*mori, означающее море или большое внутреннее озеро, и *neh2us (лодка) указывают на передвижения по воде, а слово *snoigwhos (снег) – что климат был не слишком мягким (астерикс в начале слова говорит о том, что это реконструированное, гипотетическое слово, а такие символы, как h2 и gwh, обозначают реконструированные лингвистами древние звуки). В числе кандидатов на прародину индоевропейцев – Южный Кавказ, север Месопотамии, Малая Азия и юг России[99].
Богатство индоевропейского праязыка наводит на мысль, что в нем неизбежно должны были быть слова, обозначающие правое и левое. Почти невозможно вообразить язык, в котором бы не было этих слов. Как иначе можно было бы распоряжаться во время охоты или возделывая поля, обучать пользоваться инструментом или обсуждать тактику? Из таблицы видно, что многие слова, обозначающие правое и левое, достаточно похожи, чтобы можно было говорить об их общем происхождении. Свидетельства, однако, неоднозначны. В индоевропейском праязыке, несомненно, имелось слово, значившее «правое». Как и во всякой специальной области, эксперты расходятся в деталях и даже в том, как лучше записать это слово, но это было нечто вроде *de[h]s (i) —, *t’ek[h]-s-, или *deksinos / *deksiwos / *deksiteros. Общие черты в этих реконструкциях вполне очевидны. Поразительно, однако, почти полное отсутствие в индоевропейском праязыке слова, обозначавшего «левое». В недавней энциклопедической реконструкции индоевропейского праязыка Иванов и Гамкрелидзе высказываются довольно категорично: «Обращает на себя внимание при почти полном единообразии в индоевропейских диалектах для лексемы “правый”, восстанавливаемой для общеиндоевропейского в праформе *t’ek[h]-s- невозможность реконструкции общеиндоевропейской праформы со значением “левый”». Невозможность – сильное слово, но из уст тех, кто всю жизнь положил на реконструкцию индоевропейского праязыка, такие заявления следует принимать всерьез[100].
Как получилось, что у древних индоевропейцев было слово, означающее «правое», но не было слова «левое»? Прилагательные и наречия обычно образуют пары противоположностей: если какие-то предметы горячие, то другие должны быть не горячими или холодными и так далее. Если у праиндоевропейцев было слово «правое», следовательно, у них должно было быть представление о правом и левом и соответственно слово, значившее «левое». Так что же с ним случилось? Гамкрелидзе и Иванов говорят об этом предельно ясно: «причина должна лежать в символическом значении «левого» в индоевропейском, его табуировании и частичной замене в отдельных диалектах». Это очень напоминает то, что Герц писал в «Преобладании правой руки»: хотя [в индоевропейских языках] наличествует единый термин, обозначающий «правое», распространенный на очень большой территории и демонстрирующий большую устойчивость, концепция «левого» выражена несколькими различными терминами». Указание на этот факт можно увидеть и в таблице: в большинстве языков понятие «левое» выражено большим числом слов, чем «правое» – так, в латинском существует и sinister, и более старое слово laevus. Но реальное подтверждение – как раз невозможность реконструировать общее происхождение слов, означающих «левое» – они сильно менялись, новые слова для этого понятия брали со стороны или придумывали, так что в результате общие черты между ними исчезли. Тем самым подтверждается догадка Герца о символическом преобладании правой руки: широко распространенная замена понятия «левое» указывает на его стигматизацию. Мы даже можем наблюдать этот процесс в английском, в котором не нашлось современного потомка англосаксонского слова winstre [101].
Различный лингвистический статус правого и левого виден и в феномене, который лингвисты называют «маркированностью». Немаркированная форма слова – допустим, «счастливый», маркированная – «несчастливый», где «не-» указывает на отклонение от нормального состояния. Немаркированные слова обычно встречаются чаще, они лингвистически старше и более нейтральны (то есть ответом на вопрос «Он счастлив?» может быть «да» или «нет», тогда как вопрос «Он несчастлив?» подразумевает, что человек и в самом деле несчастлив). Слова со значением «левое», как правило, лингвистически маркированы, правое считается нормой, а левое определяется как «отличное от правого». Правое нормально, левое ненормально и стигматизируется[102].
Прежде чем отойти от проблемы происхождения слов, означающих правое и левое, стоит задаться вопросом, почему в английском языке правое значит одновременно и «противоположное левому» и «противоположное неправильному», а также несет ряд значений, связанных с обязанностями, ожиданиями и обязательствами. Существует ли какая-то прямая связь между этими разными значениями? На первый взгляд – нет. Конечно, кто-то увидит здесь связь, но большинству покажется, что это просто совпадение. В индоевропейском праязыке есть слово *h3regtos, означающее справедливый, прямой или правильный, но оно явно не связано с *de[h]s (i) —. От *h3regtos происходит серия слов, в основном через латинский глагол regere – направлять, руководить или править, и даже группа слов, включающая множество индоевропейских обозначений царя или властителя. Совмещение двух значений произошло только в германских языках, и его называют «обратным семантическим смещением». Если несколько значений слова «правое» не эквивалентны, то едва ли нужно упоминать, что тот факт, что англичане пишут правой рукой (write и right звучат одинаково), совсем не относится к делу, это каламбур, не сложившийся ни в одном другом европейском языке (хотя он все же полезен, так как помогает детям сообразить, где у них правая рука)[103].
Столь эффективная реконструкция индоевропейского праязыка у ряда читателей может вызвать вопрос – а возможно ли восстановить более ранние праязыки, одним из потомков которых стал индоевропейский? Это дискуссионный вопрос. В 1903 году датский лингвист Хольгер Педерсен указал на сходные черты индоевропейских, семитских, уральских, алтайских и эскимо-алеутских языков, предположив, что они могли произойти от общего предка, который он назвал ностратическим языком. С тех пор интерес к этой идее не раз возникал и снова пропадал, и сейчас она снова в моде, и попытки реконструкции ностратического языка продолжают предприниматься. Однако пока в нем не обнаружено слов, означающих правое и левое[104].
Поскольку левое и правое представляются столь значимыми концепциями и поскольку слова, обозначающие эти понятия, уходят так глубоко в историю языка, удивительно, что столь многие из нас плохо различают левое и правое. Прежде чем поговорить об этом, проделаем небольшой эксперимент с памятью. Посмотрите на рис. 4.1 – изображение британской почтовой марки. На каком из них профиль королевы повернут правильно? Или какой портрет Джорджа Вашингтона на долларовой купюре правильный (рис. 4.2)? Наконец, рис. 4.3, изображающий недавнее впечатляющее событие – комету Хейла – Боппа, которую многие наблюдали в 1997 году. Вы можете вспомнить, в какую сторону был направлен ее хвост? Ответы – в примечаниях в конце книги[105].
Рис. 4.1. На какой из марок профиль королевы обращен верно?
Рис. 4.2. Какой из портретов Джорджа Вашингтона изображен на долларовой купюре?
Рис. 4.3. Комета Хейла – Боппа при наблюдении из Чендлерс-Форд в Гемпшире, 28 марта 1997 года. На одной фотографии комета изображена так, как она выглядела на самом деле, на другой – зеркально. Какая из двух фотографий верна? Ответы можно найти в примечаниях
Если вы затрудняетесь, не волнуйтесь – вы в хорошей компании. Исследование, проведенное среди студентов Оксфордского университета спустя шесть месяцев после того, как комета Хейла – Боппа скрылась с небосклона, показало, что только 60 % видевших комету смогли вспомнить, в какую сторону она была повернута, налево или направо. И это несмотря на то, что многие наблюдали комету от 2 до 9 раз, а некоторые – еще чаще[106].
Как мы учимся употреблять слова «правое» и «левое» и почему некоторые, похоже, испытывают трудности с этими понятиями? Как часто бывает в подобных случаях, понять, каким образом взрослые делают что-то правильно, можно наблюдая за детьми, совершающими ошибки при выполнении тех же действий, но в итоге осваивающими их. Понятие о левом и правом формируется у детей далеко не сразу. В романе Себастьяна Фолкса «Шарлотта Грей» семилетний Андре, как и все маленькие дети, сталкивается с этой проблемой: «Когда, запыхавшись, он добрался до дороги, он замер в замешательстве. Налево, направо… Он был еще слишком мал, чтобы понимать разницу, но знал, что школа в той стороне, на холме». Винни-Пух, медвежонок с опилками в голове, тоже никак не мог в этом разобраться: «Пух посмотрел на свои лапы. Он знал, что одна из них правая, другая – левая, и знал, что, когда он решит, какая из них правая, другая окажется левой. Но никак не мог вспомнить, с какой начать». Как и многие из тех, кто путает правое и левое, Пух и читал не очень хорошо: «Винни прочел две записки очень тщательно, сначала слева направо, а потом, на случай, если упустил что-то, справа налево». Насколько дети умеют различать правое и левое, можно проверять систематически с помощью тестов – наподобие того, что изображен на рис. 4.4