Мы достигли точки, где возможна полная трансформация. Бог, который раньше мало что значил, теперь может обратиться в Бога, который значит больше, чем все прочее. Подобная трансформация ведет к свободе. Кто откажется от такого вот соблазнительного приглашения Руми, который пишет:
За всеми представлениями о греховности
и праведности есть некая область.
Там я и встречу тебя.
Когда душа возлежит в тамошней траве,
мир слишком обилен, чтобы о нем говорить.
Это и есть награда. Но в то же время трансформация несет угрозу. Нас формируют наши же убеждения. Мы сопротивляемся, когда у нас пытаются их отобрать, ибо боимся их лишиться, как боимся радикальной хирургии.
Чтобы увидеть Бога без покровов иллюзий, мы должны были отринуть общепринятую религию. Выбора у нас не было. Религия поворачивается к нам худшей своей стороной благодаря реакциям, обусловленным низшим мозгом (страх наказания, «они против нас», потребность в защите и безопасности) и смешанным с приверженностью общинно-родовому строю, культурной мифологии, детским фантазиям и проекциям. Вся эта смесь крайне пагубна. Более того, она не имела никакого отношения к Богу. Докинз и компания были совершенно правы, когда клеймили эти иллюзии. Но они так и не наложили руку на Бога, ибо не отделались и от своих собственных иллюзий.
Во что это обходится? В суровые дни гражданской войны Авраам Линкольн осознал, что хотя аболиционисты и победят конфедератов, но старым Соединенным Штатам уже не бывать, ибо они уже не смогут снова соединиться без драматических преобразований. Конституция не отменила рабство. Линкольн впитал ту же психологию расизма, на которой выросло практически все население Америки того времени. Идея подчинения черных белым была прочно укоренившимся убеждением, из чьей крепкой эмоциональной хватки – которая вообще свойственна всем стержневым убеждениям – было очень трудно вырваться.
В трогательном фильме «Линкольн», снятом Стивеном Спилбергом, есть прекрасно поставленная сцена, показывающая, как ум Линкольна пытается спастись бегством от собственных расовых предрассудков. Президент сидит в помещении военного штаба, где нет никого, кроме двух молодых секретарей. Настроение, естественно, мрачное; минуты тишины еще больше оттеняют истинный ужас кровавого конфликта, бушующего за стенами. И чем в такой момент занимается Линкольн? Он повторяет теорему Евклида, великого греческого математика. Вынужденный бросить начальную школу, Линкольн занимался самообразованием, с жадностью поглощая книги по самым разным отраслям знания, и среди теорем Евклида он нашел вот это логическое умозаключение: если два отрезка равны третьему, они равны между собой. Он повторяет это элементарное логическое уравнение полным страсти голосом, хотя скрытый смысл этого повторения так и остается нераскрытым. Нам предлагается самим до него докопаться по образцу вроде нижеследующего:
Если белого человека создал Бог
И если черного человека создал Бог,
То белый и черный равны перед Богом.
Можно сказать, что высший мозг доказал свое превосходство. Обученный ценить разум, он не мог скатиться до низких реакций на проблему рабства (самозащита, подозрение, ненависть, страх), хотя даже такой великий человек, как Линкольн, не был им чужд. Его конечный взгляд на проблему рабства был по природе духовным. А его личный путь был путем борьбы, и хотя среди друзей Линкольна никогда не было людей с черной кожей, но логика вела его именно туда.
В простой логике всегда есть нечто взрывоопасное. Она заключает в себе мощную силу и заставляет ум подвергать сомнению все, что до сих пор воспринималось как нечто само собой разумеющееся. А подобные вещи более могущественны, чем все прочие. Они питают наше мировоззрение, не давая ему распасться, подпитывают чувство уверенности и безопасности. Что касается этой книги, то знание о Боге было недостижимым, пока мы воспринимали как разумеющиеся три вещи: реальность, сознание и Самого Бога. Бог просто пребывал где-то там, на заднем фоне, ничего не делая. Состояние осознания противопоставлялось состоянию сна, но не имело никакой скрытой силы. Реальность представала как материальная Вселенная и субстанция, ее заполнявшая.
Теперь мы сломали все эти критерии и подошли к простому логическому умозаключению, которое может полностью и окончательно, раз и навсегда, освободить наш ум:
Если Бог есть реальность
И если реальность есть сознание,
Тогда Бог есть сознание.
Фокус в том, чтобы сделать этот логический посыл живым и действенным. Пока что он остается таким же мертвым, как и любой набор умозрительных идей. Когда мы начинаем думать о Боге – за, против или что-то среднее, – то совершаем ошибку, которая состоит в том, что Бог – не идея. Я проверял актуальность этой книги в социальных сетях и в средствах массовой информации (она оказалась созвучной и адекватной требованиям нашего времени), и однажды я написал в своем Twitter’е: «Воинствующие атеисты и религиозные фундаменталисты – те и другие одержимы Богом. Точнее говоря, одержимы идеей о Боге. Но Бог – не идея. Бог – сознание». Вокруг этого утверждения завязалась жаркая дискуссия, и один из читателей написал в ответ: «Ты в одной лодке с Докинзом. Сознание – это всего лишь идея о Боге». Но это не так. Бог – это сама реальность. Он не субстанция и не вещество, наполняющие материальный мир. Он не образ, не чувство, не ощущение и не мысль, населяющие тонкий мир. Бог населяет третий мир, который невозможно изобразить или описать никакими идеями и словами. Это трансцендентный мир, место, где обретается знание о Боге.
Тайна Единого
Вы попадете в трансцендентный мир только после того, как вначале забредете в тупик, где перед вами стена. Эту стену призвано разбить мышление. Это неизбежно должно случиться, и на это есть причина. Дело в том, что наш ум создан оперировать противоположностями: свет – тьма, добро – зло, внутри – снаружи, субъективное – объективное. Название этой игры – двойственность. Бога однако невозможно описать, находясь в состоянии двойственности. Он не здесь и не там, но – повсюду. Он не знает ни того, ни сего, но – знает все. Если заимствовать метафору из ведической традиции, то поиски Бога сродни жаждущей рыбе, которая ищет воду, чтобы напиться. То, что вы ищете, – вокруг вас, но вы этого не понимаете. Рыба должна выпрыгнуть из воды и найти место, не являющееся океаном. Мы не можем выпрыгнуть из будничного мира, чтобы найти место, не являющееся двойственным. Бог – и это следует признать – одновременно всюду и нигде.
Похоже на то, что поиски Бога заранее обречены на провал, поскольку наш ум устроен так, чтобы познавать только двойственность. Здесь годится только один метод – тот, который освобождает ум от всех противоположностей. Поскольку у Бога нет противоположности, то вы остаетесь лицом к лицу только с Единым. Это можно обрисовать примерно так. Налицо кризис, и люди мечутся в панике. В роли кризиса может выступать все что угодно: ураган, крах банковской системы, политический переворот. Вас так и тянет присоединиться к общему смятению, но вы говорите себе: «Бога там нет. Он не кризис и не решение кризиса – Он вне их. Он не действие и не бездействие – Он вне их. Он не паника и спокойствие – Он вне их». Анализируя подобным образом каждый ингредиент двойственности, вы обрываете все свои привязки к ментальным постулатам и тем эмоциям, которые они вызывают.
И все же нелегко представить менее подходящее для повседневной жизни, чем этот метод. Постоянное неприятие непрактично, во всяком случае не тогда, когда вам приходится выбирать между A и Б. Чего я хочу на завтрак: овсяную кашу или тосты с кофе? Ни то, ни другое не есть Бог, но завтракать-то надо. Выбор в данном случае неизбежен. Пока мы пребываем в мире двойственности, выбор – сущностная часть жизни. Так что же хорошего в этом Едином, когда оно входит в вашу жизнь и начинает ею управлять? Что, собственно, оно может сделать?
Люди размышляют над этими вопросами, пока окончательно себя не изматывают. С правильного ответа начинается религия. Возвращаясь к корням религии в Индии, мы видим, что она основывалась на уверенности, что Бог творит Вселенную, управляет ею и контролирует ее. Поэтому Бог – источник всего: и любви, и красоты, и истины. Его совершенство нерушимо. Божественный свет струится из каждой былинки и частички этого мира. И тем не менее эта уверенность, вместо того чтобы наполнять людей чувством оптимизма и убежденности, что о них заботятся, воздействовала на них противоположным образом. Они чувствовали себя недостойными рабами Божьими, которых наказывают. Пропасть между совершенством и несовершенством оставалась непреодолимой, и люди в отчаянии глядели на Бога с того берега этой зияющей пропасти.
В конце концов это несоответствие между совершенством Бога и несовершенством мира привело к тому, что космическое яйцо треснуло, и оттуда появился птенец, называемый наукой. Единство было расчленено на разрозненные, но измеримые факты. Психология поменялась. Обычные люди стали возмущаться, что совершенный Бог помыкает ими. В своем блоге Ричард Докинз, обращаясь к своим последователям, приводит причины того, почему он стал атеистом. Вот несколько примеров:
”«Я атеист, поскольку предпочитаю знание, а не мифологию».
”«Я атеист, поскольку не хочу, чтобы меня ассоциировали с отвратительными поучениями и деяниями так называемой миролюбивой религии».
”«Я атеист, ибо, после того как я отверг организованную религию, у “духовности” не осталось опоры, на которой она могла бы утвердиться».
Это напоминает враждебные эмоции заключенного, сбежавшего от тюремщика. Они не становятся слабее даже теперь, спустя четыре столетия после того, как Галилей и Коперник лишили церковь монополии на истину. Беспокойство средневековых христиан по поводу того, что они грешники, перерастает сегодня в произвол и надругательство. Но беспокоятся ли они или гневаются, проблема двойственности остается. Фома Аквинский был прав, говоря, что у всех причин должен быть исток, не имеющий причины, или что миру, наполненному творением, необходим исток, не имеющий творца, или что творец не должен быть сотворен. Наука в принципе имеет в виду то же самое, когда говорит, что у времени и пространства должен быть исток, находящийся вне времени и пространства. Разговоры о Боге превратились в разговоры о физике, а дилемма остается той же.
Преодоление пропасти, отделяющей двойственность от Единого, выглядит как классический случай, когда «вы не можете добраться отсюда туда». И все же существует путь вперед, почерпнутый из мудрых традиций, которые рассматривают Единое не как недостижимого Бога, а как наш первоисток, существующий здесь и сейчас. Прислушайтесь к словам духовного учителя из Южной Индии Нисаргадатты Махараджа, отвечающего на вопросы одолеваемого сомнениями собеседника:
”Я не уверен, что есть реальность.
Ответ. Если ты впустишь в себя изобилие мгновений мира и спокойствия, ты найдешь эту реальность.
Я пробовал.
Ответ. Значит, не был настойчив. Иначе ты бы не задавал такие вопросы. Ты спрашиваешь потому, что не уверен в себе. А в себе ты не уверен потому, что никогда не обращал внимания на себя, а только на свои переживания.
Тон бодрящий – Махарадж мастерски держит спрашивающего на крючке, – но путь вперед становится все более очевиден по мере того, как Махарадж дает более пространные ответы.
”Интересуйся собой, а не своими переживаниями, будь с собой, люби себя; высшее спокойствие обретается лишь в самопознании.
Тот же ответ дает и Веданта, старейшая и самая высокочтимая духовная традиция в Индии: реальность содержится в «я». Чтобы понять, почему этот ответ верен, мы должны самоопределиться в обход этого «я», которое мыслит, чувствует и движется в мире. Оно постоянно порождает сомнения и вопросы. Но если оно уверено относительно реальности, оно обладает гораздо более широким ви́дением. Оно обращается к собственному осознанию, чтобы, отставив в сторону будничные переживания, открыть источник реальности.
Махарадж продолжает наставлять собеседника, говоря о том, сколь жизненно важно устремить свое внимание на осознание своего «я»:
”Будь честен с собой, и ты не будешь чувствовать, что тебя предали. Добродетели и силы – это всего лишь знаки, которыми играют дети. Они полезны в этом мире, но не в состоянии вывести тебя из него. Чтобы выйти за его пределы, тебе нужна бдительная неподвижность, спокойное внимание.
Бог достигается «выходом за пределы», а это и есть определение запредельности. Не существует другого выхода из тупика, где мышление оказывается бесполезным. Его должно заменить спокойное осознание, которое, если захочет, способно выходить за пределы материального и даже тонкого миров.
Докинз и компания напрочь отвергают сам проект «выхода за пределы» как чистую иллюзию. «Я» в этом ряду последнее, чему они доверяют. Мне довелось несколько раз обмениваться репликами с небезызвестным Майклом Шермером, редактором журнала «Скептик», который придерживается непоколебимых материалистических взглядов, но при этом не ведет себя враждебно или надменно по отношению к инакомыслящим.
Помнится, я задал ему вопрос:
– Кто же вы? Что вы собой представляете?
– Я сумма процессов в моем мозге, – ответил он.
– В моем? – акцентировал я внимание на слове «мой». – А кто этот «я», о котором вы говорите? Не хотите ли узнать?
– Не хочу, – ответил Шермер. – «Я» – это иллюзия. Никакого «я» нет, есть только процессы в мозге.
– Если это так, – парировал я, – тогда вы просто зомби и рассказываете мне, как это здорово – быть зомби.
Шермер пожал плечами и улыбнулся:
– Вы пользуетесь языком, чтобы сбивать людей с толку. В ваше отсутствие я никогда не задаю себе подобных вопросов.
Шермер, как и многие атеисты, вовлеченные в движение, прямо-таки очарован метафорой Деннета, применившего определение «зомби» к детерминистическому уму. Не говоря уже о том, что никто из них по-настоящему не верит, что его собственное «я» – это иллюзия. Мы интуитивно верим тому, о чем думаем, и соглашаемся со своей точкой зрения. Если бы не верили и не соглашались, то это было бы все равно как в анекдоте, в котором водитель спрашивает прохожего, где находится бензозаправочная станция, а тот отвечает: «За два квартала отсюда. Но учтите, что я прирожденный лгун».
99 % ученых не испытывают необходимости спрашивать себя: «Почему я – это я?» Им не до этого. Им нужно проводить эксперименты и собирать данные. И все же, несмотря на это, наука тоже оказалась в том самом тупике, где мышление бесполезно. Большой взрыв непостижим так же, как и Бог. Мы не в состоянии представить его себе, поскольку он невидим, безмолвен, ни холоден, ни горяч. (Все эти качества требуют наличия пяти чувств, которых не существуют.) Из Большого взрыва возникли время и пространство, поэтому мы не можем спросить, «где» или «когда» это случилось; оба понятия привязаны к уже сущим или сотворенным времени и пространству. Короче говоря, наука стоит перед проблемой состояния мира до сотворения с пустыми руками, ибо у нее нет заслуживающего доверия способа, как перебраться через эту пропасть.
К счастью, что для одних тупик, для других – открытая дверь. Вам не придется взирать на Бога, увязнув по горло, как в болоте, в этом несовершенном мире. Как раз наоборот: Единое может избавить повседневную жизнь от всех бед и несчастий. В Бхагавадгите Господь Кришна возглашает, что все страдания рождаются из двойственности. Если это так, тогда выход из состояния двойственности – это шаг на пути к выздоровлению. Бог станет полезен и пригоден, как только трансцендентный мир окажется достижим.
Как перебросить мост через пропасть
Вы постоянно перебрасываете мост через пропасть, но просто не знаете об этом. Из безмолвия вы извлекаете звуки, а из тьмы свет. Все, что вы в данный момент воспринимаете – эту страницу, эту комнату, этот дом, – обретают свою реальность только через вас. Как вам это удается? Только за счет того, что вы перебрасываете мост через пропасть. Трансцендентный мир – не какое-то далекое место, в которое вы однажды придете. Это творческая мастерская, куда вы обращаетесь, чтобы найти сырой материал реальности, – как художник, который приходит в мастерскую, где у него хранятся холсты и краски, чтобы посредством их создать картину. Ваш сырой материал – не что иное, как возможность. Возможность осуществляется в уме; через творческий акт проступает реальность. А теперь давайте рассмотрим, зачем нужны три мира:
● Трансцендентный мир – это область беспредельных возможностей. Это начальная точка, колыбель творения.
● Тонкий мир сводит некую возможность до уровня ума в виде образа. То есть на этом уровне нечто реальное отливается в форму.
● Материальный мир представляет результат. Здесь проявляется новая вещь или новое событие.
В сущности говоря, реальны все три мира; это не какие-то конечные точки, где проявляется результат. В зависимости от состояния сознания, в зависимости от того, в каком мире вы обитаете, реальность разительно меняется. Ведическая традиция снабжает людей, населяющих каждый из миров, ясной и понятной картой.
Если вы свободны, безмолвны, в мире с собой и в полном самоосознании, вы пребываете в трансцендентном мире. Подобными свойствами обычно наделены такие люди, как Будда, Христос, махатма, свами, йог, просветленный, пробужденный.
Если у вас творческая натура, если вы одарены богатым воображением, интуицией, проницательностью и вдохновением, вы пребываете в тонком мире. Подобными свойствами обычно наделены такие люди, как визионер, мечтатель, гений, мудрец, провидец, шаман, художник и экстрасенс.
Если вас всецело занимают физические объекты и ощущения, вы обитаете в материальном мире. Общепринятый критерий для такого состояния – нормальный человек.
Как видите, люди живут в многочисленных измерениях. При переходе из одного измерения в другое правила меняются. Если во сне, который является отделом тонкого мира, вас собьет автобус, ваше тело не пострадает. Но оно очень даже пострадает, если это случится в материальном мире. Однако тот факт, что в результате наезда автобуса ваше тело страдает, не доказывает, что материальный мир – единственная реальность. Каждая реальность формирует свой прочный каркас. Если у пианино оборвана какая-то струна, вы не сможете сыграть соответствующую ноту, какое бы вдохновение вами ни владело. Но эта нота по-прежнему существует в вашем уме, ибо тонкий мир предшествует миру материальному. Не будь музыки, никто бы пианино не создал.
Мы не станем забираться в топкое болото метафизики. Вопрос чисто практический и решаться должен практически: что происходит, когда вы перебираетесь через пропасть туда, а потом обратно? Возможность реализуется. Взгляните на эти три возможности, каждая из которых ведет к различному результату.
● Вы хотите придумать имя для австралийского животного, которое носит детеныша в специальной сумке на животе и передвигается по местности большими прыжками. В мире всевозможных слов вы отыскиваете слово «кенгуру».
● Вы хотите увидеть животное, которое соответствует этому слову. В мире всевозможных образов вы отыскиваете картину самки кенгуру, стоящей, опираясь на свой хвост, в то время как из ее сумки выглядывает детеныш.
● Вы хотите потрогать настоящего кенгуру. В мире всевозможных объектов вы отыскиваете живого кенгуру.
Первые два примера проблем ни у кого не вызывают; проблемы начинаются с третьим. Одно дело – отыскивать слово или образ, и другое – отыскивать живого кенгуру; мол, это не одно и то же. Но я могу убедить вас, что это то же самое. Из чего создается кенгуру? Из чувственного восприятия. То, как мы его видим, как осязаем, как обоняем, его вес и плотность, его форма и повадки – все эти качества, совмещенные должным образом, создают в нашем сознании образ кенгуру; и то, каким его создало наше сознание, таково и само животное.
Я понимаю, что тот образ, который я описываю, возможно, вызовет у вас чувство брезгливости, поскольку мы признаем, что «само собой разумеющийся» кенгуру существует и без нас. Однако доказательств этому нет и никогда не было. Это просто некий аспект психологии определенности – постулировать, что фиксированный мир населен прыгающими кенгуру. И психологию определенности мы должны сменить на психологию творчества. Творец постоянно реализует возможности. Все, что для этого нужно, – чувствовать себя как дома в каждом из трех миров творческого процесса.
Трансцендентный мир. Вы здесь как дома, когда способны познавать все возможности. Ваше осознание открыто. Вы связаны с истоком. Ваше сознание слито с сознанием Бога.
Тонкий мир. Вы здесь как дома, когда остаетесь преданными своей мечте. Вы доверяете себе и смело идете туда, куда ведет вас ум. Вы не повязаны сопротивлением, возражениями, скептицизмом и жесткими убеждениями. Вдохновение является обычным аспектом вашего существования.
Материальный мир. Вам комфортно в вашем личном мирке, в вашей персональной реальности. Вы несете ответственность за нее. Вы считываете этот мир как отражение вас самих и того, что происходит «внутри». По мере того как меняется и смещается это отражение, вы следуете за изменениями, происходящими внутри вас.
Qualia и творец
Сложите все это вместе, и вы получите представление о тех особых отношениях, которые существуют между людьми и Богом. Это творческие отношения. Именно они являют собой мост, переброшенный через пропасть между несотворенным и сотворенным. Надеюсь, что теперь эти особые отношения более не кажутся вам странными.
Чтобы облегчить вам доступ в миры, которые большинство людей считает мистическими, а потому неизмеримо далекими, я старался пользоваться обычными словами. Единственный технический термин, который я хочу (впервые) здесь ввести и который сделает вас творцами, куда более уверенными в себе, – это qualia. Qualia – латинское слово, по существу означающее «качество», но не качество товара, а качество чувственного восприятия, то есть вид, звук, осязаемость, вкус и запах предметов. В более широком смысле qualia вполне может быть применимо и к ментальным явлениям. Красный цвет розы в цветочном магазине – это qualia, но этим же термином можно назвать и красный цвет розы, воспринимаемой ментальным оком. Центр в мозге, визуально воспринимающий розу там, «снаружи», или здесь, «внутри», и называемый зрительным отделом коры головного мозга, равным образом обрабатывает оба явления.
Да, возможно, ментальный образ розы не так ярок и более бледен в сравнении с реальной розой, но эта бледность пленяет порою более, чем красочность настоящей розы, ибо шипы ментальной розы не могут уколоть до крови. Яркость или бледность – не это главное. Главное – что тот же самый процесс творит розу «внутри» и «снаружи». Кто не знает, что сны подчас бывают такими живыми и насыщенными, что вы просыпаетесь разочарованными, ибо реальный мир по сравнению с виденным во сне представляется блеклым и плоским! Художникам и мастерам слова это несходство иногда кажется несусветно далеким, что и побудило Джона Китса написать такие строки: «Услышанная музыка сладка, но слаще – недоступная для слуха»[2].
Персональной, то есть лично вашей, реальность делает тот неповторимый способ, сообразно которому вы смешиваете и совмещаете между собой различные qualia. Не найдется и двух человек, которые бы делали это одинаково. Возьмите, к примеру, такое будничное явление: вы идете по улице и вдруг видите, что прямо на вас мчится большая черная собака. Два человека (обозначим их как A и Б) воспримут это событие совершенно по-разному. Здесь налицо две возможности. Допустим, что собака укусила А, и он в таком случае, помня боль от укуса, будет впредь избегать собак, воспринимать лай черной собаки как угрозу, а ее открытую пасть – как признак агрессии. Б, если он хозяин собаки, будет по-прежнему любить ее, радоваться, что его убежавшая собака вернулась, воспринимать ее лай как приветствие, а открытую пасть – как улыбку. Перед нами две реальности, и каждая слагается из тех qualia, которые подгоняются друг под друга, как части пазлов.
Сами вы не замечаете, как накапливаете опыт, ибо творение совершается мгновенно. Чтобы увидеть две складывающиеся части головоломки, нам необходимо сделать снимок, остановив поток времени, и разрезать целую картинку на множество малых ингредиентов. В принципе, если расширять qualia до известного предела, то все обратится в некий ингредиент, включая чувства, ощущения, воспоминания и ассоциации. Каждое переживаемое событие собирается из множества qualia. Картина сама собой не собирается. Это только так кажется.
Чтобы стать творцом и сыграть ту роль, ради которой вы и родились, вы должны взять под контроль весь свой жизненный опыт и все свои переживания. Именно вы выбираете, какую qualia куда приладить. Если вы боитесь собак, накопленный вами прошлый опыт подпитывает этот страх; чтобы избавиться от этих впечатлений, их нужно заменить новыми. Точно так же, чтобы избавиться от фобии, вам нужно постепенно перенастроить устоявшуюся реакцию мозга. Если вы видите, как прямо на вас мчится большая черная собака, у вас нет времени сформировать новую реакцию. Страх можно рассеять только постепенно, делая один маленький шажок за другим: разглядывая снимки собак, которые вам нравятся, посещая магазины или базары домашних животных, гладя дружественно настроенную к вам собаку, удерживаемую на поводке, и т. д. Еще более решительный шаг вперед – взять под контроль свои ментальные реакции. Страх – состояние фиксированное, «замороженное». В вашей власти «разморозить» его и сделать более пластичным. Представьте пугливую собаку, затем мысленно сделайте ее большой или, наоборот, маленькой и медленно погоняйте этот кадр туда-сюда: эта разновидность ментального «фотошопа» научит вас искусству управления и поможет сделать необходимый шаг, когда не страх будет повелевать вами, а вы будете повелевать страхом.
Страх – внутреннее явление. Ну, а как тогда быть с внешней собакой? Разумеется, вы не создали добермана-пинчера из ниоткуда, хотя именно из ниоткуда он и явился. Собака формируется из молекул и атомов, которые, в свою очередь, формируются из субатомных частиц, мерцающих в пределах и вне квантового поля. «Вне» означает, что они входят в состояние, предшествующее творению. Они возвращаются к тому истоку, который вне времени, пространства, материи и энергии. Здесь не существует ничего, кроме возможностей. (Если прибегнуть к технической терминологии, субатомные частицы, которые исчезают из материального мира, пребывают в «виртуальном» состоянии.)
Этот цикл перевода всего сущего из несотворенного в сотворенное состояние вершится постоянно; это основной ритм природы. Мозг тоже обрабатывает реальность циклически, включаясь и выключаясь тысячи раз в секунду. Здесь ключевым фактором является синапс – зазор между двумя нейтральными соединениями. Химическая реакция этот зазор перекрывает (состояние включения), а затем синапс вновь восстанавливается для следующего сигнала (состояние выключения). Существуют и другие базовые переключатели, завязанные на позитивные и негативные заряды ионов, проходящие через клеточные мембраны нейронов, однако шаблон при этом остается тем же. С точки зрения нейроученого, присущая мозгу способность обрабатывать реальность представляется невероятно сложной. Как миллионы отдельных сигналов, звучащие, подобно инструментам оркестра, из всех участков мозга, затем слагаются в единую картину мира? Никто этого не знает, даже отдаленно, ибо когда вы изучаете мозг, то видите, образно говоря, пианино, на котором играет невидимый пианист: каким-то образом 88 клавиш приходят разом в движение, рождая музыку. Правда, в этом случае то вспыхивает, то гаснет квадрильон синаптических соединений (именно такое количество соединений, согласно подсчетам, происходит в мозге взрослого человека).
Наблюдение за ними ничего не говорит нам о том, как возникают зрение, слух, вкус, осязание и обоняние. Что бы ни происходило в том зазоре, который отделяет творение от истока творения, все это вершится незримо. Мы этого не видим; видим лишь физический результат. И еще меньше мы понимаем, как двум клеткам мозга, каждая из которых содержит тот же набор ДНК и излучает те же химические и электрические сигналы, удается производить слух в одной части мозга и зрение в другой.
Вполне очевидно – если только вы не ослеплены фанатичной преданностью материализму, – что клетки мозга сами по себе не видят и не слышат. Этот факт подтверждается простейшим тестом: если вы заглянете внутрь мозга, то увидите, что он темен и безмолвен. Но ведь что-то же рождает пылающие закаты и удары грома, не говоря уже обо всех прочих пленительных видах и звуках мира. Это что-то – нечто сугубо личное; оно творит мир прямо в эту секунду. Генезис – это то, что существует сейчас, а не то, что происходит в мозге.
Творец за кулисами – это сознание. Оно пользуется мозгом, как пианист – инструментом. Чего бы ни захотело сознание, это становится сущим. А то, что оно блокирует, так и не рождается на свет. Этот выбор совершается вне зрения, но не вне ума. Для чего вам глаза? А для того, чтобы ум мог видеть; раз он хочет видеть; раз он хочет видеть, то он и создал себе с этой целью глаза, как создал уши, нос, вкусовые рецепторы и всю механику перцепции.
«Быть такого не может! – возразит скептик. – Эволюция создавала человеческий глаз на протяжении миллиардов лет, начиная с импульса одноклеточных организмов, стремившихся к свету». Подобное возражение не выдерживает никакой критики. Это все равно что сказать, что клавиши пианино были изобретены до того, как родилась музыка. Пианино – инструмент, созданный удовлетворять желание ума, жаждущего музыки. Человеческий глаз – инструмент, созданный удовлетворять желание ума, жаждущего узреть сотворенный мир.
Все другие qualia укладываются в тот же шаблон. Сознание сотворило осязание, чтобы чувствовать сотворенный мир, слух – чтобы слышать сотворенный мир, и т. д.
Религия часто выступает как хранилище иррационального мифотворчества. При этом библейское сказание о сотворении мира верно отражает один очень важный момент: Бог замыслил творение и стал его частью, чтобы радоваться ему. Адам и Ева, читаем мы, «услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня» (Быт. 3:8). Если перевести это в современные понятия, мы бы сказали, что сознание наполняет мир. Зрение, слух и все другие качества возникли с тем, чтобы вселенский ум мог познавать себя.
Религия тоже права, но она верно отражает другой важный момент: у творческого процесса нет ограничений. Реальность пластична, как и сон. Если вы забываете об этом, реальность начинает «замерзать», и отсюда до мира, столь неподвижного и так замкнутого на себе, что все другие измерения исключаются, только один шаг. Классический пример подобного рода можно найти в Средневековье, когда католическая церковь обвинила Галилея в ереси, ибо он поддерживал идею, что Земля вертится вокруг Солнца, – в противовес геоцентрической идее, поддерживаемой церковью, согласно которой Земля – неподвижный центр Вселенной. Галилей предстал перед судом инквизиции в 1633 году, и судьи «заставили его под страхом пытки встать на колени и громко прочесть длинное унизительное отречение от своих идей, говоря, что он “отказывается, проклинает и ненавидит” гелиоцентрическую теорию». (Не знаю, насколько это верно, но легенда утверждает, что, как только Галилей встал с колен, он промолвил: Eppur si muove… («А все-таки она вертится…»)
Физик Дэвид Дойч, а с ним и многие другие ученые, расценивает испытание, которому подвергся Галилей, как победу, добытую им в ходе непосредственного наблюдения за небесными светилами. Галилей оскорбил веру и верующих, дав понять, что труды Божьи можно предугадывать с помощью математических вычислений. В дальней перспективе это было предвестие наступления великой эры науки. Пока же Галилей был осужден и подвергнут домашнему аресту. Впрочем, этого было достаточно, говорит Дойч, чтобы возник устойчивый страх, что наука в средиземноморском бассейне будет задавлена на многие века. Но здесь он делает одну очень важную оговорку.
Исходя из того, что инквизиторы верили в божественное откровение, говорит Дойч, «их мировоззрение было ложным, но не алогичным». Одно верное наблюдение о движении планет, то, которое сделал Галилей, не могло как-то ограничить или ущемить Бога. «Как они сами выразились, Бог мог бы воспроизвести те же наблюдаемые результаты бесконечно различными способами». Теорию Галилея, касающуюся Солнца и планет, можно назвать высокомерной, коль скоро она претендовала на то, чтобы быть «методом познания, основанным на не лишенных ошибок наблюдениях и рассудочном выводе, какой именно путь Он (Бог) выбирает». Пути Божьи бесконечны и неизмеримы; пути человека конечны и измеримы.
Язык, которым пользуются церковные власти, неприятен ученому, но осуждение Галилея, если вынести наружу то, что спрятано глубоко внутри, – это один из важнейших моментов восточных мудрых традиций. Видимый мир – это мир внешней видимости. Если видишь перед собой одну внешнюю видимость, это ничего не говорит о том, что на деле представляет собой творение. [Даже Земля, вращающаяся вокруг Солнца, – это только видимость. Если встать на краю Млечного Пути, то окажется, что вся Солнечная система вращается вокруг центра галактики. А если встать в начальную точку Большого взрыва, то окажется, что Млечный Путь стремительно несется прочь от всех других галактик (ибо Вселенная расширяется), унося с собой и Землю. В самом деле, движение Земли, как утверждали инквизиторы, можно описывать в бесконечных перспективах.] Древние ведические провидцы выражают это в виде понятия «майя», что обычно переводят как иллюзия, но это больше чем иллюзия. Майя – это богиня, соблазнительное очарование которой искушает ум поверить, что нереальное реально. Все, что она показывает нам, не заслуживает доверия. Мы настолько заворожены зрелищем жизни, что забываем о том, кто все это создал, – нас самих. Поэтому мы должны вложить нашу веру в творческий процесс.
И тогда Бог обретет смысл и значение бо́льшие, нежели все другое в мироздании, ибо Бог – это слово, которое мы применяем к источнику творения. Нет особой необходимости поклоняться этому источнику, хотя почтительного уважения, если только мы не откажем в нем, он определенно заслуживает. Необходимо другое – соединиться с ним. Там, по ту сторону пропасти, в трансцендентном мире, есть несколько необходимых аспектов, которые сотворить невозможно – ни руками, ни с помощью воображения, ни мыслью.
Аспекты трансцендентного мира
● Чистое осознание.
● Чистый разум.
● Чистое творчество.
● Бесконечный потенциал.
● Ничем не связанные способности.
● Блаженство.
● Самоорганизация.
● Бесконечная корреляция.
● Виртуальное состояние материи и энергии.
Это наиболее подходящие понятия, которые ум в состоянии изобрести, взирая на Единое по ту сторону пропасти. В этом списке нет ни одного религиозного термина; он строго касается только сознания и того, как оно действует. Сознание всегда творчески-разумно. Оно взаимосвязано с квадрильоном мозговых соединений или с пятьюдесятью процессами, производимыми клеткой печени. В то же время оно следит за всеми синхронно совершающимися видами деятельности (давая возможность дышать, переваривать пищу, ходить, беременеть, думать о своем ребенке и чувствовать себя счастливой одновременно).
Когда бы ни начал любой из этих аспектов расцветать и распускаться, вы сразу отыщете Бога. Бог вступает в повседневную жизнь только так. Когда вами завладевает мощный творческий порыв, вы испытываете небывалое вдохновение, что можно транслитерировать как «вдох духа». И не важно, что ваше вдохновение находит выход в том, чтобы печь булочки, тогда как у Микеланджело оно нашло выход в том, чтобы расписывать потолок Сикстинской капеллы. И в том, и в другом случае в материальный мир был привлечен такой аспект Бога, как чистое творчество. Вдохновение, осеняющее святого, – из того же источника. Когда святой Франциск Ассизский говорит: «Если Бог действует через меня, значит, Он может действовать через любого», он высказывает истину о том, каким образом чистое сознание приходит в этот мир – через каждого из нас. Никто не обязан следовать тем же творческим путем. Святой Франциск предпочел выразить свой опыт в строках, полных смирения, отказа от утех плотской любви, милосердия и преданности. Микеланджело предпочел искусство, красоту, благородство и великолепие. Все это qualia, и такие же qualia – ингредиенты, из которых слагается все познание и весь опыт.
Но если вы еще раз посмотрите на предложенный список, то аспекты, перечисленные там, не qualia. Они более фундаментальны, чем любой опыт или любое познание. На них покоится само бытие. Без разума ничего не могло бы быть понято. Без творчества ничего не было бы новым. Без организующей силы все пребывало бы в состоянии хаоса. Из всех прочих только один аспект Бога кажется не на своем месте – блаженство. Разве блаженство не ощущение счастья, которое намного меньше божественного? Но с точки зрения буддистов и ведических мудрецов, предшественников христианских святых, блаженство (ананда) – это вибрация творения, тот лежащий в его основе динамизм, который пронизывает мир как жизненность, желание, экстаз и радость.
Итак, разве не вы сотворили большую черную собаку, мчащуюся прямо на вас? Да, вы. Не «вы» как индивидуум, а «вы» как агент самого сознания. Цепляние за индивидуальность вызывает замешательство. Волна ударяется о белые утесы Довера и спрашивает: «Разве не я сотворила все это великолепие?» И да, и нет. Океан подмывает берег; каждая волна играет свою роль. Вы всегда были существом вселенским, и расценивать себя как-то иначе было бы нереально. Это наиболее четко проясняет вот такой ведический образ. Когда океанская волна вздымается вверх, она говорит себе: «Я – отдельный индивидуум», а когда она опадает, она говорит: «Я – океан». Как творец, вы вздымаетесь из океана сознания и создаете собственную реальность. Когда же вы заглядываете глубоко внутрь себя, вы видите, что сливаетесь с океаном сознания. Именно сознание через вас творит реальность, не покидая пределов трансцендентного мира.
В конце концов, чтобы познать Бога, вам нужно вспомнить и забыть. Забыть иллюзию, что вы отделены, изолированы, бессильны и брошены на произвол судьбы в бескрайнем космосе. И вспомнить, что вы сновидец, находящийся во власти сна. То, что вы воспринимаете пятью органами чувств, не адекватно реальности. Поднимитесь над игрой теней, в которую вовлечены видимые формы и обличия, – и реальность радостно встретит вас, как выразился Руми, в «мире, слишком обильном, чтобы о нем говорить». Войдите в этот мир всех мыслимых возможностей. Умение воплотить их в жизнь – великий дар. Дар, исходящий от Бога.