В начале XII века китайский император Хуэй-Цзун созвал художников, чтобы те нарисовали портреты павлинов из его сада. Но, увидев одну из работ, покачал головой: на картине павлин забирался на ложе из цветов, подняв правую ногу. «Павлины всегда сначала поднимают левую ногу», – сказал император. Равным образом и попугаи обычно действуют сначала левой ногой, а домашние куры – скребут землю правой ногой. Асимметрия свойственна и некоторым жабам, но если обыкновенная жаба предпочитает убирать мусор с морды правой ногой, то зеленой и тростниковой жабам это не свойственно. Рыба гамбузия обычно обходит предметы слева, как и некоторые другие виды рыб. И хотя некоторым видам земноводных и рыб свойственна подобная асимметричность действий, другие, даже близко родственные, ничего подобного не проявляют, и можно предположить, что подобные асимметрии достаточно специфичны. Асимметрии присущи не только ныне живущим организмам. На болотистых равнинах Кару в Южной Африке 240 миллионов лет обитали звероподобные ящеры дииктодоны (Diictodon), напоминавшие таксу в змеиной коже. Они рыли необычные спиральные норы; некоторые из них окаменели и позволяют получить прекрасные слепки, известные как «Чертов штопор». Как и все штопоры, норы в основном закручены вправо, из чего можно предположить, что дюктодонам также свойственна была асимметрия. Древнейшее известное нам проявление поведенческой асимметрии принадлежит трилобитам, некоторые из которых жили более 500 миллионов лет назад. На многих окаменелых трилобитах сохранились следы повреждений, нанесенных, вероятно, какими-то хищниками. С правой стороны они оказываются вдвое-втрое чаще. Не ясно, связано ли это с асимметричностью в поведении трилобитов или нападавших на них хищников[322].
Интерпретировать поведенческие асимметрии сложно, но нисколько не легче интерпретировать гораздо более распространенные анатомические асимметрии, встречающиеся во множестве организмов. Иногда они совершенно очевидны и оказываются определяющими, как в случае с камбалой, подробно разобранном в главе 5 – еще Дарвин замечал, что эта рыба «отличается асимметричной формой тела». На дне камбала может лежать либо на левом, либо на правом боку. У самых примитивных видов камбалообразных наблюдается флуктуирующая асимметрия, половина рыб лежит на левом, половина – на правом боку. Морской язык и камбала почти постоянно лежат на одном боку, причем некоторые виды лежат только на правом боку, а другие – только на левом. Не только у камбалообразных асимметрия стала основой определения вида. Форминиферы, повсеместно распространенные морские простейшие, чьи усыпающие морское дно скелеты, окаменев, становятся для биологов и геологов основой для датировки осадков, включают сотни различных видов, принципиально отличающихся формой раковин. Так, у Neogloboquadrina pachyderma известны правая и левая формы, представляющие собой зеркальное отражение друг друга. Традиционно считалось, что одна форма возникает в теплой воде, другая – в холодной. И только с появлением молекулярной генетики стало понятно, что подобная интерпретация совершенно неверна. Как и в случае с лево- и правосторонними камбалообразными, оказалось, что левая и правая формы Neogloboquadrina pachyderma – на самом деле разные виды с разными ДНК[323].
Примеры анатомической асимметрии у животных можно множить и множить, очень уж они различны и занимательны. Раковины улиток обычно закручены по часовой стрелке, но иногда спираль закручена в противоположном направлении. У самцов манящих крабов и раков-щелкунов одна из передних клешней значительно больше другой, вероятно, из-за полового отбора. Крабы-отшельники предпочитают жить в раковинах, закрученных влево или вправо, причем две формы разошлись около 80 миллионов лет назад. У некоторых бабочек левое переднее крыло больше правого, и поэтому они летают кругами, что увеличивает шанс встретить партнера. Кузнечик с асимметричными крыльями стрекочет, касаясь левым крылом верхушки правого, уши у сов находятся на разной высоте, чтобы, не поворачивая головы, можно было точно определять источник звука; наконец (хотя это далеко не всё), у африканского кораллового аспида не один пенис, а два полупениса, и правый больше левого[324].
Физик лорд Резерфорд как-то заметил, что «вся наука – это либо физика, либо коллекционирование марок». Коллекционировать асимметричности может быть и занимательно, но развитие науки – это доказательство или опровержение теорий. Почему и у людей, и у животных появляются асимметрии? Ответ, по крайней мере частичный, обнаруживается в том, что отец экономической теории Адам Смит называл «разделением труда». В пример он приводил изготовление иголок, требующее ручного труда и восемнадцать отдельных операций. Работая в одиночку, человек делает в день два десятка булавок. Но если несколько человек работают совместно, но каждый сосредоточится на одной-двух операциях, то десять человек за день сделают 48 тысяч булавок – почти по пять тысяч на каждого. Причина увеличения производительности отчасти в том, что «развитие ловкости рабочего обязательно увеличивает количество работы, которое он в состоянии выполнить, а разделение труда… неизбежно в значительной мере увеличивает ловкость рабочего». Мы можем применить это рассуждение к «разделению труда» между руками. Прекрасная иллюстрация – шимпанзе, обитающие в национальном парке Гомбе в Танзании. Они «выуживают» термитов, вставляя в термитник тонкий прутик или травинку. Термиты набрасываются на предмет, впиваясь в него челюстями. Если прутик медленно вытащить, на нем окажутся термиты-солдаты, которых можно съесть. В ноябре, на пике сезона, шимпанзе по два часа в день предаются этому занятию, расходуя на добычу термитов по десять процентов дневного времени. Некоторые шимпанзе могут выуживать термитов любой рукой. Другие всегда предпочитают одну и ту же, и как Адам Смит и подозревал, справляются куда лучше, добывая термитов на 36 % больше. Специализация способствует эффективности даже между двумя руками, поэтому асимметрия всегда дает преимущество. Заметим, однако, что это никак не связано с тем, какая именно рука используется – и действительно, половина танзанийских шимпанзе предпочитают выуживать термитов левой рукой, а половина – правой. Чтобы объяснить праворукость, объяснения асимметрии недостаточно[325].
Самая очевидная особенность праворукости отражена и в слове, которое использует Адам Смит – «ловкость». Правая рука особенно этим отличается, выполняя точные, быстрые и сложные манипуляции с предметами – какие нужны, например, при изготовлении булавок. В большой мере мы обязаны этим мозгу, контролирующему движения, но в уравнении есть и другая часть, которую мы почти полностью игнорируем – сама рука. Это удивительный орган, без которого наша асимметричность была бы незначительной мелочью, вроде поведения тех китов, что предпочитают шлепать по воде правым плавником. Итак, пора обратиться и к самой руке.
Аристотель называл человеческую руку орудием, состоящим из множества орудий. Если у других животных части тела сформировались в ходе эволюции специально для бега, лазанья, полета, плавания или даже для зависания, как у ленивцев, то у человека нет такой специализации, человеческая рука развивалась таким образом, что стала пригодна для самой разной деятельности. Это совершенный универсальный инструмент, своего рода швейцарский нож, который можно использовать практически для всего – охоты, бега, полета, плавания, – сделав этим инструментом машины, которые способны выполнить любые задачи. Необходима, конечно, связь с мозгом, контролирующим этот инструмент, но и мозг был бы далеко не столь полезен без сопряженных с ним рук. Мозг и руки развивались совместно[326].
Сэр Филип Сидни, поэт и воин XVI века, в своей экстравагантной поэме пишет о группе живущих в безгрешном еще мире зверей, которые, хотя и живут в полной гармонии, все же упрашивают Юпитера дать им царя, чтобы тот правил ими. Каждое животное отдает свою лучшую часть новому властителю: лев – свое сердце, слон – память, попугай – язык, корова – глаза, лисица – хитрость, орел – зрение, и наконец, обезьяна вручает «орудие из орудий, свою руку». Результат, как и следовало ожидать, оборачивается катастрофой, потому что новым властителем оказывается человек, который, конечно, властвует над всеми животными, но отнюдь не им на благо. В этой истории человеческая рука играет свою подлинную роль, потому что лучшее ее подобие обнаруживается у обезьян. На рис. 9.5 показано широкое разнообразие рук обезьян и приматов, в том числе гиббонов (Hylobates), орангутанов (Pongo), шимпанзе (Pan) и горилл. Все эти руки вполне справляются с конкретными задачами, но с функциональной точки зрения ни одна из них не превосходит человеческую руку. Так что же такого особенного в человеческой руке?
На рис. 9.5 не слишком хорошо видно, чем отличаются друг от друга руки приматов. Наша собственная рука, рука рода Homo, напоминает лишь две из них – руку паукообразной обезьяны (Ateles) и руку обезьяны колобус (Colobus) – а именно наличием четырех пальцев и противопоставленного им большого пальца. Базовая схема человеческой руки, таким образом, не исключение, но лишь одна из вариаций хорошо адаптируемой передней конечности позвоночных. Настоящие отличия обнаруживаются в ее функциях. Положите ладонь на стол. Вы видите все пять пальцев. Теперь прикоснитесь подушечкой большого пальца к подушечке указательного, среднего, безымянного и мизинца. Это действие способны осуществить только люди, и называется оно «оппозиция» или «противопоставление». Посмотрите внимательно на свои пальцы. Когда вы что-то делаете, большой и все остальные пальцы всегда оказываются противопоставлены друг другу. Оппозиция возможна только благодаря особой мышце, позволяющей поворачивать большой палец и представляющей собой уникальную особенность человека. До некоторой степени может поворачиваться и мизинец – так называемое ульнарное противопоставление. Способные к противопоставлению большой палец и мизинец вместе позволяют человеческой руке производить два важнейших движения: точный щипковый хват и мощный кистевой хват. Что бы ни требовалось сделать – взять иголку или яйцо, ударить молотком, открыть крышку банки – для всего этого нужно противопоставить большой палец или мизинец. Человекообразные обезьяны способны подбирать предметы, но не могут удерживать их с такой точностью или силой, как люди