Однако статистика может вводить в заблуждение или оказаться ненадежной. В частности, это так в отношении доли праворуких с центром языка в правом полушарии. Хотя в табл. 8.2 я отвел им около пяти процентов, легко будет найти любое другое число в диапазоне от примерно одного процента, согласно клиническим данным, основанным на долгосрочном наблюдении за пациентами, до восьми процентов для пациентов с острым инсультом и даже до 15 или 20 %, если основываться не на самых надежных данных, полученных при дихотических прослушиваниях нормальных подопытных. Эта доля, однако, играет главную роль во всем процессе, и если бы она значительно выходила за пределы 5–10 %, то модель действительно могла бы желать лучшего. Лишь более чем через двадцать лет после разработки теоретической модели тонкая новая технология наконец позволила точно оценить это важное число, и именно к этому мы сейчас обратимся[295].
Нейрохирурги часто проводят сложные и опасные операции глубоко внутри мозга. Довольно быстро они поняли, что если знать, в каком полушарии расположен центр языка, то можно оперировать с противоположной стороны. Как в 1940-х годах отмечал нейрохирург Джеймс Гарднер, «удалить опухоль, лишив пациента речи, едва ли то достижение, с которым можно себя поздравить». Однако трудно с определенностью узнать, в каком именно полушарии находится центр языка, и на протяжении полувека единственным достоверным методом оставался тест, который разработал молодой японский нейрохирург Дзюн Вада. Сразу после Второй мировой войны он работал на Хоккайдо в довольно тяжелых условиях:
«Старый порядок обратился в руины, и повсюду были признаки инфляции, бедности и недоедания. Мой обед, когда я был дежурным врачом в нашей университетской больнице, состоял из единственной картошки в мундире, и только изредка – чашки рисовой каши».
Хотя Вада и выполнял операции на мозге, у него не было учителей и фактически он учился, самостоятельно осваивая технику по учебнику нейрохирургии, который брат прислал ему из Бостона[296].
Поначалу Ваду волновала совсем другая проблема. У пациентов иногда развивается тяжелая неудержимая эпилепсия, эпилептический статус, при которой каждый приступ провоцирует следующий. Ваду занимало, нельзя ли разорвать порочный круг, подвергнув анестезии лишь одно полушарие мозга, посредством введения общего анестетика в сонную артерию, по которой кровь поступает в соответствующее полушарие. Однажды в больницу поступил юноша, работавший поваром на местной американской военной базе. Пьяный американский солдат сказал парню, что может выстрелом сбить шляпу с его головы. Солдат прицелился, но не слишком хорошо, и пуля сбила не только шляпу, но и скальп, кость и верхнюю часть мозгового вещества в левом полушарии. Требовалась операция, но парень был в эпилептическом статусе, а пока продолжались судороги, оперировать было невозможно. Вада убедил больного и его семью, что попытается применить новый метод. Воткнув длинную иглу прямо в шею пациента, он ввел в сонную артерию амобарбитал, успокоительное средство краткосрочного действия – грубый, но удивительно эффективный метод. Судороги тут же прекратились, а правая сторона тела оказалась парализована, что значило, что левое полушарие отключено. Кроме того, пациент полностью онемел. Примерно через десять минут, когда лекарство было вымыто из мозга, паралич и немота прошли. Метод Вады сработал, и одновременно было получено точное свидетельство, что центр языка у этого пациента находился в левом полушарии[297].
В течение года или около того Вада проверил еще пятнадцать пациентов, все они были правшами. Теперь он подошел к делу более систематично, обнаружив, что во всех случаях речь пропадала, когда лекарство вводилось в левую сонную артерию, и оставалась ненарушенной, если лекарство вводилось в правую сонную артерию. Через пять лет Вада получил возможность провести год в Монреальском неврологическом институте, где смог показать свои приемы работы с амобарбиталом. Через два года она стала обычной процедурой, предшествующей операциям на мозге[298].
С биологической точки зрения техника Вады была грубой, но, вне всякого сомнения, она работала. Иногда из-за нее случались осложнения, но современные методы позволили свести их к минимуму. Для психолога, однако, здесь двойная проблема. Прежде всего, тестам в основном подвергались люди с ненормальным мозгом, а потому распространить результаты на всю популяцию затруднительно. Вместе с тем провести их на большом количестве здоровых людей, как следовало бы при подлинно научном подходе, было бы настоящим насилием. И хотя за многие годы были разработаны и другие техники оценки языкового доминирования, ни одна из них не позволяет точно определить, какое полушарие мозга отвечает за языковые функции у конкретного человека. Поэтому тест, разработанный Вадой, остается золотым стандартом. Это стало меняться только в конце 1990-х с появлением совсем новой технологии, транскраниальной допплерографии[299].
Допплерография похожа на ультразвуковое сканирование, которое используют, чтобы наблюдать за развитием плода, но есть и некоторые тонкости. Ультразвуковой сигнал направляется в артерию, и кровяные тельца отражают часть звуковых волн, которые улавливает зонд. При этом используется эффект Допплера, явление, когда звуки, например гудок поезда, повышаются, если источник звука приближается, и понижаются, если он удаляется. Чем больше скорость поезда, тем больше разница между тоном приближающегося и удаляющегося звука. Точно так же ведут себя и кровяные тельца. Чем быстрее они движутся в сторону сканера, тем выше тон ультразвука, а значит, так можно измерить скорость кровотока в артерии.
В транскраниальной допплерографии датчики размещают по сторонам головы, где они измеряют поток крови в артериях мозга, получается своего рода «стетоскоп для мозга». Метод этот нетравматичен, легок в применении и совершено безопасен. Стефан Кнехт и его коллеги из Мюнстерского университета в Германии применили его, чтобы оценить, как в мозге проходит обработка языковой информации. Участники эксперимента сидят перед экранами, на которых появляется случайно выбранная буква алфавита, например Т. У них есть пятнадцать секунд, чтобы молча придумать как можно больше слов на эту букву, и еще пять секунд, чтобы сообщить их экспериментатору. Слова в основном образуются в височной коре мозга, как раз над ушами. Для мозга это нелегкая работа, и с помощью транскраниальной допплерографии удается обнаружить повышенный приток крови по средней мозговой артерии, снабжающей кровью височную кору. Височная кора имеется по обеим сторонам мозга, но если слова образуются лишь в одном полушарии, то и приток крови к нему будет больше. Сравнивая кровоток в левой и правой артериях, можно определить, правое или левое полушарие у конкретного человека играет главную роль в языковых функциях, а так как метод этот быстр, прост, нетравматичен и относительно дешев, можно таким образом проверить большое количество людей.
В 2000 году Кнехт и его сотрудники опубликовали две важные работы по итогам проведенных на большом количестве людей тестов. У подавляющего большинства правшей поток крови усиливался с левой стороны, в соответствии с ожиданиями Брока. Однако особенно интересна была небольшая группа правшей, у которых поток крови был интенсивнее с правой стороны, а значит, функции языка у них располагались в правом полушарии. У двенадцати из 204 правшей языковые способности оказались в правом полушарии, что очень близко к 5,9 %, предсказанным генетической моделью. Во второй работе рассматривались 122 левши, и у 29 из них, то есть около 24 %, язык был связан с правым полушарием, что достаточно близко к предсказанной тридцатипроцентной величине[300].
В этой главе говорилось о нескольких аспектах, которыми отличаются друг от друга правое и левое полушария мозга. Но почему они отличаются? Давно ли люди сделались в основном правшами, почему некоторые остались левшами и что привело к специализации мозга? Этим вопросам посвящена следующая глава.
9. Аод, сын Геры
Аод, сын Геры из колена Вениаминова, наверное, первый известный нам левша. Известно нам и то, что он сделал примерно в 1200 году до нашей эры:
«И послали сыны Израилевы с ним дары Еглону, царю Моавитскому. Аод сделал себе меч с двумя остриями, длиною в локоть, и припоясал его под плащом своим к правому бедру, [и пришел, ] и поднес дары Еглону, царю Моавитскому».
После поднесения даров Аод попросил Еглона поговорить с ним наедине:
«[Когда он встал, ] Аод простер левую руку свою и взял меч с правого бедра своего и вонзил его в чрево его, так что вошла за острием и рукоять, и тук закрыл острие, ибо Аод не вынул меча из чрева его, и он прошел в задние части».
Но Аод не был единственным левшой. Книга Судей также описывает, как вениамитяне вели жестокую войну со своими собратьями-израильтянами:
«А собрались сыны Вениаминовы из городов в Гиву, чтобы пойти войною против сынов Израилевых. И насчиталось в тот день сынов Вениаминовых, собравшихся из городов, двадцать шесть тысяч человек, обнажающих меч; кроме того, из жителей Гивы насчитано семьсот отборных; из всего народа сего было семьсот человек отборных, которые были левши, и все сии, бросая из пращей камни в волос, не бросали мимо. Израильтян же, кроме сынов Вениаминовых, насчиталось четыреста тысяч человек, обнажающих меч; все они были способны к войне».
Понять этот фрагмент нелегко, но обычно полагают, что эти семьсот пращников были частью всего двадцатишеститысячного войска, таким образом, 2,7 % населения тогда были левшами, а точнее, левши составляли как минимум 2,7 %