И как бы это отразилось на геополитических претензиях КНР к СССР и к нынешней России (и некоторым другим странам СНГ) — пусть читатель представит сам тоже.
А теперь поставим такой вопрос: как повел бы себя единый «красный» Китай, начни СССР где-нибудь в первой половине 1950-х гг. большую войну с Западом в Европе и на Ближнем Востоке, захвати Западную Европу и втянись в затяжную войну с США? Каковы бы стали тогда отношения между «братьями навек» — пусть не сразу, но лет через пять после оккупации Европы?
Так что же, у СССР не было никаких шансов превратить Китай в свою сферу влияния? Думается, были — до 1941 г. Все коммунистические партии создавались с 1919 г. Коминтерном именно как орудия по превращению своих стран в «советские республики». Китайская, созданная в 1921 г., исключением не стала. Китай, только что (во второй половине 1920-х гг.) объединившийся после полутора десятилетий междоусобных войн между милитаристскими правителями разных провинций и едва начавший превращаться (после свержения в 1912 г. средневекового маньчжурского ига) в современное государство, был отличной мишенью для коммунистов. Вот и в Синьцзяне плацдарм тогда начали создавать…
В 1937 г., когда «дальневосточный японский ледокол» начал агрессию против Китая, КПК вошла по указаниям Коминтерна в Единый антияпонский фронт. Но уже в конце 1938–1939 гг. произошла серия столкновений между войсками КПК и Гоминьдана (Ефимов Г.В. Очерки по новой и новейшей истории Китая. М., 1949. С. 372), а осенью 1939 г. установки были даны другие: проводить операции против Японии, но постепенно расходиться с Гоминьданом. Тогда один из руководителей КПК Чжоу Эньлай приезжал в Москву. П.П. Владимиров говорит о том, что там обсуждались проблемы «революции в Китае, которую сделает советское оружие» (Владимиров П.П. Особый район Китая. С. 451).
В 1940–1941 гг., одновременно с широкомасштабным наступлением против японцев («битва ста полков») КПК снова начала конфликтовать с Гоминьданом. «Битва ста полков» окончилась без особого результата из-за этого конфликта, а в январе 1941 г. гоминьдановцы в ответ на обострение отношений разгромили 4-ю коммунистическую армию.
Советский автор сталинской эпохи, естественно, винит в этих конфликтах Гоминьдан (Ефимов Г.В. Очерки… С. 375–379), однако вспомним: даже и в 1942–1943 гг., когда по понятным причинам КПК не могла рассчитывать на поддержку СССР, она постоянно провоцировала Гоминьдан на конфликты (Владимиров П.П. Особый район Китая. С. 94–95, 163 и др.), то что же говорить о времени, когда СССР с Германией еще не воевал? Расчет простой: СССР разгромит Германию в ходе операции «Гроза» и начнет войну против Японии. Тут время и коммунистам выступать против Гоминьдана. И захватывать не занятую японцами часть Китая.
Однако во второй половине 1941 г. СССР на несколько лет стало не до Китая. Воспользовавшись этим, Мао провел чистку руководства КПК. Те руководящие товарищи, которые были «сперва коммунистами, а потом уже китайцами», уступили место другим — тем, которые были «сперва китайцами, а потом уже коммунистами». Кстати, «битва ста полков» на VII съезде КПК (23 апреля — 11 июня 1945 г.) тоже была признана ошибкой (Там же. С. 453).
Много еще воды должно было утечь, прежде чем в 1971 г. Китай окончательно перешел на сторону США в «холодной войне». Но все эти тридцать лет, с 1941-го по 1971-й, руководство КПК вело себя как самостоятельная сила.
Вот поэтому летом 1941 г. Сталин потерял Китай.
Глава XXXIIПочему союзники не взяли Берлин
На тебе, Боже, что нам негоже.
А в самом деле — почему?
Начнем с того, что им ничего не стоило открыть второй фронт на полгода раньше. Тогда Берлин (вместе со всей территорией будущей ГДР) почти наверняка достался бы союзникам. Но и после открытия второго фронта шансы занять Берлин первыми оставались.
Например, еще весной 1944 г. командованием союзников был разработан план (операция «Эклипс») по высадке в Берлине трех воздушно-десантных дивизий союзников в случае «внезапного военного краха Германии» (может быть, имелось в виду — при удаче заговора 20 июля? — Д.В.). Но и после провала заговора далеко не все было потеряно. Однако создается впечатление, что союзники в Берлин не очень- то рвались.
Вернемся хотя бы к той самой просьбе Рузвельта и Черчилля к Сталину после известных событий декабря 1944 г. в Арденнах. О том, что она была излишней, поскольку союзники уже остановили наступление к 2 5 декабря 1944 г. в Арденнах и к 5 января 1945 г. в Эльзасе (а в Арденнах 3 января перешли в наступление сами), уже говорилось. Зато в ответ на эту просьбу Сталин начал Висло-Одерскую операцию 12 января вместо 20-го, на неделю с лишним раньше.
Одним из результатов столь ускоренного советского наступления (по темпам превышавшего германское наступление в России летом 1941 г.) стало то, что немцы не успели в ряде случаев даже занять мощные укрепления между Вислой и Одером, штурм которых наверняка стоил бы Красной Армии массу времени и крови (Яковлев H.H. Маршал Жуков.
С. 81). А в итоге, если к 12 января 1945 г. советские и союзные войска находились примерно на одинаковом расстоянии от Берлина (500 км), то через три недели войска союзников существенно не продвинулись, Красная же Армия оказалась от Берлина всего в 70 км.
Но вот Красная Армия на Одере. И что же? Теперь Сталин на встрече «Большой тройки» в Ялте говорит, что надо бы ускорить наступление союзников на Западе, что желательно начать его в первой половине февраля. Однако союзники затягивают это наступление почти на месяц, и лишь 6–8 марта они форсируют Рейн и начинают продвижение в глубь Германии. Не торопятся, хотя вроде и все понимают: в директиве Объединенного Комитета начальников штабов США и Британии от 24 января 1945 г. говорится, что «в случае дальнейшего быстрого продвижения (советских войск. —Д.В.) на Запад может возникнуть обстановка, в высшей степени нежелательная для правительств США и Англии» (Там же. С. 85).
Весной 1945 г. союзники снова реанимировали идею захвата Берлина с воздуха, но только теперь операция должна была начаться при условии, что сухопутные армии союзников подойдут на «разумное» расстояние к Берлину. Причем реальные возможности достигнуть города первыми в середине апреля 1945 г. у союзников были. Кстати, и Берлинскую операцию советские войска из этих же соображений — не пустить в германскую столицу союзников — начали на 5–6 дней раньше намеченного срока (Там же. С. 86–87).
Что же произошло? 13 апреля американцы переправились на восточный берег Эльбы, но тут их авангарды были остановлены и отброшены немецкими курсантами военных училищ, находившимися неподалеку. Американцы потеряли всего 4 человека убитыми и 12 ранеными, однако эта ничтожная стычка заставила командование союзников задуматься: штурм Берлина сулил большие потери — до 100 тыс. чел. Так объясняет отказ союзников от дальнейшего наступления H.H. Яковлев (Там же. С. 87–88). Но думается, что если бы Берлин был так уж нужен союзникам, они бы смирились с этими потерями. Однако создается впечатление, что Восточная Германия была им не очень-то нужна.
В самом деле, посмотрим, что получилось после раздела Германии на ГДР и ФРГ. На территории ГДР оказалось в основном историческое ядро прусской монархии, объединение Германии под главенством которой в 1870 г. превратило страну в одну из самых агрессивных и милитаристских в мире. Освобожденная от этого груза, бюргерски-промышленная ФРГ превратилась, наоборот, в одно из самых миролюбивых государств. А за сорок лет коммунистического господства Восточная Германия настолько отстала от Западной что, когда пришло время воссоединения Германии в 1990 г., Запад экономически и политически полностью подмял Восток под себя, и прусский милитаризм уже не возродился.
Мое мнение: Рузвельт уже в 1945 г. предвидел, что все произойдет именно так. Очень уж фантастично? Может быть. Но уж больно все совпадает!
Так или иначе, Вторая мировая война, начатая Сталиным с целью столкнуть «империалистов» лбами и потом уничтожить их всех, завершилась по сценарию Рузвельта, сумевшего развернуть «ледокол» против его создателя. В результате американцы реализовали свою геополитическую доктрину, заняв прибрежные, наиболее развитые и густо заселенные районы Европы и Азии («Римленд»); СССР же и занятые им страны Восточной Европы и Северный Китай («Хартленд») оказались в окружении. С этого момента поражение СССР в начинавшейся «холодной войне» стало только вопросом времени.
Глава XXXIIIПочему советские танки не перешли Эльбу
Очевидно, что подчинение Россией Западной Европы делается с каждым днем все менее возможным и что на длительный срок такое подчинение просто невозможно.
Итак, май 1945 года. Война в Европе закончилась, и в результате ее Сталину досталась лишь меньшая и худшая половина Европы. Война на Дальнем Востоке еще продолжается, но уже очевидно, что СССР может рассчитывать лишь на Корею (как потом оказалось, и то не на всю) и север Китая.
Вторая мировая война проиграна. Но в распоряжении Сталина — огромная военная машина: танковые армады невиданного количества и качества, отличная артиллерия, мощная авиация, 11,4 миллиона закаленных в боях солдат. Почему бы не попытаться начать и выиграть Третью мировую войну — проще говоря, не сбросить армии западных союзников в океан и не захватить всю Европу (а также Ближний и Дальний Восток)? Именно это советовал Сталину Жуков («наступать от Бреста и до Бреста»).
Многие наши люди — от ярых сталинистов до не менее ярых антисталинистов — убеждены, что Сталин сделал роковую ошибку, отвергнув предложение Жукова.
Давайте разберемся. Чтобы избежать обвинения в предвзятости, будем исходить из наиболее благоприятного для Сталина сценария: США не применили в войне атомное оружие, а Красная Армия сохранила верность режиму и воевала против союзников так же, как раньше против немцев (вспомним, о чем писалось в восьмой главе).