Молодая мать просыпается среди ночи от плача младенца и встает с постели, чтобы его накормить. Сидя в кресле-качалке и кормя ребенка, она ощущает чудесное единение с ним.
Женщина поражается силе своей материнской любви, ведь никогда прежде она ничего подобного не испытывала. Ей кажется, что она никогда не была так счастлива и довольна своей жизнью. В конце концов, младенец, наевшись, засыпает. Мать укладывает его в колыбельку и возвращается к себе в спальню.
В это время муж безмятежно спит, даже не заметив ее отсутствия. Сначала жена испытывает чувство сожаления, ведь он упустил момент этой восхитительной близости. Но если ей не удается заснуть сразу, то у нее возникает чувство обиды на мужа. Если ребенок снова заплачет и ей придется вновь вставать и идти к нему, отношение жены к мужу начнет меняться.
• «Счастливчик! Ему не приходится вскакивать посреди ночи. Завтра он будет чувствовать себя выспавшимся и отдохнувшим, а я целый день буду умирать от усталости. Несправедливо, что груз грудного вскармливания целиком ложится на плечи матери! Как же мне хочется разбудить его, чтобы он понял, каково мне приходится».
К этому моменту она уже настолько полна гнева и обиды, что от этого заснуть ей еще тяжелее.
Хотя в мыслях этой женщины есть доля правды, это не объясняет силы ее гнева. Некоторые молодые матери просят своих мужей иногда кормить ребенка из бутылочки, но это не уменьшает раздражения. Даже супруги, которые более или менее справедливо делят обязанности по уходу за детьми, порой обижаются друг на друга. Каждому кажется, что его доля ответственности слишком велика. Помимо историй моих клиентов я слышал и рассказы друзей, ставших родителями. У меня самого трое детей. И я точно знаю, что гнев и обида – это неотъемлемая часть родительства.
Что же с нами происходит? Матери (а иногда и отцы, которые соглашаются кормить детей из бутылочки) обижаются на то, что им приходится вставать среди ночи и не высыпаться из-за кормления младенца. Они не осознают (а если кто-то скажет им об этом, то они сразу уйдут в отрицание), что в них кипит гнев на те лишения, которые влечет за собой уход за ребенком. Им приходится жертвовать сном и другими личными потребностями, а это очень нелегко. Это неразумно и несправедливо, но они злятся даже на самого ребенка. Ни наша культура, ни психологические книги не готовят нас к этому. Напротив, везде пишут, что молодые родители испытывают по отношению к младенцу исключительно любовь и умиление, а те, кто ненавидит своих детей, – ужасные люди, склонные к насилию.
По своему опыту могу сказать, что невозможно избежать гнева и обиды после рождения малыша. Это колоссальная ответственность и огромные жертвы в отношении личной свободы. Даже когда ребенок долгожданный, постоянный недосып берет свое. Молодая мать чаще всего обижается на мужа, вместо того чтобы обижаться на беспомощного и нуждающегося младенца, из-за которого она не высыпается. Это идеальный пример замещения. Чувство вызвано одним человеком, но направить его на этого человека неприемлемо или опасно. Поэтому происходит замещение, и чувство переносится на другого.
Отцу гораздо легче справиться с направленным на него гневом, даже если он ощущает несправедливость. На мой взгляд, одна из самых важных и недооцененных обязанностей отца – принятие на себя гнева жены, когда она не должна вымещать его на ребенке. Защитный механизм замещения позволяет ей изменить фокус сильного чувства, которое может напугать и причинить вред ребенку, направив его на кого-то (надеюсь) более стойкого.
Приведу и обратный пример замещения, когда оно может навредить отношениям. Отец новорожденного чувствует, что «оказался в стороне» из-за младенца, и начинает испытывать ревность, ведь жена теперь все свое внимание уделяет ребенку. Нормальная сексуальная жизнь в такой ситуации неизбежно страдает, а после родов, вероятно, вообще прекращается. Несмотря на радость отцовства, муж бессознательно ощущает гнев и обиду из-за таких лишений. Он злится и на жену, которая его «бросила», и на ребенка, который занял его место в центре внимания супруги.
На работе он срывается на своих коллег, которым неожиданно становится тяжело с ним работать. Недосып (даже если мужчина не поднимается кормить ребенка) усугубляет ситуацию. Когда что-то идет не так – например, нарушены сроки или проект не соответствует стандартам качества, – мужчина винит во всем коллег и постоянно злится. Он чувствует, что не может излить свой гнев на жену и ребенка, и у него происходит замещение – злость переносится на коллег. Они чувствуют, что он срывается на них, хотя не всегда понимают истинную причину такого поведения. Если такая ситуация продолжается достаточно долго, это может безнадежно испортить рабочие отношения.
Этот защитный механизм превращает неприемлемое чувство или импульс в его полную противоположность. Представьте себе политика или религиозного консерватора, который выступал резко против гомосексуализма, а потом был застигнут со своим любовником. Пресса часто называет (причем ошибочно, как я вам объясню позже) это примером реактивного образования. Самые известные случаи: Джордж Рекерс (он нанял молодого человека из Rentboy.com[26], чтобы тот «носил его багаж» во время передвижений по Европе); пастор Тед Хаггард из Колорадо-Спрингс (три года существовал в сексуальных отношениях со своим «массажистом»); Ларри Крейг, бывший сенатор от штата Айдахо (он заигрывал с полицейским под прикрытием в мужском туалете аэропорта Миннеаполиса).
Обсуждая подобные скандалы в шоу с Доктором Дрю[27] в 2011 году, один клинический психолог некорректно назвал их идеальным примером реактивного образования, когда человек публично демонстрирует агрессивную позицию, выражающую ненависть к другой стороне своей натуры. Но реактивное образование, как и все защитные механизмы, является бессознательным процессом. Если мужчина осознает свое желание гомосексуальных отношений, одновременно выступая за традиционный брак, то его поведение следовало бы назвать лицемерным.
С другой стороны, если человек – предположим, пастор или политик – занимает антигомосексуальную позицию и пропагандирует преследование геев, или если мужчина избивает посетителей гей-баров, не осознавая своего сексуального влечения к ним, то это является явным примером истинного реактивного образования.
Более знакомый пример – сильное отвращение и непереносимость сигаретного дыма, которые испытывают бывшие курильщики. Прежде чем человек решает бросить эту привычку, вкус и аромат табака доставляют ему удовольствие. В самом начале своего пути отказа от сигарет ему было мучительно находиться рядом с курильщиками – отчасти потому, что запах дыма казался для него привлекательным. Спустя несколько месяцев, когда человек окончательно расстается с этой привычкой, у него формируется непереносимость этого запаха. Это и есть реактивное образование.
Мы снова видим, что защитный механизм может быть полезен. Хотя на каком-то уровне людям хочется вернуться к курению, но сознательное отвращение не дает им это сделать. Если вы встречали таких бывших курильщиков, то, возможно, ощущали раздражение: вам было непонятно, почему человек устраивает такой скандал и подвергает критике тех, кто делает то же самое, что недавно делал он сам. Подобная сила отвращения – явный сигнал действия защитного механизма.
Отто Фенихель давно заметил, что реактивное образование как защитный механизм часто становится неотъемлемой частью личности человека[28]. Оно обеспечивает длительную защиту от определенной стороны его эмоциональной жизни (в противоположность, скажем, отрицанию, которое обычно фокусируется на одном конкретном факте или чувстве). Типичный культурный стереотип – скромница, поведение которой успешно маскирует сексуальные импульсы, которые ее пугают.
Будучи психотерапевтом, я часто сталкивался с реактивным образованием как аспектом характера, когда проблема была связана с гневом и агрессией. Молодая женщина по имени Николь обратилась ко мне из-за глубокой депрессии, неконтролируемого употребления сильнодействующих препаратов и склонности к самоповреждению. Она часто резала себе руки и ноги бритвой. Николь постоянно повторяла, что очень хочет быть «хорошим человеком». Она считала себя добрым и чутким человеком. Девушка работала в приюте для животных и с трепетом говорила о своей любви к братьям нашим меньшим.
В самом начале нашей терапии Николь рассказала мне историю из детства. Школьники нашли на игровой площадке раненую птицу и начали тыкать в нее палками и всячески мучить. Николь пыталась спасти ее, умоляя детей остановиться. Спустя много лет, рассказывая мне об этом, она плакала. Николь не понимала, как люди могут быть настолько бессердечными и жестокими. Сквозь слезы она рассказывала мне, как смеялись те дети, мучая несчастную птицу.
Со временем мне стало ясно, что Николь были свойственны приступы сильного гнева и садистские наклонности, которые она обращала на собственное тело, а не на других людей. Жестокая сторона собственной личности казалась ей невыносимой и пугающей, и поэтому Николь прибегла к реактивному образованию – стала «хорошим человеком». Этот образ воплощал в себе совершенно противоположные чувства и черты. Она любила животных, с удовольствием заботилась о них и осуждала проявления жестокости в других людях.
Я часто слышал от разных клиентов: «Каковы бы ни были мои проблемы, но я хороший человек» – или: «Я очень хочу быть хорошим человеком». И действительно, они занимались благотворительностью, работали в церкви, посвящали себя общественной деятельности, становились волонтерами. Внутри собственного мира они считали себя добрыми самаритянами и даже святыми. Однако когда такая деятельность становится