ер «Падает Лондонский мост» и в играх — пускании бумажных самолетиков.
В опыте действовала система накопления жетонов: хорошее поведение вознаграждалось жетонами, которые можно было обменивать на дополнительные привилегии. Через шесть лет 89 % женщин уже работали минимум по часу в день. От нежелательных видов поведения — например, добровольного голодания и ношения кричащей одежды — почти удалось избавиться.
Скоро в самых разных учреждениях стали вводить такие системы накопления жетонов. Подобная практика применялась среди детей в садах, особо опасных преступников в тюрьмах, на занятиях для физически и умственно отсталых пациентов, в центрах по борьбе с подростковой преступностью. В 1969 году в 20 больницах действовало 27 программ такого рода, в которых участвовало более 900 пациентов.
В истинно бихевиористском ключе врачи совершенно игнорировали мысли и чувства людей, занятых в таких опытах.
Одним из камней преткновения, вызывавших настороженное отношение к поведенческой модификации, была практика депривации (лишения), лежавшая в основе таких методик. Хотя Скиннер и не рассматривал воздействие на животных с помощью боли как продуктивное (боль вызывает стремление к бегству и защитное поведение), он считал целесообразным стимулирование лишением пищи. Чтобы сохранять у подопытных крыс достаточную мотивацию для участия в тестах, он недокармливал их, так что они имели 20-процентный недостаток веса. Заключенные и слабоумные были отличным материалом для подобных опытов, ведь их можно было лишать разнообразных благ — если не еды, то тех или иных послаблений.
К 1974 году в обществе возросло внимание к этической стороне биомедицинских и бихевиористских экспериментов — вернее, к ее отсутствию. Люди стали задумываться о том, насколько гуманно лишать заключенных или психически больных каких-либо привилегий, особенно с учетом того, что участие в экспериментах далеко не всегда было добровольным. В те годы поведенческие и медицинские исследования активно проводились на слабоумных, умирающих и заключенных, все это начинало казаться нарушением прав человека. Вскоре программы поведенческой модификации стали терять финансирование и упраздняться.
Но закрытие этих программ не положило конец бихевиоризму. Напротив, как только бихевиоризм перестал быть чисто кабинетным явлением, он распространился в широких общественных кругах. Бихевиористсткими методами пользовались для исправления любого нежелательного поведения — патологического увеличения веса, курения, речевых проблем, аутизма и иррациональных страхов.
Однако в целом сфера применения бихевиоризма сузилась, его вредное влияние на науку начало ослабевать. Бихевиоризм основывался на четырех положениях.
1. Поведение определяется простой последовательностью механизмов типа «стимул — отклик».
2. В ответ на постоянный стимул отклик должен со временем усиливаться (именно этот эффект так красиво вырисовывался на графиках, описывающих работу камер Скиннера).
3. Все животные и люди совершенно идентичны (то, что работает в случае с голубем, будет работать и с собакой, свиньей, крысой, человеком и т. д.).
4. Любое поведение можно контролировать и предсказать. Соответственно, внутренние механизмы мозговой деятельности (мысли, память, эмоции) не имеют значения.
Все эти принципы совершенно неверны, но они все же имеют некоторое практическое значение при применении в очень специфических обстоятельствах.
Например, обусловливание помогает бороться с фобиями. Так, большинство собак скулят и воют во время грозы. Но в отдельных случаях такой страх становится настолько сильным, что псы начинают портить мебель, царапать окна и двери, стирая лапы в кровь, либо испражняться прямо на пол. В особо тяжелых случаях собакам во время грозы может становиться плохо, некоторые животные даже умирают от сердечного приступа.
Пусть фобии зачастую и иррациональны, они могут провоцировать физиологическую реакцию. Сердцебиение учащается, чтобы кислород и кровь быстрее поступали к мышцам. Чувствительность к боли ослабевает. Пищеварительная система прекращает работать, останавливается секреция, в результате возникает сухость во рту. Может происходить опорожнение мочевого пузыря и кишечника. Зрачки расширяются, чтобы в них попадало больше света.
Вы можете полагать, что собаку несложно успокоить во время грозы, но одно из исследований показало, что присутствие хозяина нисколько не снижает у животного уровень кортизола (гормона стресса). Правда, помогает присутствие другой собаки.
Лечение фобий связано с постепенным и неоднократным подверганием раздражителю. В некоторых случаях лечение подкрепляется угощением. Так, сначала для собаки могут просто воспроизводить аудиозапись грозы. Это происходит в комфортной обстановке, звуки грозы очень тихие. Собаки вырабатывают положительные или нейтральные ассоциации с шумом грозы. В ходе лечения громкость записи постепенно усиливается, пока собака не научается переносить полномасштабную грозу без каких-либо серьезных негативных эффектов. Таким методом устраняются различные фобии, в частности боязнь ружейного огня, аэростатов, фейерверков, пчел и воздушного транспорта.
Тем не менее подобные скиннеровские принципы непригодны для понимания вашей собаки и общения с ней.
Большинство опрошенных (60 %) считают, что основную массу имеющихся знаний о собачьей познавательной деятельности мы приобрели благодаря Скиннеру или Павлову. Лично я считаю, что наибольший вклад в изучение этой проблемы внес Адам Миклоши из Университета Лоранда Этвёша, Будапешт, Венгрия.
Окончательно победить бихевиоризм помогли лингвистические исследования. В разделах о Рико и Чейзер мы упоминали о том, что дети изучают слова, совершая логические выводы. Они запоминают, какие звуки относятся к каким действиям или объектам. Метод проб и ошибок здесь не действует.
Скиннер попытался объяснить в рамках своей концепции «стимул — реакция», как дети изучают множество сложных грамматических правил. Об этом он написал книгу «Вербальное поведение». Ноам Хомский, еще малоизвестный в те годы лингвист, написал на эту работу такую разгромную рецензию, что репутация Скиннера оказалась безнадежно испорчена.
Более того, бихевиоризм не мог объяснить поведение животных. По бихевиоризму, животные учатся именно методом проб и ошибок, и их результаты должны постепенно улучшаться. Мы убедились, что не все животные способны делать одни и те же выводы и не все они учатся одинаково. Многие межвидовые различия связаны с тем, какого рода проблемы животному приходится решать в дикой природе. Животные развивают разнообразные когнитивные умения в зависимости от того, что им требуется для выживания. Все эти нестыковки в итоге положили конец учению Скиннера и его бихевиористской школе.
Кстати, Ноам Хомский, сегодня ставший живой легендой, доказывал, что дети должны обладать какими-то врожденными знаниями, позволяющими им усвоить родной язык. Концепция о таких врожденных знаниях, благодаря которым маленький человек может заговорить на любом естественном языке, впитать все связанные с ним сложные грамматические правила, совершенно дискредитировала бихевиоризм. Сегодня взгляды Хомского не подтверждаются, так как накоплены целые тома иных экспериментальных данных, полученных в рамках психологии развития. Эти данные собраны в ходе исследований, рассматривающих те процессы, в ходе которых дети овладевают языком, пользуясь уникальными, исключительно человеческими способностями. Очевидно, люди не имеют врожденных знаний грамматики, но появляются на свет с такими социально-когнитивными способностями, которые впоследствии позволяют нам учиться родному языку путем логических выводов и по подсказкам родителей.
Мы знаем, что существует несколько разновидностей интеллекта. Конкретный вид или конкретная особь могут с большим или меньшим успехом решать те или иные задачи, чем это удается другим индивидам или другим видам. Кроме того, если существо хорошо справляется с одним классом проблем, это еще не означает, что оно сможет столь же умело решать иные задачи. Некоторые люди обладают гениальностью лишь в одной области — так и животные могут быть гениями в одних областях, а в других показывать посредственные результаты.
Обучение основано на умственных способностях лишь одного вида. Когнитивный подход признает много разновидностей интеллекта и освобождает нас от мысли о том, что разумность оценивается по какой-то линейной шкале, у основания которой находятся морские губки, а на вершине — люди. В вопросе о том, кто умнее — дельфин или ворон, — не больше смысла, чем в вопросе: что лучше — молоток или пила? Оптимальный инструмент подбирается в зависимости от стоящей перед вами задачи или, если говорить о животных, в зависимости от тех испытаний, с которыми им регулярно приходится справляться, чтобы выжить и оставить потомство.
Вернемся к той конференции, посвященной вопросам дрессировки. Мы собрались с коллегами узкой группой, и разговор зашел о бихевиоризме. Многие инструкторы признавались, что своим успехом обязаны бихевиористским приемам — в частности, кликер-тренировкам и положительному закреплению. Казалось, они действительно верят, что обучают собак с применением оперантного и классического обусловливания. Но рассказывая, почему эти техники работают, они уже обсуждали собаку в когнитивном контексте. Звучали фразы «собака знает» или «собака хочет сделать». А ведь истинные бихевиористы отвергали желания и мысли как абсолютно неважные.
Когнитивный подход так хорошо работает с собаками не потому, что они лишены интеллекта, а именно потому, что интеллект у них есть. Когда собаки решают проблему, они способны делать выводы или обобщать усвоенные ранее знания, применяя их для решения поставленной задачи. Например, каждый новый человек, командующий собаке «сидеть!» не должен учить ее сидеть. Если вы обучите собаку этой команде, она будет садиться не только перед вами, но и перед другим человеком в совершенно новой обстановке. Аналогично если вы укажете в ту сторону, куда бросили мяч, собака н