– А что хотелось вам и что хотелось ей? – спросила я.
Это уже было интересно, так как Ольга на сессии говорила то же самое, но в адрес бывшего мужа – он постоянно что-то требовал от нее. По ее словам, он не разрешал ей общаться с родными, друзьями, не разрешал ходить на занятия, все время ревновал. Дома ее ждали сплошные претензии и упреки. В их доме такие порицания, как «бестолочь», «курица» и колкие фразы вроде: «Ты вообще не женщина», «Как я на тебе женился» и т. п., регулярно звучали в ее адрес, да и крепкой брани было в избытке. Но много было и ярких мгновений, когда они жили мирно – до следующего взрыва. Именно эти периоды и держали Ольгу столько времени в отношениях и не давали окончательно разрубить узел их связи.
– Я хотел, чтобы она была нормальной женой, – продолжил Сергей.
Мне было действительно очень интересно, что в моей клиентке было не так, что, по его мнению, она неправильно делала. По рассказам Ольги, она была образцовой женой, постоянно смахивающей каждую пылинку с мебели.
– А что в ней было не так? – уточнила я.
– Я в начале знакомства просто не разглядел ни ее сумасшедших родственников, которые постоянно лезли со своими советами, ни то, что она вообще никакая и все время что-то хочет, все время что-то требует. Ну знаете, типа красивая девушка, вроде приятная, как-то быстро закрутилось все… – Он замолк ненадолго. – А потом она стала что-то из себя изображать: то у нее границы, то ей плохо со мной, мол, я не даю ей дышать полной грудью. А от чего ей было плохо? Я ее обеспечивал, ни в чем не отказывал. Что ей все не так-то было? – В его мимике читалось искреннее недоумение, а в эмоциях звучал отголосок обиды.
– А почему ей было все не так? Почему она что-то требовала, как вы думаете?
– Избаловали ее в детстве, внушили, что она цветок, ее должны оберегать. Я и так делал все, что в моих силах.
– А что было в ваших силах? – Я сделала очередной заход по кругу.
– Ну! Обеспечивал я ее, – уже с раздраженностью отвечал Сергей.
– А еще? Что еще вы делали? – Я не отступала. – Скажите, вы помните, как вы требовали, чтобы она была такой, как вам хотелось?
Сергей молчал какое-то время, словно вспоминал, почему он что-то требовал. Мне стало казаться, будто его воспоминания стали обретать реальные очертания, и прошлое, всплывая из памяти, становится настоящим.
– Если бы она себя так не вела… Ну что тут такого? Давал я ей оплеуху, когда она совсем не слушалась и ныть начинала, что хочет к родным поехать. Зачем она меня провоцировала? Она знала, что я не люблю ее родственников и не хочу к ним ехать! Но она все ныла и ныла, дома ей хорошо, а тут плохо. Ольгу мать избаловала: она толком по дому не умела ничего делать, готовила кое-как. Говорил ей, учись, вон рецептов сколько! У меня мать всегда все быстро делала, вообще об этом не говорила, а тут словно подвиг человек совершал. А потом она решила пойти в институт учиться. Я не хотел, но Оля опять ныла, что ей необходимо самореализовываться. Я под давлением того, что препятствую ее развитию, согласился. Так она вообще дома перестала появляться! Только она, ее интересы и отсутствие меня в этой истории. Я должен был смотреть за домом, все делать сам, а она – такая принцесса! – возвращалась и всем своим видом показывала, как она, цаца наша, устала!
– Но ваша семья – это ваша семья. Вы пробовали с ней обсуждать то, что вам не нравится? Находить какое-то совместное решение? – спросила я для уточнения, какие попытки делал Сергей, чтобы наладить совместный быт.
– Вы странный задали вопрос, – удивленно произнес он.
– Почему, на ваш взгляд, он странный? – уточняю.
– В том, что это и так ясно: она женщина. Она знает, что должна делать и где ее место.
На этом моменте становится совершенно понятна позиция мужчины и то, что его мнение не изменить.
– Сергей, а сейчас у вас все хорошо в личной жизни? Вы нашли ту женщину, которая знает свое место? – после этих вопросов, не отвечая, он скомкал и швырнул салфетку, резко встал со стула и, не прощаясь, вышел из кафе…
«Ну что ж, – подумала я тогда, – провал тоже бывает».
На этот раз у меня не получилось провести интервью и до конца понять, что существовало в представлении мужчины о роли женщины, которая должна была идти с ним по жизни. Но что-то мне подсказывало – возможно, откликался мой собственный опыт, – что Сергей очень быстро раздражался на любые «провинности», и его лечение за непослушание – удар по щеке со всего размаха. Размышляя тогда об этом случае, я была под большим впечатлением от того, как Ольга – миниатюрная и хрупкая женщина – смогла вынести 10 лет этого брака. Еще размышляла, что же все-таки послужило итоговой точкой, которую она смогла поставить в отношениях и начать идти своей дорогой? Я думала о том, как ее родные, которые воспитали ее отношение к себе, как к «цветку», не вытащили из этого брака? Хотя почему «не вытащили»: все вокруг твердили, что ей надо уходить от мужа, и она уходила. Но очередные извинения и клятвы вносили существенные колебания в ее нерушимое намерение принадлежать самой себе, которое некоторое время назад звучало, как «На этот раз я его не прощу».
Тогда я сделала поспешный вывод о том, что Сергей не был грустен. Как мне показалось изначально, он до сих пор был очень зол, что его жертва, упорхнув, не вернулась к нему и стала жить новой жизнью. Как же я была удивлена, когда через несколько дней раздался звонок от Сергея. Я не очень понимала, что могу услышать в свой адрес и внутренне приготовилась «держать» оборону.
– Добрый день! Я хотел бы еще с вами поговорить, если вы уделите мне некоторое время, – деликатно уточнил он.
Конечно же, я огласилась. Уже утром мы встретились на том же месте, словно подчеркнув, что предыдущая беседа «обнулена».
– Я не должен был так себя вести, – продолжил Сергей сбивающимся голосом. – Извините за мою грубость и невоспитанность. Вы меня предупреждали о теме разговора, и мне казалось, что я был к ней готов.
Его голос звучал совершенно не так, как в прошлый раз. Я предположила про себя, что он выпил. Он как будто считал мою мысль и, опередив, продолжил:
– Не думайте, я не пьян. Я, кстати, не пью после расставания с женой вообще. Не знаю, что рассказывала вам Ольга, какое мнение у вас сложилось после нашей встречи, но я хочу, чтобы вы мне дали возможность рассказать, как мы жили эти годы.
– Конечно! Каждая сторона имеет право выразить свое мнение о ситуации. Вы можете не волноваться о том, что я могу вас осудить. Это не моя задача. Я пытаюсь увидеть взгляд на происходящее с обеих сторон. Особенно меня интересует именно ваша позиция, – ответила я совершенно откровенно, что немного успокоило моего собеседника.
Он продолжил:
– Мне всегда хотелось быть главным. Когда отец ушел от нас, мне было семь лет. В общем-то, столько, сколько было нашему сыну, когда мы развелись с Ольгой. Ситуации схожи с той лишь разницей, что я не хотел оставлять семью. На прощанье отец сказал что-то вроде напутственного слова: «Ну, ты за главного», и все, ушел. Мать никогда не говорила о нем больше, только плакала по ночам, много работала. В ее жизни больше не было мужчины. Я тогда решил, что ненавижу своего отца, он заставил мать страдать. Но вместе с тем моя мама в быту была сильной и требовательной: у нас все сверкало, лежало строго на своих местах, еда была самой вкусной, но и правил в доме было в избытке. Мы с младшим братом должны были четко выполнять все ее команды. Я обожал ее и боялся: она могла с лету дать затрещину, даже когда я перерос ее. Мне было лет 16, когда я дал ей сдачи, и мы подрались. Держал ее за шею и понимал – да, именно понимал, – что хочу задушить. Я почему-то четко понял, что именно из-за нее отец ушел к другой женщине. Тогда уже знал их историю расставания и понял, что я ее и люблю и ненавижу одновременно. А еще понял, что она испугалась. Это было очень сильным ощущением. Я отпустил руки и, сжав зубы, процедил: «Никогда не делай то, что мне не нравится». С того времени мы с матерью отдалились друг от друга.
Когда я встретил Ольгу, она была в точности копией моей мамы, только вся такая нежная, воздушная. Ничего не умела делать, но мне казалось, что это вообще не важно. Я решил, что буду ее оберегать, ведь я старше, опытней и всему потихоньку ее научу. Тут и была моя главная ошибка. Она не хотела ничему учиться, не хотела слушаться, не хотела взрослеть. Она как капризный ребенок начинала дуться, не разговаривать, а меня это бесило. В какой-то момент я разоткровенничался и рассказал про случай с матерью. С этого момента ее как будто подменили: она постоянно меня изводила, испытывала мое терпение, смотрела, сколько выдержу. Я терпел, терпел долго, а потом не выдержал и дал с размаху по лицу. Она замолчала и в первый раз ушла к родителям. Я тогда долго переживал, просил прощения, снова ухаживал. Она вернулась. Месяца три мы жили в полной гармонии как влюбленная пара, но через какое-то время она начала меняться и уходить в свое старое состояние. Ольга как будто специально начинала меня доводить. Я пытался ее останавливать, отходить от конфликта, но мне казалось, что она ждет от меня этой вспышки. И, конечно, я срывался. Эта история стала происходить постоянно. Знал, что это ненормально, но ничего не мог поделать ни с ней, ни с собой. Я понимаю, что она правильно сделала, что ушла от меня. Но мы, как два наркомана, купались в этом море эмоций, ходили по краю, ловя волну…
Настоящим провокатором для запуска абьюза может выступать в том числе и сама жертва, которая преследует цель получить эмоции от тирана.
Он замолчал. Мне не хотелось трогать его в эти минуты, я давала ему пережить еще раз эмоции и, возможно, впервые честно рассказать, что происходило в их жизни.
Сергей был очень признателен за возможность высказаться о том, чем не мог похвастаться. Он сумел признать, что понимает – такие поступки не являются нормальными. Но он также не смог забыть Ольгу и те эмоции, которые давали их взаимоотношения. Он решил обратиться за помощью к специалистам, и я знаю, что он делает успехи в коррекции поведения. Но эта история явно показала то, что жертва может провоцировать насильника и получать всплески агрессии как подтверждение любви и определенной власти. Добавлю, что версия со стороны Ольги выглядела совершенно иначе. Это еще раз демонстрирует тот факт, что настоящим провокатором для запуска абьюза может выступать в том числе и сама жертва, которая преследует цель получить эмоции от тирана.