кже в некоторых частях Германии и Италии. Далее на восток реакция на Французскую революцию была отчасти похожа на последствия «черной смерти» в XIV веке — вместо того чтобы ослабить феодальные порядки, она, напротив, укрепила их. Экономическое отставание Австро-Венгрии, России и Османской империи лишь увеличилось, однако этим абсолютистским монархиям удалось продержаться до Первой мировой войны.
Еще в некоторых регионах мира абсолютизм был столь же живучим, как в Восточной Европе. В частности, именно так дела обстояли в Китае, где пришедшая на смену династии Мин династия Цин установила государственную систему, основанную на традиционном аграрном обществе и враждебную по отношению к международной торговле. Однако и в пределах Азии существовали серьезные институциональные различия между регионами. Если Китай отреагировал на промышленную революцию примерно так же, как и Восточная Европа, то Япония пошла скорее по западноевропейскому пути. Здесь, как и во Франции, для изменения системы потребовалась революция — Реставрация Мейдзи, в результате которой Япония встала на путь институциональных реформ и экономического роста.
Мы также видели, что абсолютизм оказался очень живучим и в изолированной от остального мира Эфиопии. В других частях континента, в Западной и Центральной Африке, те же силы экономического прогресса, которые были порождены международной торговлей и в XVIII веке трансформировали английское общество и государство, способствовали укреплению экстрактивных институтов — следствия работорговли. В одних странах это привело к разрушению уже сложившегося общественного уклада, в других — к созданию экстрактивных государств работорговцев.
Схемы институционального развития, которые мы описывали ранее, в конечном счете предопределили, какие из государств получат преимущества от возможностей, открывшихся в XIX веке, а каким этого сделать не удастся. Корни неравенства в мире, которое мы сегодня наблюдаем, лежат именно в этом расхождении траекторий развития. За некоторыми исключениями, нынешние богатые страны — это именно те, кто в начале XIX века смог запустить у себя процесс индустриализации и технологические инновации, а нынешние бедные — те, кто в этом не преуспел.
Глава 11Благотворная обратная связь
Черный акт
Замок Виндзор, располагающийся к западу от Лондона, представляет собой одну из крупнейших королевских резиденций в Англии. В начале XVIII века замок был окружен бескрайними лесами, полными оленей, но к нашему времени от них мало что осталось. Один из местных лесничих по имени Бэптист Нанн в 1722 году был втянут в опасный конфликт. 27 июня он записал:
«Ночью черные трижды выпустили по две пули в окно моей комнаты, и я согласился выплатить им пять гиней в Крауторне 30-го числа».
Другая запись в дневнике Нанна гласит: «Новая напасть. Один из них явился под мухой и угрожал все здесь уничтожить». Кто же эти «черные», которые стреляют в королевского лесничего, вымогают у него деньги? «Черные» — это группы местных жителей, которые чернили себе лица, чтобы лучше спрятаться в ночи. В это время таких правонарушителей было много по всей Южной Англии — они охотились на королевских оленей и другую дичь, поджигали стога и амбары, уничтожали загоны для скота и рыбные пруды.
На первый взгляд, это было чистой воды хулиганство. Но только на первый. Незаконная (браконьерская) охота на оленей в принадлежащих королю или аристократам лесах велась издавна. В 1640-х годах, во время гражданской войны, вся популяция оленей на землях вокруг Виндзорского замка была полностью уничтожена. После Реставрации, когда Карл II взошел на трон, леса вновь были заселены оленями. Но «черные» не были обычными браконьерами, которые охотились на оленей ради еды, — они занимались и совершенно бессмысленным разрушением. С какой же целью?
Краеугольным завоеванием Славной революции была плюралистическая система интересов, представленных в парламенте. Никто из купцов, промышленников, представителей мелкопоместного дворянства или аристократии, поддерживавших принца Оранского, а затем Ганноверскую династию, воцарившуюся после смерти королевы Анны в 1714 году, не был в одиночку настолько силен, чтобы диктовать остальным свою волю. Попытки восстановить на престоле династию Стюартов продолжались в течение почти всего XVIII столетия. После смерти Якова II (1701) его сына, Джеймса Фрэнсиса Эдуарда Стюарта, так называемого Старого претендента, признали в качестве законного наследника английского престола короли Франции, Испании, папа римский, а также сторонники династии Стюартов в Англии и Шотландии, так называемые якобиты. В 1708 году Старый претендент попытался вернуть себе трон с помощью французских войск, но безуспешно. На протяжении следующих десятилетий произошло несколько якобитских мятежей, включая два самых значительных из них (1715 и 1719). В 1745–1746 годах сын Старого претендента, Чарльз Эдуард Стюарт по прозванию Младший претендент, сделал новую попытку захватить власть, но его войска были разбиты британской армией.
Партия вигов, с которой мы уже встречались (стр. 210–211) и которая была основана в 1670-х годах, чтобы представлять новые торговые и экономические интересы, была главной организационной силой Славной революции. Виги доминировали в парламенте с 1714 по 1760 год и попытались использовать свое могущество, чтобы ограничить права других партий, вырвать у политических конкурентов их долю пирога. В этом виги ничем не отличались от королей династии Стюартов, кроме одного — у них не было абсолютной власти. В их устремлениях вигов сдерживали две силы — их противники в парламенте (в основном партия тори, составлявшая оппозицию вигам) и те самые институты, за создание которых они сами в свое время боролись ради усиления парламента, предотвращения возвращения к абсолютизму и реставрации Стюартов. Плюралистическая структура общества, возникшая в ходе Славной революции, означала также, что все население в целом — а не только те его слои, что формально были представлены в парламенте, — надеялось на определенное участие в принятии решений. Так что бесчинства «черных» были всего лишь ответом простого народа на злоупотребления вигов.
Случай Уильяма Кадогана, победоносного генерала эпохи якобитских мятежей и войны за Испанское наследство (1701–1714), показывает, каким именно образом виги ущемляли права простых людей и что привело к появлению «черных». Георг I даровал Кадогану титул барона (1716), а затем и графа (1718). Генерал был также влиятельным членом Регентского совета лордов-судей, в ведении которого были главнейшие дела государства, а одновременно действующим главнокомандующим. Кадоган купил около тысячи акров земли в Кавершэме, примерно в двадцати милях к западу от Виндзора. Здесь он построил огромный дом, разбил красивые сады, а на 240 акрах устроил олений парк. При этом были нарушены права соседей поместья: ведь испокон веков эти люди могли пасти скот, копать торф и собирать хворост там, где считали нужным. В результате Кадоган стяжал ненависть соседей, и 1 января 1722 года, а затем еще раз в июле его парк подвергся набегу «черных». Они были верхом и вооружены. Во время первого нападения было убито 16 оленей.
Кадоган был не одинок в своем несчастье. Поместья многих знатных землевладельцев и политиков также подвергались нападениям «черных», и правительство вигов не собиралось спускать дело на тормозах. В мае 1723 года парламент принял Черный акт, увеличивший еще на 50 число уже перечисленных в законе преступлений, наказанием за которые была виселица. Согласно Черному акту, преступлением объявлялось не только ношение оружия, но и «чернение» лица. Вскорости был принят соответственный закон, который позволял и это самое чернение карать виселицей.
Элита партии вигов начала охотно применять новое законодательство. Бэптист Нанн раскинул в Виндзорском лесу целую сеть информаторов, чтобы вычислить личности «черных». Вскоре нескольких налетчиков арестовали. После того как их схватили, повесить их было делом несложным. В конце концов, Черный акт был уже принят, виги стояли во главе парламента, парламент — во главе страны, а какие-то «черные» вдруг встали на дороге у некоторых влиятельных вигов. Даже сэр Роберт Уолпол, государственный секретарь, а затем премьер-министр (и, как и Кадиган, влиятельный член Регентского совета лордов-судей), был лично заинтересован в этом деле. Ему принадлежала часть Ричмонд-парка на юго-западе Лондона, разбитого на общинных землях Карлом I. Этот парк тоже нарушал старинные права местных жителей на выпас скота, охоту на кроликов и сбор хвороста, однако на это ограничение прав поначалу мало кто обращал внимание — выпас скота и охота продолжались своим чередом, пока Уолпол не поставил смотрителем парка своего сына. С этого момента парк был закрыт и обнесен новой стеной, а на его территории были расставлены капканы на людей. Уолпол любил охоту на оленей и построил в Хафтоне, прямо на территории парка, охотничий домик. Вскоре и ему пришлось столкнуться с яростью местных «черных».
10 ноября 1724 году местный житель Джон Хантридж был обвинен в соучастии в незаконной охоте на оленей и пособничестве «черным» — оба преступления карались повешением. Судебное преследование Хантриджа было инициировано на самом верху — Регентским советом лордов-судей, тон в котором задавали Уолпол и Кадоган, причем Уолпол зашел настолько далеко, что лично допрашивал осведомителя Ричарда Блэкберна, выжимая из него показания на Хантриджа. Казалось, что обвинительный приговор неминуем, однако вышло иначе: в конце судебного заседания, которое длилось восемь или девять часов, присяжные признали Хантриджа невиновным, поскольку сочли, что доказательства были собраны недолжным образом.
Но не всем «черным» или их пособникам везло так, как повезло Хантриджу. Хотя еще нескольких из них тоже оправдали или же их наказания были мягкими, однако многих из «черных» повесили или отправили на каторжные работы в Северную Америку, как это было принято в то время. Закон оставался в силе вплоть до его отмены в 1824 году.