на то, что в течение республиканского периода Рим смог выстроить впечатляющую мировую державу, несмотря на цветущую международную торговлю и отличную систему дорог, построенных римлянами на всех завоеванных территориях, значительная часть римской экономики была экстрактивной. Переход от республики к империи лишь повысил степень экстрактивности, что со временем привело к смутам, нестабильности, а в конце концов — к крушению государства, что мы уже наблюдали на примере городов-государств майя.
Но теперь мы увидим и еще одну, значительно более важную вещь. Институциональное развитие средневековой Западной Европы, хотя и не было прямым продолжением истории развития Рима, стало тем не менее следствием точек перелома, возникших в регионе вследствие падения Западной Римской империи. Эти точки перелома практически не имели аналогов в других частях мира, таких как Африка, Азия или Америка. При этом мы покажем на примере Эфиопии, что, когда аналогичные точки перелома возникали в других местах, институциональные реакции на них были практически такими же. Падение Рима привело к установлению феодализма, и побочными продуктами этого процесса стали постепенное упразднение рабства и появление вольных городов, находившихся вне сферы влияния монархов или аристократии. В ходе этого процесса также возник набор институтов, в которых феодалы имели меньшую политическую власть. Феодальная система пережила хаос, возникший в годы «черной смерти», а затем и дальнейшее укрепление независимых городов и крестьянства за счет монархов, аристократов и крупных землевладельцев. Именно в рамках европейской феодальной системы начали реализовываться возможности, созданные атлантической торговлей. Многие части мира не прошли через подобные точки перелома и вследствие этого начали дрейфовать по иному пути развития.
Римские добродетели…
В 133 году до н. э. народный трибун Тиберий Гракх был забит до смерти членами римского сената, а его тело безо всяких погребальных церемоний выбросили в Тибр. Его убийцами были такие же римские аристократы, как и сам Тиберий, а покушение спланировал его двоюродный брат Публий Корнелий Сципион Назика. Тиберий Гракх имел безупречную аристократическую родословную. Он был потомком нескольких прославленных деятелей Римской республики, в том числе Луция Эмилия Павла, героя Иллирийской и Второй Пунической войн, и Сципиона Африканского — победителя Ганнибала. Почему же против Гракха обратились влиятельные сенаторы, включая его собственного двоюродного брата?
Ответ на этот вопрос позволит нам ощутить всю степень напряжения, существовавшего в Римской республике, и понять причины ее последующего падения. Причиной разногласий между Тиберием и влиятельными сенаторами стали крайне важные вопросы — распределение земли и права плебеев, рядовых римских граждан.
Ко времени Тиберия Гракха Рим представлял собой хорошо организованное и стабильное государство. Политические институты Рима и добродетели римских граждан-воинов (запечатленные, к примеру, на знаменитой картине Жака-Луи Давида «Клятва Горациев», на которой изображены братья, клянущиеся своему отцу в том, что они будут сражаться за родину, не жалея жизни) до сих пор воспринимаются многими историками как основа процветания республики. Республика была учреждена в 510 году до н. э., когда граждане свергли последнего римского царя Луция Тарквиния, известного также как Тарквиний Гордый. Впоследствии были созданы весьма разумные политические институты со множеством инклюзивных элементов. Город управлялся магистратами (чиновниками), которые переизбирались ежегодно. Такой порядок снижал возможность злоупотреблений и того, что власть будет сосредоточена в одних руках. Институты республики были построены на системе сдержек и противовесов, позволявшей распределять власть в достаточно широких слоях населения. При этом, однако, не все общественные группы имели равное представительство при голосовании, поскольку оно было непрямым. Кроме того, до трети населения, по некоторым оценкам, составляли рабы, жизненно необходимые в античном производстве. Разумеется, у рабов не было никаких личных прав, не говоря уже о политическом представительстве.
Так же, как гораздо позднее в Венеции, в политических институтах республики имелись элементы плюрализма. У плебеев был собственный орган самоуправления — народное собрание, которое избирало трибуна (представителя плебса), обладавшего правом вето в отношении решений магистратов, а также правом законодательной инициативы. Именно плебеи в 133 году до н. э. привели к власти Тиберия Гракха, избрав его своим трибуном. Плебеи завоевали свои права в результате нескольких сецессий (лат.