Еще в первой половине столетия у экуменистов наметилась тенденция требовать и от Православной Церкви покаяния в каких-то грехах (неужто догматических?), из чего следует, что они вовсе ее не считают «столпом и утверждением истины»! Протестант-экуменист Фр. Либ откровенно писал в 1929 году «Истинная, продиктованная волей к единству во Христе встреча Реформатского протестанства и Восточного Православия заставляет их обоих исповедаться и покаяться пред лицом Божьим»353.
Несмотря на это, «православные» экуменисты до сих пор прикидываются, будто верят иллюзии, что в Женеву они едут проповедовать Православие. Имей они добрую и свободную совесть, то сами «православные» представители в ВСЦ признались бы, что никто из экуменических деятелей не собирается принимать Православие!
Напротив. Подобно тому как Православная Церковь с верою почитает Священное Предание, так и все протестантские деноминации выдвигают свои собственные «предания», считая, что «церкви» должны обогащать друг друга своими «преданиями». Как Православная Церковь имеет своих святых отцов и с любовью ссылается на их писания, так и экуменические деятели усердно толкуют об «отцах» экуменического движения как о «своих отцах»354, хотя у них нет ничего общего с православными св. отцами; те спасали Православную веру, а эти под нее подкапываются!
Православная Церковь выражает термином «кафолич-ность» (соборность) свою верность Христу и предназначенную распространять по всему миру спасительную Богооткровенную истину единой веры Христовой. Экуменические же деятели пользуются этим термином в противоположном и искаженном смысле с целью расшатать его православное содержание. Под «кафоличностью» они понимают экуменическое единство в разобранной и раскритикованной нами плюралистической форме. «Кафоличность,— заявляет IV ассамблея ВСЦ в Упсале (1968 г.),— противоположность всякого самолюбования и партикуляризма (обособленности)»! На V ассамблее ВСЦ в Найроби (1975) было принято следующее толкование понятий «кафоличности», «соборности»: «Единая церковь должна представлять соборное братство (общность) местных церквей... В этом соборном братстве каждая местная церковь обладает, в общении с прочими, полнотою кафоличности, свидетельствует об одной и той же апостольской вере, чем признает принадлежность и прочих к одной и той же Христовой Церкви... Они взаимно связаны, потому что получили одно и то же самое крещение и имеют одну и ту же евхаристию. Они признают членство и иерархию (!) других!»355.
Таким образом, в экуменическом словаре «кафоличность» (соборность) начинает обозначать не верность единой Истине, а признание всех заблуждений; не единство, а плюрализм, т. е. многоверие, при взаимном признании «евхаристии» и «иерархии» всех прочих «церквей». Похваляясь подобной «кафоличностью», экуменическая «церковь» смело заявляет о себе как «о знамени будущего единого человечества»356. В результате же оказыается, что, отбрасывая подлинную кафоличность (соборность) под предлогом якобы «самолюбования», экуменизм создает собственное понимание термина «кафоличность», полное страшной фарисейской горыдни и экуменического самолюбования!
При такой обстановке о православном миссионерстве в Женеве не может быть и речи. Наоборот, «православным» экуменистам практически запрещена всякая пропаганда Православия и свидетельство о православной истине. В то же время протестантские и прочие инославные экуменисты свободно свидетельствуют о своих «традициях» и навязывают их православным ради их «обогащения». Следовательно, православное свидетельство остается «гласом вопиющего в пустыне». Мало того. Православным со всех сторон внушается, что .они должны выйти из своей конфессиональной замкнутости и открыться экуменическому влиянию, которое все сильнее навязывается православным экуменистами. Результатом оказывается не приобретение протестантов для Православия, а протестантский дух среди православных.
Столь печальное явление давно уже наблюдается в жизни Поместных Православных Церквей, в которые проникло экуменическое влияние, о чем свидетельствовал русский протоиерей о. Всеволод Шпиллер (служившийй священником в Болгарии в 1934—1950 гг.) на Московском Всеправослав-ном совещании 1948 года. Вот что он говорит о пагубных последствиях контактов Болгарской Православной Церкви с экуменизмом: «Для Болгарской Церкви встреча с экуменизмом означала в экуменических кругах расшатанность чувства церковности, расшатанность сознания единоспасающей Церкви. Затем известное обмирщение Церкви на путях приспособления к экуменизму. Образовалось снижение уровня духовной жизни, отрыв от святоотеческих традиций как в богословии, так и в быту. Потрясена была в самых основах верность литургической богослужебной традиции. Именно в связи со встречей с экуменизмом в Болгарии появилась не только теория, а лозунги против вредности, гипертрофии ритуальности (т. е. стремление к сокращению богослужебных последований)»357.
В последние годы в экуменической среде циркулирует идея о т. н. «конвергенции», ставшая синонимом экуменизма. В политическом словаре этот термин употребляется для обозначения взаимного сближения двух противоположных социально-политических систем и даже слияния их в одну систему358 путем взаимовлияния. Аналогично во время экуменических встреч и диалогов конвергенция ставит своей целью «сближение отдельных конфессий путем взаимного влияния их одна на другую»359.
В своем докладе «Сосуществование или конвергенция?», прочитанном в Майнце 23 октября 1970 года, Ленинградский Митрополит Никодим, известный экуменист, объявляет себя противником политической конвергенции, которая «обращается в разновидность активной борьбы против социализма и коммунизма, в стремление растворить социализм в капитализме, что не может не вызывать естественную встречную реакцию и не привести к „дивергенции" и обострению идеологической борьбы»360. Раскритиковав несостоятельность теории политической конвергенции, митрополит Никодим делает вывод, что «идеологическое противостояние поддерживается не каким-либо чисто субъективными факторами или прочно укоренившейся нетерпимостью, но реальными условиями принципиально различной социально-экономической структуры внутри двух мировых систем и вытекающими из этих различий антагонизмами»361.
Но так относясь к конвергенции в области политической, почему не признать за Православной Церковью право противостоять экуменическому стремлению переплавить Православие в котле протестантизма? В физике такое явление известно как «осмос» и означает «взаимное проникновение двух жидкостей, разделенных пористой перегородкой».
С ним можно сравнить экуменическое общение между православными и инославными: Св. Православие — это кристально чистая вода, а всевозможные протестантские течения подобны мутным отравляющим растворам. При общении православных с инославными экуменистами неизбежно происходит взаимообмен, который,однако,не выгоден Православию, ибо в него проникает лишь дурное, отравляющее его. Через поры нарушаемых экуменистами канонов, запрещающих молитвенное общение с еретиками, и через тонкую перегородку уже начавшихся догматических компромиссов протестантская отрава проникает в сознание православных христиан. Следовательно, «конвергенция» абсолютно неприемлема для Православия, которое не должно смешиваться с заблуждениями (2 Кор. 14, 27).
По поводу наивных заявлений некоторых «православных» экуменистов, будто на экуменических собраниях они свидетельствуют об истине Христовой, надеясь обратить инослав-ных в Православие, много трезвых мыслей высказал Самосский Митрополит Ириней (ум. 1963). В брошюре, изданной в Афинах в 19559 году под заглавием «Восточная Православная Церковь и т. н. экуменическое христианское движение», он пишет, что одно или два православных выступления на экуменических конференциях, где инославные ораторы всегда по числу преобладают над православными, не убедят протестантов в истинности Православия и не отвратят их от лжеучений.
Зато для «православных» представителей, которые ради экуменической «вежливости» молятся вместе с протестантами, незаметно усваивая некоторые протестантские взгляды, неизбежен прямо противоположный итог. Участники экуменических съездов, по признанию их президента Поттера, приобретают некий общеэкуменический язык, общеэкуменический тип мышления, который по возвращении домой им бывает трудно объяснить своим единоверцам. Ради экуменического сближения с инославными православные экуменисты нарушают также святые каноны Матери-Церкви, вступая в конфликт с православными братьями, избегающими экуменизма, постепенно отчуждаются от Св. Православия и начинают в своих статьях, речах и докладах высказываться в пользу экуменизма в ущерб Святому Православию.
Б) ЗАПРЕТ НА ПРАВОСЛАВНОЕ МИССИОНЕРСТВО
Экуменизм не только не благоприятствует православному миссионерству, но принципиально исключает его. Как известно, некоторые «православные» экуменисты прямо заявляют. что Православие предназначено лишь для живущих на Востоке христиан и что западным христианам не нужно принимать Православие. Вспомним куьез с греческим Митрополитом Геннадием (Зервос), представителем Константинопольской патриархии в Неаполе, который создал и опубликовал целую «теорию», согласно которой «православными рождаются, а не становятся»! Это неслыханное пораженчество «православного» иерарха с возмущением разоблачил в своей статье «Миссионер пли гробокопатель»3®2 сербский иеромонах Амфилохий (ныне — епископ Банатский).
Архим. Варнава (Бартон), бывший англиканский священник, перешедший в Православие и рукоположенный в 1960 году экзархом Московской Патриархии в Париже, заявлял, что Николай Зернов, русский «православный» экуменист в Англии, упрекал его в принятии Православия! В своей книге «Христианский Восток», вышедшей в Лондоне в 1956 году, Зернов пишет, что «устав (устройство) Восточной Православной Церкви весьма сходен с англиканским». Интересно, написал бы он подобную нелепость после того, как на Ламбетской конференции в июле 1988 года женщинам было разрешено быть не только «священницами», но и «епископами»?