На сегодня разговор завершен.
Обратили ли вы внимание на его замечание про голос: интонации мамы, воспитателя и врача? Обычно он очень редко говорит о своем детстве, и все, что я знаю, сводится к тому, что он был хорошим мальчиком. Есть какие-то фрагменты воспоминаний: играли, гуляли, шалили. В основном все как у всех. Практически нет ничего, что могло бы приоткрыть дверцу в его детские страхи.
Всем приходится во взрослом возрасте разбираться с тем, что пришло к нам из детства. Груз детских травм, обид, недосказанности, отсутствие тепла, любви, похвалы – это серьезные для детской психики испытания. Вырастая, человек может долго пытаться справиться с этим во взрослом возрасте. Но то, что мой голос напомнил Ему сначала голос мамы, потом врача и воспитателя – это как раз сигнал, что его детство – большой ключ к тому, что происходило с его личностью, что повлияло на Него в дальнейшей жизни.
Существует большая сложность, аналогичная той, с которой сталкиваются психоаналитики при работе с клиентами. Пока сам человек не захочет пойти в сторону детства, специалисту туда не заглянуть. И сколько времени пройдет, прежде чем начнется работа с детскими травмами, сразу сложно определить.
Обычно проблемы из детства также влияют и на отношения с абьюзером. Их в целом принято приписывать в большей степени жертвам абьюза, и мы об этом поговорим еще в 11-й главе.
Сейчас важно обратить внимание на то, что если вы чувствуете, что в ваших отношениях есть что-то незрелое или нездоровое, но не можете объяснить это словами, это не укладывается в ваше привычное представление об отношениях (даже если это представление сформировано на основании просмотренных фильмов и прочтенных книг), то это повод сделать в коробочке отложенных фактов очередной и важный флажок под названием «Травмы, эмоционально ранящие глубже всего и оставляющие самый стойкий след, родом из детства».
Глава 13Боль родом из детства. Что сделало его абьюзером
Как-то на одной из сессий моя клиентка поделилась со мной, что ее муж, занимаясь с психологом уже несколько месяцев, глубоко застрял в своем детстве. Как обывателю, мне, возможно, было бы даже забавно слушать, как она отчитывала супруга за то, что он оставляет столько денег этому специалисту и что они разбираются в его «игрушках», когда уже давно пора перейти к «настоящей» работе. К сожалению, как бы мы ни отмахивались от своего детского «я», нам от него далеко не уйти. Мы все связаны с детством. Вероятнее всего, мы толком не помним себя маленькими, но это в нас живет и накладывает отпечатки на каждый наш день. Если в детстве происходили шокирующие и травмирующие вещи, наши защитные механизмы памяти закрывают это от нас простым способом – «я забыл и ничего не помню».
Вы помните себя в детстве? Задайте себе следующие вопросы:
• Что вы помните из своего детства?
• С какого возраста ваши воспоминания?
• Какие у вас были любимые игрушки, игры, любимая еда?
• Как вы думаете, кого вы любили из родителей или родственников больше? А кто вас?
• Как вы можете охарактеризовать то, что помните? Какие это эмоции и ощущения – радость/счастье/горечь/дискомфорт?
Это самый простой список вопросов, которые нужно себе задать в спокойном состоянии. Заглянув в свои ощущения, необходимо вытащить самые болезненные моменты. Это и будет означать, что, возможно, именно там скрыто то, что не отпускает и накладывает отпечаток на ваше сегодняшнее поведение и даже события жизни. Конечно, это же касается и абьюзивного партнера.
Когда-то в детстве он получил психологическую травму, и теперь во взрослой жизни он вычеркивает все проявления, связанные с жалостью и состраданием. Иногда он очень подробно, практически со слезами на глазах, может помнить эпизоды своего детства: например, как он малюткой лежал один в больнице и его маму не пускали к нему в палату. В то же время он мог наглухо «закрыть» в памяти насилие, например, со стороны отца к матери, которое когда-то увидел. И вместо ожидаемого: «Я так делать не буду» – получилось вытеснение и замещение: «Я так делаю, и мне от этого хорошо! Я главный». Это убеждение стало настолько сильным, главенствующим и перекрывающим все вокруг, что другого мнения просто не может существовать.
Важно помнить о двойственной природе насилия и о том, что любая структура и любой закон всегда содержат в себе элемент насилия. Мы не замечаем властного принуждения закона, только пока внутренне соглашаемся с ним и подчиняемся ему. Но стоит помнить, что нет универсального рецепта, который превращает деструктивное насилие в конструктивное. Эта грань всегда ситуативна. Например, «нарциссическое расстройство личности», как еще один термин, которому присущи характеристики абьюзивного поведения, является результатом неудач, возникших в окружающей ребенка среде, которые травматическим путем прервали его нормальный переход из детства в юношество. Взросление и становление личности при этом проходило через идеализацию родительских образов.
Вероятнее всего, мы толком не помним себя маленькими, но это в нас живет и накладывает отпечатки на каждый наш день.
Родиться манипулятором нельзя. Однако можно родиться с предрасположенностью к определенному поведению. Из-за типа нервной системы или физиологических особенностей организма человек может быть менее чувствителен к чужому страданию, чем другие. Абьюзивное поведение формируется в тот момент, когда ребенок наблюдает, как значимый взрослый использует подобные манипуляции при взаимодействии с ним или с другими людьми. Часто уже в юном возрасте начинает проявляться внутренний голос, который направляет ребенка и заставляет совершать те или иные поступки. Этот внутренний советчик и заступник, который всегда на стороне своего обладателя, не предаст, с ним так хорошо «разговаривать по душам». Этот внутренний голос зачастую препятствует правильному восприятию действительности, заводя с ребенком иллюзорный «разговор» на мрачные и безрадостные темы, где самая частая – это обсуждение отношений. В детстве разговоры об отношениях с матерью, близкими родственниками, друзьями, а в дальнейшем – обсуждение отношений с партером.
Что говорит этот внутренний голос, о чем он шепчет?
Глава 14Возвращаясь снова и снова. Проявление созависимости в паре
Вот уже две недели мы находимся в конфликте по разные стороны баррикад. Ничего нового. Любой разговор в итоге сводится к тому, что я не такая, как ему нужно: не умею подчиняться, слушать, наслаждаться жизнью. В чем-то даже могу согласиться с ним, а в чем-то нет. Как обычно, я внутренне обороняюсь. Хочу сохранить свои границы, иметь возможность посвящать время увлечениям, иметь собственное «я».
Как-то одна моя знакомая, обсуждая тему своих отношений, высказала хорошую идею, что в паре нужно не оберегать свои границы, а жить в одних границах на двоих. В это высказывание вложено очень много житейской мудрости. Однако существует одно «НО»: это не работает с человеком, который желает подавить партнера, чтобы почувствовать внутреннее удовлетворение.
У нас не получается жить в одних границах, и мы уже понимаем причину этого. Поэтому сейчас мы в разных квартирах. Хорошо, что мы имеем возможность разойтись на время конфликта. Чувствую, что устала от разговоров, мне кажется, что это череда одних и тех же фраз, объяснений, мнений – ничего не меняется. Понимаю, что не только устала, но и эмоционально выгорела. Я принимаю решение не писать, не отвечать, не реагировать.
Как же это сложно! Я останавливаю себя только знанием, что если отвечу, то как по щелчку пальцев заново начну бег по кругу. Упорно твержу себе: «Молчи! Не подавай виду».
Реплики в сообщениях с той стороны совершенно разные. Это и угрозы, что у меня не будет шансов, это и обесценивание из разряда «ты без меня никто», и рассказ о том, как мы все испортили и не сохранили отношения.
«Состояние подавленности. Сложно найти себе место. Я ничего не могу делать и все время думаю о нем…» – сколько таких фраз я слышу от клиенток на приемах!
При этом все отмечают, что такое состояние нельзя сравнить с расставанием с близким и любимым человеком. Там – тоска, печаль и боль несбывшихся надежд. В расставании с абьюзером – это желание бежать от него, звонить, опять выяснять отношения и что-то доказывать, рыдать, снова и снова проходить через тот ад, о котором только что сами эти женщины говорили: «Я туда больше не хочу!»
Как легко сказать: «Не хочу туда возвращаться. Я не тряпка. Я могу это пережить». Но почему, просыпаясь ночью в постели, вы смотрите в телефон и проверяете сообщение от него? Почему по кругу разговариваете с подругами о нем? Почему, понимая, что есть опасность морального и физического уничтожения, вы готовы снова и снова туда возвращаться?
Одна моя клиентка говорила, что нарыв с болью прорвался у нее через полтора года после расставания, когда она узнала, что у него начались новые отношения. А если говорить откровенно, то полтора года она жила в вымышленном мире внутренних разговоров, многократном проживании ситуаций из их совместного прошлого, в ожидании его извинений и того, что он рано или поздно все поймет и исправится. И только узнав, что у него другая жизнь, девушка поняла, что его воздействие ослабло, а вернее, совсем ушло. Она перестала быть интересной ему в роли жертвы, ведь у него на горизонте появилась новая. Там для него все разворачивается с самого начала, там сейчас сладко – начинается новый путь обольщения и порабощения. А вот клиентка впала в состояние нервного срыва с ощущением, что теперь ее жизнь завершилась. Она готова была кинуться за ним, опять останавливать, объяснять, плакать, умолять. Страшно то, что она хотела пережить эти эмоции снова и что она все это долгое время продолжала находиться в зависимости от этих отношений.
Как на жертве отражаются результаты долгих организованных манипуляций? Зафиксируем в нескольких утверждениях: