ся в направлении близлежащего гаража.
Когда полицейские обыскивают гараж, они находят красный пикап «Шевроле» Уильяма Риза с крадеными номерами; на лобовом стекле у него штрафы за просроченную парковку. В кабине лежит испачканная кровью одежда – по словам Д’Амико, именно так был одет нападавший, – и паспорт США на имя Эндрю Филипа Кьюненена. Также там находят новые вырезки из газет, один из чеков Кьюненена, выданный «Банком Америки», и список других знаменитостей, которых он избрал своими мишенями. Двое из них – Мадонна и певец Хулио Иглесиас – живут неподалеку от дома Версаче. Всех их сразу предупреждают.
Две стреляные гильзы, обнаруженные на месте преступления, совпадают с теми, которые лежали возле трупа Дэвида Мэнсона. Камера наблюдения засекала Кьюненена в ночном клубе «Твист», где Версаче был частым гостем. Сотрудники и посетители соседних заведений подтверждают, что Кьюненен появлялся там в предыдущие несколько недель – то есть он следил за Версаче и его резиденцией.
Следователи пытаются выявить связь между Версаче и его убийцей. Дизайнер обычно не выходит из дому один, поэтому не исключено, что Кьюненен сначала позвонил ему и договорился о встрече, но доказательств этого нет. К расследованию привлекают ФБР – оно превращается в одну из самых громких охот на человека в истории США. Полицейские наблюдают за похоронами Версаче в надежде, что убийца будет там.
Убийство знаменитости на пороге собственного дома приводит всю страну в ужас. Кьюненен может нанести удар где угодно в любое время. Теперь, когда прослежен весь его кровавый путь, с учетом других личин и костюмов, пресса превращает Кьюненена в суперубийцу, мастера преображений. Он – хамелеон, который может замешаться в любую среду, говорят нам, и полицейские даже его не заметят. Со времен вымышленного Ганнибала Лектора в мире не бывало таких гениальных преступников. Улики выставляют как подтверждение того, что он играет со следствием в кошки-мышки, показывая, насколько умен. Один из бывших приятелей получает на свой автоответчик сообщение от Кьюненена, где тот говорит: «Привет, это Энди. ФБР меня никогда не поймает – я для них слишком умен». Мне это, однако, кажется подтверждением того, что он начинает верить в сложившиеся вокруг него мифы, в чем отчаянно нуждается. Вот только это всегда рискованно – чем бы вы ни занимались.
Такой образ подтверждается, когда 17 июля полиция Метро Дейд, явившись на вызов по поводу взлома, обнаруживает обнаженное тело доктора Сильвио Альфонсо в его доме в Майами-Бич, в десяти милях от особняка Версаче. Как Версаче, Альфонсо застрелен в голову – словно на казни. Человека, подходящего под описание Кьюненена, видели убегающим оттуда. Но через несколько дней, когда Кьюненен еще на свободе, арестовывают другого мужчину, тоже подходящего под описание, и предъявляют ему обвинение: его мотив – их с Альфонсо финансовые разногласия.
Количество заявлений о том, что Кьюненена видели то здесь, то там, растет подобно лавине.
В реальной жизни Кьюненен, конечно же, нисколько не похож на преступного гения, которым его выставляют. Он далеко не так искушен, как Брэдфорд Бишоп, Джон Лист или Одри Хилли. Он просто отчаявшийся, растерявшийся неудачник, который стремительно катится к печальному финалу. Сообщение на автоответчике – попытка выдать желаемое за действительное. Он уже понимает, что, дав своей ярости вырваться наружу и убив Джеффа Трейла, отрезал себе путь к прошлой жизни. Нет, он отнюдь не умен – просто система плохо приспособлена к подобным преступлениям. Упущено множество возможностей его поймать. И я говорю не только о ломбарде – когда полиция, наконец, добирается до его отеля, сразу после убийства Версаче, то обыскивает не те номера. Она допускает и другие промахи, которые, к несчастью, нередки в расследованиях: криминология не точная наука и, несмотря на такие прорывы, как анализ ДНК и лазерное сканирование, никогда таковой не будет. Кроме того, Кьюненену просто везет: всякий раз, когда полиция приезжает по наводке, его уже нет – ушел пару минут назад.
Как я объяснял ранее, по моему мнению, улики, которые он оставляет, не имеют никакого отношения к хитроумной игре в кошки-мышки; это просто доказательства небрежности преступника, время которого истекает. Большая проблема, как пишем мы с Марком Олшейкером в нашей колонке в «Уолл-стрит джорнэл» в среду 23 июля, в том, что в нашей стране слишком много разрозненных полицейских структур, и пока они координируют свои действия, серийному убийце легко оставаться на свободе. Тем не менее, утверждаем мы, очень скоро его поймают. Мы уверены, что он уже на пределе и долго не пробудет в бегах – он уже стал слишком небрежным, потому что впал в отчаяние. С его стремлением к контролю он вряд ли сдастся полиции и сядет в тюрьму. Скорее всего, он покончит с собой или подстроит так, чтобы полиция убила его в рамках самообороны. Второй вариант более вероятен, если, как утверждают слухи, одним из триггеров для его «запойных» убийств стало заражение ВИЧ – тогда ему грозит медленная и мучительная смерть от СПИДа. Однако на тот момент – до опубликования отчета патологоанатома, – этот вопрос остается открытым.
Вечером того же дня, когда выходит наша статья, Фернандо Каррейра, семидесятиоднолетний охранник двухэтажного дома-лодки, который стоит на якоре в порту Майами-Бич «Индиан Крик», замечает внутри незнакомца, слышит одиночный выстрел и звонит в полицию, которая окружает весь район, пока спецназ пытается проникнуть на лодку. Процесс поимки преступника транслируют по телевидению. Многочисленные предсказатели – и некоторые мои бывшие коллеги – выступают на ток-шоу, рассуждая о том, Кьюненен там или нет, а если это он, то сдастся ли мирно. Многие из них утверждают, что это не может быть Эндрю Кьюненен – такой поступок не вписывается в их представления о нем; он слишком умен и изворотлив, чтобы поставить себя в столь невыгодное положение. Скорее всего, он давно скрылся из Майами, почему его и видели в других частях страны, в том числе практически под носом у ФБР в Вашингтоне. Смотря на все это, я предвкушаю, как через пару часов они будут раскаиваться в своих словах.
Около девяти вечера, после долгой подготовки и наблюдения, спецназ бросает на лодку гранаты со слезоточивым газом и врывается на борт с оружием наготове. Они находят Эндрю Кьюненена лежащего на кровати лицом вниз, в одних трусах. Он выстрелил себе в рот из того же пистолета сорокового калибра, которым до этого убил еще четверых. На себя Кьюненен потратил последнюю пулю. Изуродовал лицо, которое больше не могло служить его потребностям. Судя по обстановке, он провел на лодке около недели. Как я предсказывал, предсмертной записки он не оставил.
С точки зрения психологии очень соблазнительно строить теории о том, что Джанни Версаче олицетворял для Кьюненена образ могущественного взрослого мужчины-гея, одного из тех, от кого он всегда зависел, и он убил дизайнера, чтобы символически отомстить им всем – возможно, тут даже есть доля правды. У многих преступлений есть по нескольку предшествующих факторов и детерминант. Однако основываясь на собственных исследованиях данного типа преступников, я считаю, что главным элементом в убийстве Версаче было то, что тот представлял собой личность, которой Кьюненен никогда не стал бы, знаменитостью, стиль жизни которой был ему недоступен без чужой поддержки. Версаче был творцом, состоявшимся человеком, он добился всего собственными усилиями и талантом, и мог жить так, как ему заблагорассудится. Кьюненен же был привлекательной, но пустой оболочкой, он постепенно лишался своей красоты и все сильней удалялся от образа жизни, о котором мечтал. Нищее суровое существование, которое он только и мог себе позволить, казалось ему невыносимым. Скорее всего, если бы Версаче задержался в Европе еще на неделю-другую, отчаявшийся Кьюненен, без средств к существованию, выбрал бы себе другую мишень на богатом знаменитостями Саут-Бич и все равно совершил бы громкое преступление. Другой выдающийся человек погиб бы вместо Версаче прямо при свете дня – совершенно точно при свете, потому что преступнику было важно, чтобы убийство получило широкую огласку.
Я также считаю, что, оказавшись в роскошном доме Ли Миглина, Кьюненен, хоть между ними и не было отношений, представил его кем-то вроде Версаче – Миглин был успешным и трудолюбивым человеком, владевшим всеми благами, которых Кьюненен сам никогда бы не смог себе позволить. Иными словами, в его возрасте Миглин олицетворял будущее, которое Кьюненену было заказано. Если рассматривать убийцу за сорок, который убивает в отчаянии от того, что много лет работал, имеет жену и детей, но так и не достиг того, на что рассчитывал, то Кьюненен – совсем другой случай: он убийца-сталкер, который убивает в возрасте около тридцати, поняв, что в принципе не может наладить собственную жизнь. В каждой профессии есть свой поворотный момент, когда ты понимаешь, добьешься успеха или нет. Для таких преступников, как Кьюненен – как для спортсменов, – этот момент наступает при приближении к тридцати годам.
Кьюненен был гомосексуалом, как и Версаче, поэтому мог сравнивать себя в ним. Но, помимо этого, гомосексуальность в данном случае является чистым совпадением. Ожесточенность и поведение Кьюненена в целом больше соответствуют преступникам-гетеросексуалам. Вне зависимости от ориентации он превратился в сталкера и, наконец, в ассасина.
Главным элементом в убийстве Версаче было то, что тот представлял собой личность, которой Кьюненен никогда не стал бы. Версаче был творцом, он добился всего собственными усилиями и талантом. Кьюненен же был привлекательной, но пустой оболочкой.
И потому, как другие сталкеры, решил уничтожить объект, которым больше всего восхищался, которому больше всего завидовал, чтобы совершить хоть что-то значительное. Сталкеры и неполитические ассасины обычно одержимы объектом своего увлечения и/или тем, что он для них представляет. В некоторых случаях, как с Марком Дэвидом Чэпменом, убийцей Джона Леннона, они просто хотят стать этим человеком. Но не могут – и потому решают, что и никто другой не может им быть. Думаю, в каком-то смысле так произошло и у Эндрю Кьюненена с Джанни Версаче, который, если и знал его, то лишь мельком. Кьюненен решил уйти громко – насколько смог. И как Чэпмен с Джоном Ленноном, Джон Хинкли с актрисой Джоди Фостер, и другие сталкеры, Кьюненен мечтал навсегда остаться связанным со своим кумиром – что действительно произошло.