, как часть моей профессиональной карьеры в журнале моды, и мои мысли о внутренней политике не казались мудрым или правильным дополнением к снимкам туфель или модных шоу, вне зависимости от того, были ли это мои взгляды или нет. Стоит отметить, что не так давно политика попала в ту же категорию, что религия и секс, – то, что лучше не упоминать на публике и держать при себе. Еще лет десять назад вы бы не стали афишировать свое политическое мнение, если только не работали в политических кругах или не хотели, чтобы люди считали вас серьезным человеком. Хорошие журналисты всегда стремились к нейтральности и отсутствию пристрастий, и, хотя, конечно, нет такого понятия, как полная объективность, навязывание своих политических взглядов не считалось чем-то правильным и уж тем более необходимым для обогащения своего внутреннего мира. Ваши политические взгляды должны оставаться известными лишь вам и ящику для бюллетеней, и, как часто мне напоминает дедушка, когда-то люди умирали за право тайного голосования.
Очевидно, что ситуация изменилась. Хотя соцсети открыли политический дискурс для большого количества новых участников – мы всегда мечтаем о демократии, – они также фундаментально изменили политические дебаты, поляризируя их и часто превращая в скандальное и небезопасное пространство. Я всегда испытываю тревожность, когда речь заходит о Twitter, который практически сразу, с момента появления, стал неуправляемой платформой для ярости и агрессии. Что мне всегда нравилось в студенческих дебатах, так это вольтеровский уровень уважения к обеим сторонам. Можно было страстно оспаривать противоположное мнение, но дело никогда не доходило до личных нападок. Вам бы и в голову не пришло использовать такие подлые приемы, как упоминание расы, происхождения или пола соперника. И вы бы не стали отвечать на аргументы ваших оппонентов насилием, угрозами смерти или заявлениями, что «знаете, где живут их дети». Как мы уже отмечали, политические обсуждения и соцсети идут рука об руку с ненавистью. Не нужно даже вспоминать про сексуальные домогательства, террористов, неонацистов и ботов, которые процветают на платформах, подобных Twitter, чтобы понять, что общее состояние политического театра непреднамеренно повлияло на снижение уровня общей вежливости. Больше половины участников исследования Pew Research, проведенного в 2016 году, сказали, что, по их мнению, в соцсетях нет уважения224, а 84 % заявили, что, обсуждая политику в соцсетях, люди говорят вещи, которые никогда бы никому не сказали в лицо.
Соцсети также оставили мало места для размышлений или анализа. Что бы вы ни сказали, всегда может последовать агрессивная реакция, и ваши слова могут быть намеренно или случайно неправильно интерпретированы. Теперь практически невозможно рассуждать или выслушивать разумные аргументы – вы словно должны знать свое мнение инстинктивно и мгновенно сформировать свое итоговое мнение на любое событие в мире. И горе вам, если вы допустите случайную ошибку или опечатку, пока набираете сообщение из 280 знаков. Последствия могут быть ужасны. Хотя разумная критика имеет право на существование, соцсети создали поляризованную экосистему «правильное против неправильного». Однако кто из нас не ошибается? Чтобы оставаться на правильной стороне толпы и защитить себя от суда присяжных общества, самоцензура и публикации с купюрами (удаление потенциально оскорбительного материала) кажутся единственным способом – если не хотите столкнуться с армией благочестивых праведников.
Пандора Сайкс, журналист в сфере моды и общества, а также автор поп-культурных подкастов, которая регулярно использует соцсети для обсуждения важных вопросов, соглашается, что цифровое пространство может быть очень напряженным. «Мы живем в эпоху обид, и почти на все, сказанное на открытой платформе, можно услышать возражения. Все стали бинарными – места для нюансов или серых зон больше нет. Цифровой мир поделился на два лагеря, и почти невозможно найти центриста, и это пугает, потому что большая часть людей придерживается именно центристского мнения. Тут присутствует и определенное лицемерие, согласно которому вы должны быть вовлечены во все, и это отпугивает многих людей, которые хотели бы учиться и которым нужно учиться, но они не обладают достаточной уверенностью или знаниями, чтобы вообще вступать в такие разговоры. Мы находимся на этой действительно коварной развилке: если вы признаетесь, что столкнулись с трудностями в попытке что-то понять, вас тут же жестко раскритикуют».
И такая критика может оставить шрамы, навсегда связав ваше имя в цифровом пространстве с тем, что вы якобы сказали или сделали не так. Чтобы сохранить цифровую репутацию, лучше всего держать свои мысли при себе. Пандора приводит пример ситуации, которая может сподвигнуть цифровые массы на дебаты: «Вспомните недавнее обсуждение доступа трансгендеров в места только для женщин – например, открытие Ladies’ Pond в Хэмпстеде для транс-женщин. Если кто-то выражает сдержанность онлайн, их просто называют TERF (транс-исключающие радикальные феминистки). Здесь нет места для рассуждений, нет шанса вообще что-то обсудить. Будучи белой цисгендерной женщиной, я избегаю говорить на эту тему публично, потому что боюсь, что мне скажут, что я против трансгендеров, хотя в действительности я хотела бы просто обсудить, как защитить женщин, но, конечно, это подразумевает всех, кто считает себя женщинами. Правда в том, что все сложно. Изменения во взглядах и политике не происходят за один вечер. Но сегодня ожидается, что именно так и будет и что все, кто сразу не соглашается, мешают. В интернете все стало таким мгновенным, что мало кто понимает, что в реальной жизни на изменения нужно время».
Социальные сети, как и интернет, развивались, чтобы стать прежде всего открытой и свободной системой. Нам постоянно напоминают, что неспособность регулировать их заложена в их оригинальном коде. Свободные речи всегда имели преимущество над безопасностью, и с самого начала почти все платформы решили игнорировать тикающую бомбу цифровой ненависти. С юридической точки зрения, единственные зоны корпоративной ответственности включают детскую порнографию и пиратство, а законы, установленные в беззаботную юность соцсетей, к сожалению, сильно ограничены. Этим сайтам не приходится волноваться, что их станут судить за то, как их использует потребитель – пусть даже они, так скажем, поделились записью массового убийства или изнасилования. Когда речь заходит об уголовном кодексе против индивидов, комментарий в соцсетях должен содержать правдоподобные угрозы насилия, нарушение судебного запрета или упоминать сталкерство или издевательство, чтобы считаться нелегальным и преследоваться по закону. А это оставляет свободу действий для процветания худших сторон человеческой натуры. Они встречаются все чаще и проявляются беспрепятственно. Привыкнув к оскорблениям, некоторые пользователи соцсетей, кажется, готовы в любое время наброситься на собеседника и излить яд. Лично я считаю, что плюсы обсуждения моих политических и гражданских взглядов не сравнимы с угрозой бунта толпы. Мне нужно действительно чем-то интересоваться, чтобы открыто говорить об этом. Чаще всего это связано с моим личным опытом, а не принципами.
Бывали редкие моменты, когда я высказывалась об актуальных политических событиях. Brexit стал большим поворотным пунктом для моей политической личности. Так как я родилась в Мюнхене и почти каждый второй член моей семьи живет на континенте, я всегда в первую очередь считала себя европейкой, а потом уже британкой. Несмотря на то что я училась в шотландском университете, я мало ездила по Великобритании, у меня нет родственников в деревне, и я намного больше знаю о жизни в других европейских городах, таких как Копенгаген, Амстердам и Париж, чем о другом уголке Британии помимо Лондона. В детстве, будучи ребенком ЕС смешанного происхождения с нехваткой патриотизма, я поражалась, как мое видение мира отличалось от мировоззрения моих соотечественников. Я единственный человек в моей семье, кто не претендует на европейское гражданство, и так как мой парень ирландец, даже мой сын будет гражданином ЕС. Лишение вас личности и, скорее всего, свободы передвижения, без вашего согласия, всегда будет казаться горькой пилюлей, а природа кампании Brexit и роль соцсетей в распространении дезинформации привели лишь к тому, что этот результат сложнее принять. Когда я опубликовала пост о своем разочаровании в Instagram, я получила множество позитивных ответов, но также меня назвали «снежинкой» – безобидное истерическое прозвище, которое, судя по всему, описывает человека, считающего себя идеальным и неспособного справиться с трудностями жизни.
Хотя вас и поощряют использовать любую платформу, которая может помочь продвинуть ваше дело, нужно уметь разбираться с совершенно непредсказуемой реакцией аудитории. Конечно, люди могут поддержать вас, помочь достучаться до других и вызвать изменения, но возможен и противоположный исход. Не все хотят целыми днями листать комментарии троллей, так что понятно, почему многие предпочитают почти не связываться с политикой, например выбирают clicktivism (просто щелкают по кнопке, чтобы поддержать петицию или какое-то движение) или делятся безобидной картинкой. «Часто, когда люди боятся вступать в дебаты, они решают обойтись без слов, – говорит Пандора Сайкс. – Поэтому они просто выкладывают фотографии Парижа или башни Гренфелл-Тауэр225 с эмодзи разбитого сердца, чтобы показать, что они сочувствуют пострадавшим и им не безразлично. Сложилась опасная ситуация: вместо того чтобы зайти в интернет, почитать и послушать, люди поняли, что могут просто выложить фотографию, получить несколько лайков и почувствовать, что внесли свой вклад. Но чаще всего необходимы именно хорошие дебаты, которые редко встретишь на визуальных платформах».
Иногда я правда чувствую себя трусом, когда не участвую в обсуждениях, касающихся вещей, которые меня волнуют, и мне бы хотелось не переживать, что мое мнение может открыть двери агрессии и грусти. В современном мире вам либо нужно быть толстокожим и обладать непоколебимой уверенностью и убежденностью, чтобы делиться своим мнением, либо вы должны не подозревать о потенциальных последствиях. Мое относительное молчание на политические темы в соцсетях перетекло и в мою жизнь. Мне стало менее комфортно говорить о таких проблемах с