боту. Все с пониманием относились к его желанию оберегать свою женщину, поэтому постепенно расспросы сошли на нет. Спустя полгода, несколько товарищей из их общей компании без предупреждения заехали к ним в гости – сделать сюрприз. Николай, увидев на пороге друзей, опешил. Он очень не хотел впускать гостей. Но внезапно из глубин квартиры раздался звук разбитой посуды. Будто испугавшись, он вернулся обратно в дом, чтобы выяснить, что произошло, а друзья тем временем зашли вслед за ним.
Что же они увидели? Застыв на мгновение от оцепенения, друзья не могли узнать в этой исхудавшей и изможденной женщине ту цветущую и роскошную Наташу, с которой когда-то познакомились и весело проводили время. Они не позволили себе вслух задать вопрос, что с ней и почему она так плохо выглядит. Помня слова Николая, что Наташа часто и много болеет, каждый про себя предположил, что, вероятно, диагноз и правда плохой. Она еле слышно сказала: «Извините», медленно сев в кресло с безучастным видом. Николай, собирая веником осколки разбитой тарелки, вскользь объяснил, что Наташа очень слабая, все роняет и не может за собой ухаживать. В момент, когда он ушел выбрасывать мусор, она встрепенулась и, словно зверек перед смертью, очень быстро подбежала к одному из гостей, сунув скомканную салфетку ему в руки. Так же молниеносно Наталья вернулась в кресло, приняв тот же безучастный вид, который буквально минуту назад отражался на ее лице.
Дома друзья развернули салфетку. На ней было нервным почерком нацарапано послание: «Он держит меня взаперти. Помогите выбраться. У меня нет сил сопротивляться. Я больше не выдержу». Когда друзья Николая это прочитали, они были в замешательстве. Он – их друг, а ее они знают мельком. Что там произошло – их проблемы. Первым решением было не лезть в их личные дела. Но смутные сомнения в правильности решения не отпускали участников того вечера. Они вспомнили, что у Наташи не было родственников. Николай еще шутил по этому поводу, что, мол, повезло: никто не лезет в их личную жизнь с советами, они все строят сами. Номера телефона Натальи почему-то тоже ни у кого не оказалось, да и фамилию никто не знал… Как это иногда бывает, решение приняла жена одного из друзей. Она настояла на том, что необходимо предпринять решительные меры и вывезти Наталью из дома Николая. Пусть потом будет как будет, но сейчас интуиция ей подсказывала, что за дверями их дома творится ужасное.
Николай не бил Наталью физически. Он делал кое-что, что было не таким явным – тихое продуманное домашнее бездействие и даже препятствие к исправлению ситуации. Такое состояние называется «неглект» (с англ. «бездействие», «халатное отношение») – вид психологического насилия, выраженного в нежелании учитывать чувства и потребности жертвы. Интересно, что этот период не возникает остро. Так же, как физическое или эмоциональное насилие, неглект имеет фазы. До начала серьезных отношений можно заметить легкие симптомы пренебрежения, но в конфетно-букетный период жертва не обращает внимания на эти едва заметные маячки. Все списывается на то, что с ней рядом настоящий мужчина, которому может быть присуща некоторая невнимательность.
Первая фаза неглекта наступает, когда жертва становится беспомощной. Этому всячески способствует абьюзер. Есть разные способы доведения женщины до болезни и ее долгого удержания в страданиях. Рассмотрим самые яркие. Например, когда «обладатель контрольного пакета акций» исключительно сам принимает решения, что будет куплено, кто и что будет есть. На разного рода предложения от партнерши в ее адрес начинают звучать фразы: «это нам не нужно», «если ты не хочешь – значит, не голодная», «это слишком дорого» (в отношении даже самых простых товаров), «врачи доказали, что это вредная еда, и витамины тоже вредны», «у нас не принято это есть», «меня тошнит от твоего выбора», «я купил тебе то, что сам люблю». За год-два, а то и пару месяцев скудного питания можно добиться приличного обострения женской и любой другой хроники, если уже знать «болевую точку». Первую фазу можно ускорить мощным «случайным» ударом – по голове, позвоночнику, почкам в прямом и переносном смысле. Главное – заранее узнать слабые места, знать, над чем «работать». В этот период происходит создание потребности в жизненно важной помощи.
Дальше можно переходить ко второй фазе. Это лишение медицинской помощи. Лишать наблюдения врачей можно, говоря о бедности, отказывая в помощи записать к специалисту, ссылаясь на собственную занятость и неинформированность, например, оправданиями: «Не знаю, где здесь больница». Хорошим способом для второй фазы является оттягивание времени, откладывание решения важных вопросов на второй план. Можно говорить, например, что телефон остался дома, был занят, уже поздно, забыл, запись будет сделана завтра. Способ универсальный: после сотого «завтрака» можно сказать, что врач заболел или вообще умер, а другой специалист «ни о чем», клиника закрылась, в принципе отсутствует и так далее. Через пару лет обещаний жертве наконец может выпасть возможность получить помощь, но получит она лишь консультацию самого отвратительного врача из возможных. Профилактические осмотры у стоматолога, гинеколога, маммолога – это все считается «лишним». Неправильное лекарство, его некорректное хранение и выдача неверной дозировки – тоже инструменты. Все это сводится к случайности. Мой собственный опыт показывает, что неправильная дозировка обезболивающего в критической ситуации – идеальный способ психологического насилия через физическое тело. Формально лекарство получено, и это проблемы женщины, что оно не работает. Неплохо, на мой взгляд, тянет на 7 из 10 по шкале изощренности издевательств. А вы как считаете?
Меня также впечатляют способы «оздоровления»: переохлаждения в виде закаляющих обливаний и хождения по снегу, физические упражнения с непосильными отягощениями, изнуряющие длительные кардиотренировки. Если вы думаете, что я фантазирую, то нет. К сожалению, использую реальный пример: мужчины, которые заняты «тренировкой» своих жертв, существуют. Нередко такое насилие применяется в отношении всей семьи – и жены и детей. А отсутствие помощи в уходе, например, за младенцами, последующее физическое и эмоциональное истощение, наложение на женщину ответственности за все домашнее хозяйство, приводящее к защемлениям и прочим надрывам, я просто опускаю.
И вот апогей достигнут. Женщина валяется в углу комнаты и самостоятельно может разве что ползать. Ей больно. Она даже плачет, но разумнее было бы беречь силы. Слезы страшно истощают, хотя некоторые плачут годами, десятилетиями. Кто плачет, тот надеется на помощь. Секрет в том, что помощи не будет. Так, в пустой комнате, можно пролежать неделю или месяц. Пустота в данном случае – это хотя бы не пинки, не битье головой об стену и не очередной акт насилия, так что одиночество является плюсом. Можно сказать, что физические удары применяются повсеместно и всегда. Это не так. Но от этого жертве не многим легче.
Все эти замечательные воспоминания о влажной уборке комнат, проветривании, термометрах, вызове докторов, которые, конечно, слишком дороги, перетертой морковке, супе-пюре, баночках витаминов на табуретке рядом с чистенькой постелью, эмоциональной поддержке больного человека – теперь только воспоминания. Реальность – это бардак, который будет расти до тех пор, пока раб не восстановится (если восстановится) естественным путем и не сделает уборку квартиры.
Конечно, позвать на помощь будет невозможно. Неглект существует ТОЛЬКО в условиях изоляции женщины, которая кропотливо создается годами. Кто говорит, что изоляция – миф, тот счастлив. Изоляция не означает нахождение за решеткой. Изоляция означает отсутствие возможности говорить о проблеме. Она также означает, что даже при условии жалоб все вокруг делают вид, что ничего не слышат, не видят, не знают и не могут.
Что чувствует абьюзер во время неглекта? С его лица не сходит улыбка. Он ходит, подпрыгивая от наполняющей его энергии. Он развивает бурную активность: наконец начинает много есть, смотреть кино, фонтанировать рабочей энергией, уходить на рассвете и приходить ночью, наряжаться, быть фантастически общительным вне дома и успевать заниматься в спортзале. Он не может скрывать своей радости. Он на подъеме. Это вершина его деятельности – дома лежит полутруп, беспомощный человек на грани жизни и смерти, и все в его власти. Бывая дома, абьюзер не интересуется состоянием здоровья жертвы, он вообще может не заходить в комнату, где болеет женщина. Часто, но не всегда, думая о смерти жертвы, абьюзер радуется еще больше. Даже начинает прорабатывать эту ситуацию, забегать в комнату к женщине и говорить что-то вроде: «Когда же ты сдохнешь, наконец? Хоть заживу спокойно». Если женщина выкарабкивается, поднимается и начинает работу по дому, абьюзер амнезирует прошлое и начинает вести себя как прежде брутально – чтобы снова загнать ее в беспомощное состояние. Такой тип абьюза тоже приводит к смерти: сначала к психологической, а потом и к физической.
Изоляция означает отсутствие возможности говорить о проблеме. Она также означает, что даже при условии жалоб все вокруг делают вид, что ничего не слышат, не видят, не знают и не могут.
С таким багажом информации я шла на встречу с Николаем. Мы сидели в кафе и разговаривали за чашкой кофе. Наша встреча изначально должна была длиться час, хотя я понимала, что этого времени будет недостаточно, чтобы выслушать его версию, разобраться в произошедшем. Для интервью я подготовила ряд вопросов и скрипт, с помощью которого планировала как можно глубже погрузиться в эту историю. Но я не могла отделаться от ощущения, что все это похоже на какой-то странный розыгрыш. Даже почему-то подумала, что, возможно, наши общие знакомые, зная о том, что я ищу для интервью мужчин с признаками абьюза, таким образом решили меня «завлечь» и шутки ради познакомить с одиноким и интересным мужчиной. Представившись друг другу и сев за столик, возникло ощущение, будто мы знаем друг друга много лет – настолько легко и непринужденно завязался разговор. Мне казалось, что информация, которую я получила об этом человеке, была выдумкой, какой-то злой шуткой или обидой за старые «прегрешения». Улыбающийся, уверенный, внешне открытый и очень привлекательный человек средних лет точно не мог быть тем чудовищем, о котором мне говорили. Но я приняла решение быть крайне осторожной в суждениях и клише, попробовать разобраться, что стоит за всей этой историей на самом деле.