Серийные убийства на основе страха
В 2007 году в провинции Южная Чолла, в городе Посон, случилась страшная трагедия. Рыбак О, к тому моменту уже семидесятилетний старик, убил двух студентов (парня и девушку), приехавших путешествовать, а через месяц убил еще двух двадцатилетних туристок, посадив их в свою лодку.
Первая пара погибших, парень и девушка, прогуливались по берегу моря и сами подошли к рыбаку О – они заметили его лодку и попросили поплавать по морю. Рыбак доброжелательно пообещал прокатить их бесплатно. Когда они сели в лодку, рыбак направился к делянке, где добывал осьминогов. Засмотревшись на девушку, он ощутил сильное желание овладеть ею, поэтому он решил избавиться от парня, сбросив его в воду. Оказавшись в воде, молодой человек сразу же поплыл обратно к лодке – тогда старик взял в руки палку в виде крюка, которая используется для вылавливания рыбы, и убил парня, нанеся ему многочисленные удары этой палкой. После этого рыбак попытался изнасиловать девушку, но у него ничего не вышло, и тогда он поступил с ней точно также – сбросил в воду и забил крюком.
Как только студенты перестали выходить на связь, их семьи заявили в полицию о пропаже детей. Через два дня было обнаружено изувеченное тело девушки, а спустя еще два дня – тело парня.
Через месяц после этого события в розыск были объявлены еще две девушки. Они точно так же повстречали на берегу моря рыбака, продающего осьминогов. Во время разговора он уговорил их поплавать в море. Старик посадил путешественниц в свою лодку и отправился по хорошо известному ему маршруту. По пути он попытался изнасиловать их, но снова потерпел неудачу. На следующий день было обнаружено тело первой девушки, а через день – тело второй девушки. В конце концов, старик был арестован.
На момент задержания рыбаку О было семьдесят лет. Почему же двадцатилетний парень и три молодые девушки не смогли дать отпор старику и погибли? Здесь также кроется психологическая проблема. Когда я приехал на место происшествия и осмотрел лодку, ситуация стала более понятной: это была крохотная рыболовецкая шлюпка, рассчитанная изначально только на одного человека. Местные жители спросили, плавал ли я на такой лодке когда-нибудь, я ответил, что нет – и тогда они объяснили мне особенность таких шлюпок. Если человек впервые оказывался в такой лодке, то каким бы молодым и сильным он ни был, на вздымающихся волнах посреди моря он ни на что не будет способен, кроме как сидеть, вцепившись обеими руками в борта этого суденышка. Новичку в такой лодке совершенно невозможно одновременно удерживать равновесие и двигаться по своему усмотрению. Что касается преступника, то он всю свою жизнь провел в море именно в такой лодке и ему не составило труда активно действовать.
Находясь в шлюпке, где тяжело удержать баланс, к тому же в открытом море, где нет никого, кто бы мог прийти на помощь, жертвы были охвачены ужасом. Этот страх сопровождался также физической болью, поэтому они не смогли логически оценить ситуацию и оказать сопротивление. Одновременно с этим семидесятилетний старик всего лишь одним рыболовным крюком смог устрашить своих жертв, даже не готовясь к преступлению заранее, т. е. не имея в запасе никакого хитрого плана или особых орудий. Проведя всю жизнь на море, он легко и ловко умел пользоваться этим крюком при любых погодных условиях. То есть его преимуществом и орудием в преступлении стала психология жертв, подчинившихся страху, и обстановка с более выгодными для него условиями.
Как в день самого преступления, так и в те дни, когда были обнаружены тела жертв, рыбак О как ни в чем не бывало проводил время на рынке, продавая улов осьминогов. Когда его арестовали и спросили о причинах убийств, старик попытался сначала схватиться за сердце, но потом вполне будничным голосом ответил, что совершил эти убийства из-за оказанного ему сопротивления со стороны жертв. А также добавил, что никакой его вины в этом нет, а виноваты сами жертвы, ведь именно они уговорили старика прокатить их на лодке. Такой ответ ясно показывает наличие у преступника склонности к типичной психопатологии.
Коварная и настойчивая стратегия психопатов
Однажды, когда шел сильный ливень, девушка стояла у дверей подъезда, собираясь отправиться на работу. В это же время у подъезда находилась машина. Вдруг ее окошко опустилось, и мужчина за рулем приветливо обратился к девушке: «Как же сегодня льет, а вам наверное на работу надо?» Девушка без задних мыслей ответила, что ей действительно нужно на работу. Тогда мужчина поинтересовался, как она планирует добираться, и предложил подвезти до нужной остановки. Девушка ответила, что все в порядке: она поедет на метро, которое совсем рядом. Так, невзначай, она сообщила неизвестному человеку информацию о себе. Тогда мужчина тут же отметил, что он тоже живет в этом доме и может по-соседски подвезти ее до метро, раз на улице такой сильный дождь. Как же среагирует девушка? Услышав аргумент: «Я ваш сосед. Давайте подвезу до входа в метро», – девушка расценивает его предложение как вежливый и добрый жест.
Есть очень важное понятие в культурной психологии и в исследованиях поведения людей – так называемый культурный контекст. Культурный контекст обозначает способ общения, по-разному проявляющийся в зависимости от культуры человека. Он делится на два вида: культура с высоким контекстом и низким контекстом. В общении и во взаимоотношениях культура с высоким контекстом больше фокусируется на обстановке и фоне, чем на содержании слов, их значении. А культура с низким контекстом, наоборот, больше фокусируется на самом сообщении собеседника, чем на ситуации или окружающей обстановке.
Например, я сижу на диване и оглядываюсь по сторонам – и жена говорит мне: «Да вон же пульт, лежит на столе». Подобная ситуация возможна благодаря тому, что между мной и женой уже сложилась культура с высоким контекстом, которая позволяет ей, прожившей со мной бок о бок почти тридцать лет, мгновенно прочитать мои мысли. Если посмотреть на повседневную жизнь престарелой пары, также прожившей вместе много лет, можно заметить много типичных случаев проявления той самой культуры с высоким контекстом. Стоит старику спросить: «Куда же подевалась та штуковина?» – и его старая жена принесет ему именно то, что он имел в виду.
Спешившая на работу девушка, стоя у подъезда, считывает предложение мужчины именно в рамках культуры с высоким контекстом. Когда он сказал, что живет с ней в одном доме, в ее голове произошла расшифровка его слов: раз он живет в моем доме, значит, скорее всего ездит на работу в то же время, что и я, а так как идет дождь, он всего лишь предложил подвезти меня, и за этим ничего больше не стоит.
Девушке становится неловко от такой любезности. В нас с самого детства заложено, что невежливо отказывать человеку в ответ на его добрые и бескорыстные поступки. Поэтому, если кто-то проявляет излишнюю заботу по отношению к нам, мы чувствуем себя неуютно. Девушке необходимо было отказаться, пока это было уместно, но она замешкалась, и тогда мужчина, не давая ей времени на обдумывание, более настойчиво сказал: «Я лишь подвезу вас до станции метро. Не волнуйтесь, я не собираюсь завозить вас в неизвестные места. Высажу прямо у входа в метро. Обещаю». Девушка этого и не спрашивала, но мужчина словно бы опередил ее мысли, заранее стараясь развеять опасения. В такой момент у большинства людей начинает «размываться» контекст, они перестают обдумывать ситуацию критически. С девушкой произошло то же самое. Она начала считать мужчину вполне обычным доброжелательным человеком, который просто решил немного помочь. Но все же она довольно легко и спокойно отказывается сесть в машину и говорит, что собирается пройтись. Мужчина снова, не обращая внимания на ее слова, говорит уже более твердо, будто забивает гвоздь в стену: «Наверное, я кажусь вам не особо приятным из-за того, что у меня старая машина? На улице ливень, и я всего лишь хочу вам помочь. Вам неприятно ехать в подобной машине?» – в этот момент если девушка не сядет в машину, то будет выглядеть плохим человеком, который по не очень приятным причинам отказывает соседу в его добросердечном порыве. Девушка открывает дверь машины и садится в нее.
К подобным ухищрениям прибегали многие серийные убийцы, начиная с Кан Хо Суна. Никто из нас не имеет права критиковать решение девушки, которая села в машину к убийце. Это был хитрый трюк преступника, и девушка – всего лишь жертва, поддавшаяся на его уловку. К сожалению, к зверским преступлениям относятся не только те, в которых преступник, в открытую угрожая оружием, заставляет жертву сесть в свою машину. Хотя поначалу никакого оружия нет, преступление свершается за счет манипуляции и обмана – этот способ, по сути, не менее бесчеловечный. В последнее время именно такие преступления происходят гораздо чаще.
И психопаты, и газлайтеры обладают общей особенностью – они искусно применяют изощренные техники в общении с другими. Известно, что среди психопатов много людей с высокими интеллектуальными способностями. Но важно отметить, что, несмотря на высокий IQ, у них отсутствуют социальные навыки: они не испытывают эмпатию и сочувствие к другим людям, даже когда те сильно страдают. Они неспособны сопереживать.
В одном исследовании взяли две группы: первая состояла из обычных людей, а вторая – из психопатов и серийных убийц. Этим людям показали совершенно одинаковые ужасающие кадры с хлещущей из ран кровью. После этого сделали снимки мозга и сравнили их. На снимках мозга первой группы, в которой были обычные люди, зоны, отвечающие за страх, были по-особому подсвечены, на снимках же второй группы участки мозга не показали никакой реакции. Результат этого исследования подтвердил, что в мозгу подопытных психопатов отсутствовала способность к эмпатии как таковой. Раньше ученые практически не обращали внимания на эту особенность.
То, что у психопатов нет способности к эмпатии, вовсе не означает, что они ничего не знают о боли. Когда они нападают на кого-то, они отлично осознают, насколько больно жертве. Именно поэтому они и совершают свои преступления – чтобы получить удовольствие от вида жертвы, мучающейся под их ударами. Если бы они не знали, что такое страдание, то в нападении не было бы смысла. Психопаты просто не могут сочувствовать своим жертвам, испытывающим страдания и страх. В этом как раз и проявляется их жестокость. Некоторые ученые утверждают, что подобные преступники из-за отсутствия эмпатии на самом деле не понимают, что жертва страдает. Но я уверен, что преступники, с которыми сталкивался я, точно знали о боли, которую испытывали жертвы во время их нападений.
Люди, склонные к проявлению психопатологии, видят и узнают себе подобных. При этом они даже пытаются показать свое превосходство над другими психопатами. Когда прогремели убийства, совершенные Ю Ён Чхолем и Чон Нам Гю, то Ю Ён Чхоль, уже будучи задержанным, приписывал себе убийства, совершенные Чон Нам Гю. Многие психопаты хотят похвастаться «успехами» и не прочь приукрасить свой список.
Искаженное мышление психопатов
Снизится ли количество преступлений, если наше общество станет проявлять больше внимания к подобным психопатам? Общая особенность многих серийных убийц – их замкнутость и изолированность. Многие из них страдают от того, что не являются полноценными членами общества и не имеют социальных связей. Поэтому важно создавать такие меры профилактики, которые помогли бы этим людям вырваться из сложившейся социальной изоляции.
Случай серийного убийцы Чон Нам Гю является исключительным: несмотря на то, что он жил вместе со своей матерью и сестрой, он не был близок с ними эмоционально и не чувствовал себя членом семьи.
Физическое присутствие другого человека не всегда спасает от изоляции и одиночества. Необходимо учитывать и само асоциальное поведение, присущее психопатам. Одной из важных особенностей асоциального поведения является хроническая опустошенность.
Серийный убийца Ю Ён Чхоль страдал от высокой степени пограничного асоциального расстройства и был настолько одинок, что мечтал, чтобы рядом с ним было хоть какое-то человеческое тело, с которым можно было бы поделиться своей печалью. Испытывая сильные чувства опустошенности и одиночества, он не верил, что ему когда-либо удастся завязать нормальные отношения с другими людьми.
Сама по себе изоляция не является преступлением, но изолированный ото всех на долгое время человек вероятнее всего будет готов пойти на страшное преступление. У людей со склонностью к психопатии, по мере отдаления от нормальных человеческих отношений, повышается вероятность совершить преступление при выражении своих отрицательных эмоций.
Серийные убийства делятся на несколько видов. Есть серийные убийства, которые происходят на почве сексуального насилия, а есть серийные убийства, совершенные с целью выражения эмоций. Особенностью серийных убийств в Корее является следующее: несмотря на то, что в них присутствует сексуальное насилие, основная суть таких убийст заключается в жестоком выражении эмоций. Поэтому так часто происходит не просто убийство, но и осквернение тел, с нанесением множества жестоких и «бессмысленных» ран. То есть целью нападения становится не установление господства над жертвой, а выражение накопившихся отрицательных чувств. Серийные убийства начинаются как раз с подобного выражения гнева.
В отличие от спонтанного убийства, уровень агрессии в запланированном убийстве зачастую даже выше. В английском языке существует специальный термин для таких убийств с особой жестокостью – overkill, когда, несмотря на то что жертва уже совсем не сопротивляется и не может оказать никакого воздействия, нападающий все равно наносит множественные удары: 30, 40 и более раз. Когда же происходит осмотр места преступления после задержания преступника, и его спрашивают, сколько ударов он нанес при нападении, он обычно отвечает: «Я ударил 3–4 раза». Преступник не помнит, сколько раз он ударил жертву, потому что он действовал не осознанно. Он совершал это в бессознательном состоянии, также, как и мы, когда пьем воду, делаем звонки и смотрим телевизор в течение дня – совершенно не задумываясь об этих действиях.
Психопаты и серийные убийцы склонны к эгоцентризму и себялюбию. Для них преступные действия являются лишь одним из способов взаимодействия с обществом. Обычные люди чувствуют удовлетворение, когда выполняют общественно необходимый труд, приносят пользу и получают одобрение. Психопаты же расценивают само преступление как своеобразный общественный труд. Они совершают преступления не для того, чтобы любоваться ими или посмотреть, как будет идти расследование, а для того, чтобы получить удовольствие от мысли, насколько люди шокированы их действиями.
В разговоре с Чон Нам Гю я поинтересовался, что он делал, когда не мог найти объект для нападения. Он признался, что шел на место предыдущего преступления и вспоминал, как все было. Он стоял там с закрытыми глазами, восстанавливал в памяти те события – и тем самым воскрешал в себе чувство удовольствия, которое испытывал в момент совершения убийства.
Результаты бесед с сотнями и даже с тысячами преступников, которые обладали склонностью к психопатологии, показали, что ни один из них ни разу не испытывал искренних угрызений совести ни перед своей жертвой, ни перед ее семьей. Как бы долго и запутанно они ни объясняли те причины, из-за которых пошли на убийство, они ни разу не упоминали чувство вины. Если я спрашивал, задумывались ли они хоть раз о судьбе жертвы, большинство старались сменить тему разговора, совершенно не интересуясь поставленным вопросом, или попросту на него не отвечали. Но самым шокирующим ответом был такой: «Этому человеку просто не повезло». Типичная особенность серийных убийц – считать смерть жертвы ее собственной ошибкой. Простая убежденность в том, что человек сам во всем виноват, раз очутился в том месте и не вовремя повстречался с преступником.
Чон Нам Гю на допросе утверждал, что собирался убивать только богачей, но на самом деле его жертвами были самые простые семьи, живущие в трудных финансовых условиях. Когда у него спросили, почему же тогда он врывался в дома бедняков и убивал их, он, ко всеобщему удивлению, отвечал, что это их грех, раз они так жили. Это элементарно: в богатых домах установлены системы безопасности, и попасть туда не так-то просто, а в бедные дома гораздо легче проникнуть, поэтому именно там он смог совершать преступления. Он лишь равнодушно заявлял: это их проблема, если они живут настолько бедно, что не могут позволить себе обзавестись средствами защиты. Помню, как услышав такой вздор, я очень разозлился и даже прервал наше общение, чтобы не выйти из себя при нем.
Человек, за плечами которого были жестокие и бессердечные убийства, легко считывает малейшие изменения в лице собеседника: насколько он эмоционально согласен с ним, или наоборот – сомневается в его утверждении. Как только я захожу в комнату для беседы, не только я анализирую преступника, но и преступник анализирует меня. Поэтому во время разговора с заключенным активно используются невербальные тактики, которые могут оказать психологическое воздействие.
Например, если во время беседы мы сидим за столом, то я могу сесть сбоку от допрашиваемого или по диагонали. Это особенно важно, если я собираюсь беседовать с человеком, который немногословен или не любит смотреть в глаза. Также я убираю пустой стул, стоящий сбоку от допрашиваемого. Если оставить пустующий стул в помещении, то во время допроса у преступника в голове все время будет крутиться и мешать вопрос: «Кто-то еще придет? Еще один следователь объявится?» Такие мысли придадут разговору ненужную тревожность. Поэтому во время беседы я стараюсь учесть все подобные факторы и исключить их возможное влияние.
На самом деле разозлиться и внезапно прервать беседу – это тоже одна из стратегий допроса. Демонстрация того, что я сильно реагирую на слова собеседника, скрывает за собой намерение вытянуть из него еще больше подробностей. Профайлер не пытается убедить преступника в чем-либо, используя красноречие и другие речевые техники, а лишь старается настроить говорящего на то, чтобы он рассказал как можно больше. Во время допроса могут прозвучать совершенно странные вопросы, будто бы неуместные. Сами профайлеры меняются: например, к ведущему допрос профайлеру внезапно может подойти другой, попросить его ненадолго выйти, и тогда новый сотрудник может изменить тему разговора и его тактику на все 180 градусов.
Культурно обусловленные особенности преступлений
У каждого преступления есть свои характерные особенности, а некоторые его черты сформированы под влиянием культуры, поэтому преступления называют зеркалом общества.
Если раньше преступник ходил и разыскивал объект для нападения, то теперь преступления, особенно газлайтинг и сталкинг, заключаются в оказании психологического давления на свою жертву, чтобы она разрушала себя сама. Такой преступник получает несказанное удовольствие и испытывает восторг, когда видит, как жертва страдает и мучается из-за его действий. Но если выбранный преступником объект ни капли не поддается его влиянию на протяжении нескольких попыток, он приходит в смятение и даже может отступить. Поэтому самый главный способ не стать жертвой – не показывать никакой реакции на воздействие нападающей стороны. И это, конечно же, бывает сложно. Даже прямое и ясное высказывание: «Хватит так делать!» – нападающий воспринимает как одну из разновидностей положительных реакций. Даже если жертва уже не в силах терпеть повторяющиеся нападки и поэтому кричит: «Хватит! Отстаньте!» – злоумышленник воспримет это не как выражение отказа, а как то, что жертва наконец-то стала реагировать на него. Преступник воспринимает действия жертвы и ее реакцию исключительно через призму своего эгоцентризма.
Если вам кажется, что вы стали допускать ошибки чаще, чем обычно, что вы стали постоянно чувствовать себя виноватым и спрашивать у других людей, можно ли вам поступить определенным образом, то надо задуматься – может быть, вы попали под чье-то влияние. А если вы заметили, что у кого-то из ваших знакомых появились изменения в характере, что он стал более замкнутым, чем обычно, то вам необходимо как можно скорее вмешаться и предложить ему помощь.
Однако в Корее такое внимание к другим по-прежнему редко проявляется, поэтому даже если кто-то жалуется на то, что стал жертвой сталкера, чаще всего считается, что ничего особенного не происходит – просто кто-то немного ходит следом из-за желания понравиться. На самом деле, к этому нельзя так легко относиться, ведь человек, который пожаловался на это, испытывает в данный момент страдания и неудобства.
Сейчас многие преступления переходят из прямой физической плоскости воздействий в психологическую и эмоциональную. Поэтому внимание окружающих людей к таким случаям стало как никогда важным. Многие отметят: «Да мне и самому непросто живется, верчусь как белка в колесе – где мне взять время и силы приглядываться, что там у других?» Но надо помнить, что общество – это мир, в котором не только я один должен жить хорошо. Если человек не будет включать в свой круг жизни других членов общества – людей, живущих рядом, – то и он сам никогда не сможет жить хорошо. Все мы взаимосвязаны.
В современном мире постепенно, но все более уверенно проявляются признаки индивидуализма: каждый считает, что другие люди не имеют к нему никакого отношения. Современный человек больше сосредоточен только на том, что нужно лично ему, и не стремится принести пользу обществу в целом. Такие изменения тоже являются причиной того, что психологические преступления все шире распространяются в нашем обществе.
По мере развития социума стали чаще происходить преступления не физического, а психологического характера. Типичный пример – цифровое сексуализированное преступление: когда человека снимают в обнаженном виде без его согласия, хранят и выставляют созданный контент – к этому виду преступлений также относятся все действия, нарушающие права и свободы личности в сексуальном плане через виртуальное пространство. Цифровое сексуализированное преступление – своего рода видоизмененная форма убийства, появившаяся с приходом новых технологий. На самом деле, это жестокое и коварное преступление, которое совершают психопаты, прилагая все свои усилия и даже зарабатывая на этом.
Важно отметить, что большинству, кто совершает такие преступления, около 25 лет. Возраст серийных убийц «предыдущего поколения», наподобие Ю Ён Чхоля, Кан Хо Суна и Чон Нам Гю, был примерно от 35 до 45 лет. Сейчас именно двадцатилетние активно совершают цифровые сексуализированные преступления и вызывают множество проблем в обществе. Конечно, жесткое наказание за подобные преступления очень важно, но при этом необходимо менять и сами критерии, определяющие степень тяжести. Существует диапазон, закрепленный Верховным судом и введенный для сдерживания резкого роста преступности, и в соответствии с этим диапазоном судья выбирает меру пресечения по своему усмотрению. Для того, чтобы поменять критерии, определяющие степень уголовного наказания, должно состояться масштабное общественное обсуждение с привлечением юридических специалистов.
В 60-80-е годы прошлого столетия убийство чаще всего носило случайный характер. Конечно, и сейчас такое тоже случается, но гораздо реже. Теперь, даже услышав об единичном убийстве, лично я сомневаюсь, что оно было случайным. Особенно нелегко приходится жертвам цифровых сексуализированных преступлений, чьи страдания могут растянуться на всю жизнь.
Множество людей было доведено до самоубийства несмываемым чувством позора из-за того, что видео с ними было неоднократно скопировано и распространено по всему Интернету без возможности удаления. Люди, не испытавшие на себе последствий подобного преступления, легко критикуют жертв. Но цифровое сексуализированное преступление явно очень жестокое: оно не просто лишает человека текущей нормальной жизни, но и толкает в вечное болото страданий, из которого невозможно выбраться. Требуется также осознать всю серьезность проблемы для общества, которая заключается в том, что возраст преступников, которые совершают подобное, все больше снижается.
Эволюция техники цифровых преступлений
Еще одна из проблем современного мира – это порнохабы, огромные мировые порносайты. В 2019 году в Корее по решению дискуссионного комитета телерадиовещания был закрыт доступ к подобным сайтам внутри страны. Но считается, что к ним по-прежнему можно подключиться с помощью различных ухищрений.
Один из типичных способов: в Телеграме или других соцсетях распространяется контент, а через него открывается доступ к данным отдельных пользователей. У тех, кто на это поддается, начинают требовать информацию личного характера, включая фотографии. Жертвы, находясь в растерянности, чаще всего безропотно предоставляют то, что от них требуют, поскольку верят в добрые намерения человека, сообщившего им о дипфейк-видео с их лицом в Интернете. Преступники же используют этот психологический прием, чтобы получить от наивной жертвы различные подробности. Как только нужная информация оказывается в руках преступника, он начинает использовать ее против самой жертвы: шантажирует ее угрозами, что все расскажет родственникам, друзьям и знакомым жертвы. Попав в такую ловушку, человек готов на что угодно, а преступнику остается лишь диктовать свои условия, подвергая жертву сексуальной эксплуатации или требуя материальное вознаграждение.
Если вы пострадали от такого преступления или знаете кого-то, кто попал в схожую ситуацию, нужно сразу же обратиться в центр поддержки жертвам цифрового сексуализированного насилия. В Корее прием заявлений и консультации проводятся круглосуточно. Цифровые сексуализированные преступления и голосовой фишинг происходят из-за утечки личной информации. Очевидно, что пострадавшие – действительно невинные жертвы, но часто они винят себя в произошедшем. Это и есть психологическая уловка и хитрость преступников, которые делают ставку на то, что жертва постыдится обратиться в полицию и будет держать язык за зубами. Преступник получает полную власть над жизнью человека, постепенно разрушая ее. Ни в коем случае нельзя колебаться и оттягивать неприятный момент обращения в полицию. Необходимо как можно быстрее сделать это, чтобы не дать преступлению приумножиться и охватить новых невинных людей. В полиции помогут принять меры по удалению нежелательного материала, попавшего в сеть. Но самое важное – предупреждать своих детей и обучать их правилам поведения в Интернете.
К сожалению, большинство людей, которые стали жертвами сексуализированного насилия, несмотря на желание заявить в полицию, не решаются на это из-за чувства страха и позора. Преступникам на руку такие мучения и внутренние страхи жертвы. Поэтому крайне важно, чтобы в обществе в первую очередь изменилась оценка и взгляд на подобных потерпевших. Людям, страдающим от самобичевания из-за совершенной ими непоправимой ошибки, недостаточно просто сказать: «Все нормально, это не твоя вина». Фраза: «Ты не сделал ничего плохого» – тоже недостаточна. Мы никогда не сможем по-настоящему представить себе тяжесть их психологической травмы.
По моему мнению, наказание в виде пожизненного заключения бессмысленно, если остается вероятность условно-досрочного освобождения. В Корее при вынесении приговора о пожизненном заключении преступник по прошествии двадцати лет может подать ходатайство об УДО. Если он в течение двадцатилетнего заключения не получит существенных нареканий, то ему предоставится шанс выйти на свободу и снова совершать преступления. Сами критерии условно-досрочного освобождения весьма расплывчатые. И не стоит забывать о субъективности тех, кто принимает подобные решения.
Виртуальные преступления, глубоко укоренившиеся в нашей жизни
Я считаю, что смещение фокуса с физического насилия на эмоциональное носит опасный характер. Физические нападения можно в какой-то степени предупредить. Например, для того чтобы предотвратить взлом и ограбление домов, их оснащают особым охранным оборудованием, устанавливают системы безопасности и тем самым снижают факторы угрозы. Но виртуальное преступление остановить не так просто. Наша жизнь крепко переплелась с многочисленными соцсетями, которые стали практически обязательной формой социального взаимодействия. Подобная беззащитная открытость в виртуальном пространстве приводит к тому, что стало очень сложно противостоять преступным действиям извне. Например, появились бесчисленные атаки и виртуальные преследования, которые мы не в силах отбить.
Многие люди обеспокоены тем, что преступления активно эволюционируют, а закон и уголовное наказание по-прежнему остаются такими же, как и раньше. Я согласен с этими опасениями. Но в действительности за последние несколько лет законодательство в этой сфере поменялось гораздо больше, чем за все предыдущие 20–30 лет. Несмотря на это, изменения в законодательстве не успевают угнаться за общественными явлениями, ушедшими далеко вперед. Конечно, можно радоваться, что был принят «закон Чо Дусуна[41]», поскольку это усилило законодательство касательно сексуального насилия. Но этот закон – всего лишь один яркий пример быстрого реагирования на случившееся преступление. К сожалению, жизнь такова, что невозможно принимать законы, которые противодействовали бы какому-либо новому правонарушению заранее.
Вносить поправки важно, но я считаю более актуальным изменить определение степени и видов уголовного наказания в соответствии с изменениями в обществе, а также необходимо удалить существующие с давних пор обстоятельства, смягчающие наказания. Необходимо работать над общественным восприятием некоторых преступлений, которое я считаю слишком поверхностным.
Я вижу необходимость ужесточения наказания за определенные виды преступлений, но при этом нужно рационально оценивать, о чем именно идет речь. Например, часто человек просто высказывает свое мнение или критикует кого-либо, и это воспринимается неверно. Критика и мнение – совершенно разные критерии отношения. Критика – это своего рода упрек за что-то плохо сделанное, а выражение ложной критики уже считается преступлением. Такое осуждение никак нельзя путать со свободно выраженным мнением.
Необходимо общественное образование с ранних лет, также требуются изменения в сознании в соответствии с преобразованиями в самом обществе. Например, в течение последних нескольких лет, как отражает статистика, резко упало количество ограблений и краж, включая карманное воровство. Одной из причин такого явления стало то, что люди практически перестали носить с собой наличные. С другой стороны, количество преступлений сексуального характера взмыло вверх. Причиной такого роста являются изменения в определении категорий сексуального преступления: то, что раньше таковым не считалось, теперь попадает под заданные параметры. Например, раньше не считалось преступлением тайно фотографировать женское тело. Но сейчас отношение к этому изменилось, и подобные действия соответствующе караются – они расцениваются как настоящее преступление. По мере того, как общество продвигается к правильному пониманию того, что является сексуальным преступлением, а что нет, определение сексуальных преступлений тоже изменяется. Это и приводит к статистическому росту количества таких преступлений.
Некоторые люди, глядя на то, что происходит в Интернете, беспечно надеются, что это никогда не коснется их: «Зачем так реагировать на все что ни попадя и обращать внимание на всякие мелочи?» или: «Ну и не смотрите это. Чего мы только не видели – зачем теперь все подряд объявлять преступлением?» Но достаточно даже одного «камушка», брошенного в беззащитного человека, чтобы заставить его всю жизнь страдать от несмываемого позора, страха и боли. Если рассмотреть вероятность возникновения цифрового сексуального преступления, то можно обнаружить, что большинство добропорядочных граждан не проявляют ни малейшего интереса к подобным видео и фото. Однако я уверен, что даже в эту минуту кто-то сейчас страдает именно из-за такого преступления – и вред от таких злодеяний распространяется и на наших детей. Не стоит закрывать на это глаза и относиться к этому лишь как к чужим проблемам. Нашей общей целью должно стать жесткое пресечение подобных действий.
Кроме того, необходимо избавиться от неправильных оценок, согласно которым жертвы якобы сами виноваты в том, что с ними случилось, и несут ответственность за все это. Очень важно принять и понять позицию пострадавшей стороны, а если мы будем считать, что жертва сама должна преодолеть то, что с ней случилось, то такие суждения станут существенным препятствием для эффективного обсуждения и решения проблемы.
Несмотря на то что цифровые сексуальные действия и незаконная съемка сами по себе являются преступлениями, еще остались люди, которые считают: «Это моя личная камера – что хочу, то и фотографирую, и вы мне не указ». Из-за таких суждений пока что сложно поменять общественное понимание проблемы.
При общественном обсуждении необходимо придерживаться принципов свободного выражения мнений и непоколебимости в стремлении искоренить сексуальные преступления. При этом свобода одних членов общества не должна ограничивать свободу других. В вопросе цифровых преступлений этот баланс выдержать не так легко, так как этот тип преступления появился относительно недавно как гром среди ясного неба и возник в тех сообществах, где дозволено все подряд. Но не стоит спешить и определять любые действия как преступление, необходимо сначала разработать диапазон дозволенных действий в обществе и сформировать зрелое мнение. Оно не обязательно должно быть закреплено на законодательном уровне, но такое мнение будет препятствовать нарушениям хотя бы на уровне культуры и традиций.
Общественный порядок устанавливается не только под воздействием закона. Сила общества в том, чтобы, опираясь на культуру и традиции, определять правила поведения. Даже если некое поведение не имеет точного определения и не закреплено буквой закона, граждане страны интуитивно знают, что допустимо, а что нет, так как живут в обществе и поддерживают в нем порядок. Например, отношения между друзьями не регулируются законом, но при этом каждому известно, что приемлемо, а что непозволительно между настоящими друзьями. Это своего рода правила, которые защищают нас друг от друга, они вырабатывались и закреплялись по мере общения на протяжении долгого времени, и являются естественными. Для того чтобы такие же правила сформировались при общении в виртуальном мире, нужно, чтобы прошло немало лет, в течение которых будут совершаться действия, которые лишь потом начнут расцениваться как преступления. Но если и дальше придерживаться точки зрения: «Какое мне дело до того, что происходит в виртуальном пространстве», то мы не сможем сформировать общественное мнение и правила о корректном поведении в Интернете. Закон требует постоянных усовершенствований, даже если им недостает необходимой скорости. Самое оптимальное – когда закон меняется уже после того, как в традициях общества и его сознании произошли соответствующие изменения, и оно полностью созрело для изменений.
Любой случайный человек может пострадать от «преступлений просто так» – и жертвы виртуальных преступлений тем же образом, совершенно спонтанно, попадают в сети преступников. Всем известно об утечках личной информации в соцсетях: «утекают» не только личные данные, чаще всего это происходит с информацией о том, с кем человек встречается, куда ходит, что ест, что покупает, какие у него предпочтения и хобби, с кем он общается. Именно благодаря незаконному доступу к подобной личной информации широко распространились преступления, когда мошенники, поменяв отдельные факты или даже подставив другое лицо, наносят финансовый или имиджевый ущерб человеку. И даже когда факт мошенничества раскрылся и правда установилась, имя человека уже запятнано и восстановить репутацию крайне нелегко. Представьте себе, что жертвой такого преступления может стать ваша мама или сестра, ваши дети, племянники или друзья. Ложная информация, внедренная в сознание окружающих людей, может сломать жизнь любому человеку.
Остановите виртуальных преступников!
Большинство задержанных серийных убийц жалуются, что чувствуют несправедливость по отношению к себе: ведь если бы они не попались, то могли бы и дальше совершать свои преступления. Им обидно, что по воле судьбы они больше не смогут продолжать. Это показывает высокую степень самоуверенности: они бы убивали и дальше, если бы не одна допущенная оплошность, из-за которой их поймали.
Один из фактов, которые я узнал из бесед с преступниками еще на заре работы профайлером, – они постоянно копируют преступления. Отбывая свой срок, насильники редко испытывают муки совести и сожалеют о содеянном. Наоборот, они стараются в деталях припомнить каждое свое преступление и неспешно их проанализировать: где и когда они совершили ошибки, и в чем именно они ошиблись, почему их в итоге поймали. Они обдумывают даже то, что нужно делать в следующий раз, чтобы не попасться. Одним словом, мечтают об апгрейде своих навыков.
Например, Ю Ён Чхоль репетировал преступления серийного убийцы Чон Ду Ёна[42] и старался подражать им, но помнил при этом, что Чон Ду Ён попался из-за оставленных следов. Во время задержания Ю Ён Чхоль признался в том, что он специально оторвал подошвы своей обуви, чтобы не допустить такую же ошибку, как Чон Ду Ён. У всех таких преступников есть одна общая мысль: «Если бы я не ошибся тогда, то мог бы и дальше оставаться на свободе и совершать свои злодеяния».
Большинство людей, совершающие цифровые преступления, – это психопаты или люди с социопатическими наклонностями. Недавно был задержан человек, изготавливающий и хранящий детскую порнографию. Тестирование показало высокую склонность к психопатии.
Чаще всего преступление начинается с создания неоднозначной ситуации, где граница преступных действий весьма размыта, – так называемая «нога в двери», особый психологический прием. Начав беседу с незначительной просьбы, мошенник сначала делает так, чтобы собеседник не смог отказать, а потом постепенно начинает требовать то, что нужно ему на самом деле. Подобный психологический трюк похож на то, как гость без приглашения втискивает в дверной проем ногу и лишает хозяина квартиры возможности закрыть дверь, когда тому захочется. Вот так естественно и неприметно, с помощью всего лишь «одного шага ноги», преступник подчиняет себе собеседника. Этот маневр повсеместно используется в цифровых преступлениях сексуализированного характера.
Попавшись на такой крючок, жертвы сами не понимают, как были втянуты в мошеннические схемы, где их заставляют регистрироваться на специальных сайтах, делают соучастниками и потом зарабатывают на них деньги. Организатор этого хитро выстроенного преступного плана ловко балансирует на грани нескольких правонарушений и подчиняет себе других людей, и таким образом чувствует превосходство и удовлетворение от своих действий.
Помимо тревоги из-за роста сексуальных преступлений в обществе, стоит обратить пристальное внимание на учащение жестокого обращения с детьми и животными. Эта проблема требует основательного подхода. Необходимо разобраться, в чем заключаются причины подобного жестокого обращения. Что является целью преступника – реакция жертвы или выражение собственных эмоций? Здесь не все так однозначно. Раньше жестокое обращение полностью объяснялось бесконтрольным выражением эмоций для получения удовольствия. Но теперь эти действия переместились в виртуальное пространство, шокируя и ужасая каждого, кто случайно их увидел. Подобные реакции дают гораздо более сильное чувство удовлетворения преступникам.
Для такого типа преступников важна реакция, которую они вызывают своими действиями, а положительная она или отрицательная – не важно. Все потому, что любая реакция сама по себе уже повышает чувство самоэффективности преступника: он смог что-то сделать. Самоэффективность делится на два чувства: уверенность в себе и самоуважение, вызванное собственными действиями. Преступнику очень важно увидеть отклик и осознать, что его действие смогло привлечь внимание многих людей. Но невозможно подогнать всех цифровых преступников под этот шаблон. Если смотреть на различные виды преступлений, то становится очевидно – существуют и другие типы психопатов.
Возникает вопрос, можно ли остановить подобные преступления, если не показывать свою реакцию и не проявлять интереса к действиям преступника? Учитывая, что все это – новые виды преступлений, на данный момент сложно обобщать и предсказывать последующие паттерны развития поведения нарушителей. На основе нескольких случаев я пришел к выводу, что реакция зрителей влияет только на то, получит ли преступник удовлетворение от своих действий, но повлиять на само возникновение подобных преступлений не может.
В случае газлайтинга или группового буллинга в соцсетях, преступник чаще всего меняет жертву, если она никак не реагирует на его действия. Что же касается цифровых преступлений сексуализированного характера, здесь способ получения удовлетворения отличается. Подобным преступникам недостаточно лишь нападения на определенного человека и его страданий. Они идут дальше в своих злодеяниях и получают гораздо больше удовольствия от чувства власти, подчиняя себе целые сообщества. Цифровые сексуализированные преступления крайне опасны именно из-за своего бесконтрольного и безграничного распространения.
Виртуальные преступления за последнее время приобрели разнообразную и жестокую форму, но и следственный отдел, отвечающий за подобные преступления в Корее, тоже сильно изменился. Также произошли изменения и на законодательном уровне: спустя 22 года был принят на рассмотрение законопроект о сталкинге. С 21 октября 2021 года начал действовать закон «О наказаниях за сталкинг», который закрепил виды наказаний, классифицировал сталкинг по видам, а также внедрил процедуру защиты жертвы от сталкера. С 24 сентября 2021 года вступил в силу закон «О защите детей и молодежи от сексуального насилия», что позволило полиции, расследующей цифровые сексуализированные преступления, объектом которых являются дети и молодые люди, проводить расследование под прикрытием, не раскрывая своей личности.
Расследование под прикрытием, в зависимости от рода преступлений, играет очень важную роль и кардинально отличается от провокации преступника с целью его изобличения. Метод провоцирования создает ловушку, которая подталкивает преступника к совершению преступления, даже если у него не было прямого намерения это сделать. В случае расследования под прикрытием должностное лицо проводит сбор доказательств, замаскировавшись и проникнув на место совершения преступления. До сих пор единственной сферой, где расследование под прикрытием признавалось легитимным, были преступления, связанные с наркотиками, но теперь использование подобных методов одобрено и при расследовании цифровых сексуализированных преступлений. Необходимость в них оправдана появившейся у следователей возможностью узнать изнутри механизм и культуру подобных преступлений, чтобы более качественно расследовать и предупреждать их в будущем. Этот способ особенно важен, он необходим для защиты детей от втягивания в цифровые сексуализированные преступления.