Если спросить, генетиков, каково научное и практическое значение работы по сравнению хромосомных отличий московской популяции мухи-дрозофилы и воронежской, пережившей Великую Отечественную Войну и оккупацию, или практически крайне важную для восстанавливаемого в тот момент народного хозяйства СССР исследование меланизма у хомяков? "В большинстве случаев на этот вопрос ответом является гробовое молчание или рассказы о достижении генетики и селекции в медицине и животноводстве (действительно, очень близко с растениеводством и семеноводством)" (123).
Ещё в 1947 г. работники министерства сельского хозяйства обратились в ЦК с письмом, в котором критиковали участников и организаторов 2 генетической конференции, состоявшейся в МГУ 21–26 марта 1947 г. В письме были обвинения в оторванности ученых-генетиков от практики… в увлечении разведением дрозофилы.
В 1948 г. «формальная генетика» была подвергнута критике, прежде всего из-за низкой практической отдачи её для сельского хозяйства страны, схоластичности отдельных и основополагающих её положений, схоластичности многих работ учёных-генетиков этого направления, крайне низкого числа практически полезных разработок, многочисленности неудач и беспочвенных обещаний. Эти неудачи выглядели особенно ярко на фоне успехов мичуринской генетики и даже традиционной селекционной работы, известной задолго до возникновения так называемой генетики Вейсмана — Менделя — Моргана (75). На Августовской сессии ВАСХНИЛ академик И. В. Якушкин заявил: “В то время, когда верные сыны советского народа победоносно завершали борьбу за честь, независимость и свободу нашей Родины, нашлись исследователи, которые начали изучать влияние войны на мух!"
Последователи Лысенко считали, что эксперименты с плодовой мушкой в годы всеобщего напряжения всех сил страны бесполезны. Они спрашивали, как плодовая мушка может помочь Советскому сельскому хозяйству? Лысенко резко критиковал на сессии ВАСХНИЛ формальных генетиков за то, что они увлекались исследованием плодовых мушек, ничего не давая практике сельского хозяйства: “Один, на взгляд наших морганистов, якобы наиболее выдающийся среди них, член-корреспондент Академии наук СССР, профессор-генетик Н. П. Дубинин много лет работает над выяснением различий клеточных ядер плодовых мушек в городе и сельской местности. В целях полной ясности укажем на следующее. Дубинин исследуем не качественные изменения, в данном случае клеточного ядра, в зависимости от воздействия различных по качеству условий жизни. Он исследует не наследование приобретаемых под влиянием определенных условий жизни отличий у плодовых мушек, а изменения, опознаваемые по хромосомам, в составе популяции этих мух, вследствие простого уничтожения части из них, в частности, во время войны. Такое уничтожение называется Дубининым, как и другими морганистами "отбор". (Смех). Такого рода "отбор", идентичный с простым ситом и ничего общего не имеющий с его действительной творческой ролью, и является предметом изучения Дубинина. Эта работа называется "Структурная изменчивость хромосом в популяциях города и сельской местности". Приведу несколько выдержек из этой работы. "При обследовании отдельных популяций D. funebris в работе 1937 г. отмечен факт заметных различий по концентрации инверсий. Тиняков на обширном материале подчеркнул это явление. Однако лишь анализ 1944–1945 г.г. показал нам, что эти существенные различия популяций связаны с различиями условий обитания в городе и деревне. Популяция Москвы имеет 8 различных порядков генов. Во второй хромосоме 4 порядка (стандарт и З разных инверсии). Одна инверсия в III хромосоме и одна в IV… Инв. II-1 имеет границы от 23 C до 31 B. Инв. II-2 от 29 A до 32 B. Инв. II-3 от 32 B до 34 С. Инв. III-1 от 50 A до 56 A. Инв. IV-1 от 67 C до 73 A/B. В течение 1943–1945 г.г. в популяции Москвы изучен кариотип 3315 особей. Популяция содержала огромные концентрации инверсий, которые оказались различными по разным районам Москвы". Во время и после войны Дубинин продолжал свои исследования, занявшись проблемой плодовых мух г. Воронежа и его окрестностей. Он пишет: "Разрушение индустриальных центров в течение войны нарушило нормальные условия жизни. Популяции дрозофилы оказались в таких суровых условиях существования, которые, возможно, превосходили суровость зимовки в сельских местностях. Глубоко интересным было изучить влияние изменений условий существования, вызванных войною, на кариотипическую структуру популяций города. Весной 1945 г. мы изучили популяции из г. Воронежа, одного из тех городов, которые потерпели наибольшие разрушения от немецкого нашествия. Среди 225 особей были найдены только две мухи, гетерозиготные по инверсии II-2 (0,88 %). Таки образом, концентрации инверсий в этом крупном городе оказались ниже, чем в некоторых сельских местностях. Мы видим катастрофическое воздействие естественного отбора на кариотипическую структуру популяции".
В результате многолетней работы Дубинин "обогатил" науку "открытием", что в составе мушиного населения у плодовых мушек г. Воронежа и его окрестностей во время войны произошло увеличение процента мух с одними хромосомными отличиями и уменьшение других плодовых мух с другими отличиями в хромосомах (на моргановском жаргоне это и называется "концентрацией инверсии" II-2). Дубинин не ограничивается добытыми им во время войны столь "высокоценными" для теории и практики открытиями, он ставит для себя дальнейшие задачи и на восстановительный период и пишет: "Будет очень интересно изучить в течение ряда последующих лет восстановление кариотипической структуры популяции города в связи с восстановлением нормальных условий жизни". Таков типичный для морганистов "вклад" в науку и практику до войны, в период войны и таковы перспективы морганистской "науки" на восстановительный период!” (конец цитаты) (134).
Так, что же нового сделал Дубинин, которого считают одним из патриархов советской генетики? Сезонные изменения в популяции мух изучил. А ведь можно было делать что-то более полезное. Например, выводить новые сорта, а не заниматься с мушкой. Это было бы чуть менее престижно, но зато гораздо полезнее для страны. В то голодное время тратить деньги на чистую фундаментальную биологическую науку в СССР было на пользу США.
А что сделал Вавилов со своими 5000 (!!! да, да, именно столько ботаников работало в ВИРе) ботаниками? Хотя институт, которым руководил Вавилов, носил название прикладной ботаники, а не теоретической ботаники, никаких особо выдающихся достижений в сельском хозяйстве (!) ученые под руководством Н. И. Вавилова так и не продемонстрировали (19). Об этом в частности говорят рекомендации возглавляемого им института по подъему сельского хозяйства, разработанные в 1930 году и хорошо показывающие бесплодность его работы…
§ 3. Распахать земли в Сибири и Казахстане.
§ 4. Распахать земли на Севере.
§ 6. Рассчитывать на творчество объединенных в колхозы крестьян.
§ 7. Делать все планово…
§ 11. Пастбища развивать планово.
§ 12. "повышение общей культурности дорожного строительства (цитируется Ю. Мухиным [82], который оставил стиль документа без изменений. См. Известия ЦК КПСС 1989. Номер 12. С. 116–120.)"
Пункты 6, 7 и 11 имеют особое "научное" значение. А ведь институт истратил огромное количество средств. И ещё раз повторю — в 30-е годы в штате института числилось 5000 (!!! — С. М.) человек.
Именно поэтому Н. Вавилов, "дискредитировавший себя и как ученый, и как руководитель, в 1935 году не был избран на пост президента и остался только вице-президентом ВАСХНИЛ. А в 1938 году академики избрали на его место Лысенко — самого выдающегося биолога страны. Мало того, что это было обидно лично для Вавилова, но Лысенко, как президент ВАСХНИЛ, еще и начал требовать, чтобы и вавиловцы приносили практическую пользу стране, на что те, естественно, были не способны" (107).
Даже независимый американский историк Поллок (291) пишет, что формальные генетики тратили деньги в лабораториях и получали результаты, которые не могли быть немедленно применены в практике.
Практические же рекомендации Вавиловского института, в котором было занято 5000 человек, ну очень (!!!) полезны для сельского хозяйства. Приведенные выше сведения убедительно доказывают, что практическая отдача от фундаментальных работ формальных генетиков в СССР была крайне низкой. Так от кого же больше пользы от практика Лысенко или от вавиловцев?
10.10. БЫЛИ ЛИ “ДОСТИЖЕНИЯ” У ГЕНЕТИКОВ?
Доктор биологических наук И. А. Раппопорт из Институт цитологии, гистологии и эмбриологии Академии наук СССР заявил на сессии ВАСХНИЛ 1948 г. о важности метода гетерозиса, который будто бы способствовал созданию новых сортов: “Она может служить и тем, что в состоянии на огромной площади, занятой кукурузой, использовать метод гетерозиса, который, к нашему стыду, несмотря на обязывающее постановление февральского Пленума ЦК ВКП(б) (1947 г.), недостаточно применяется в сельскохозяйственной практике. Этот метод позволяет на 25 % повысить продуктивность кукурузы.” (МОЙ КОММЕНТАРИЙ: То есть, партия приказала и вопреки мнению Лысенко метод гетерозиса нужно было внедрять? Получается опять врут генетики — никто метод гетерозиса не зажимал?) Академик же Б. М. Завадовский утверждал, что "сорта пшеницы и ржи, которыми засеваются миллионы гектаров, созданы генетиками — А. П. Шехурдиным, П. И. Лисицыным и П. Н. Константиновым".
А теперь я предоставлю слово самим участникам сессии, которые убедительно опровергли вышеуказанные утверждения.
Сначала о колхицине и тетраплоидности. В заключительном слове на сессии академик Лысенко сказал: "О каких еще полиплоидах часто говорят морганисты, как об очень важных достижениях? О пшенице, просе, гречихе и ряде других растений. Но, по заявлениям самих же морганистов, которые мы слышали здесь с трибуны (например, А. Р. Жебрак), все эти полиплоиды — пшеница, просо, гречиха — оказались пока что, как правило, малоплодовитыми, и в производство сами авторы не передают их.