На следующий день напор на 12-й корпус стал слабеть. Центральные, 7-й и 8-й, закрепились и стойко отбивали атаки. Но на левом фланге положение стало критическим, на 24-й корпус навалились два вражеских. Левым крылом он зацепился за укрепления Миколаева, тут натиск сдерживали. Зато австрийцы прорвались справа, в стык между корпусами Цурикова и Радко-Дмитриева, обтекали 48-ю дивизию, простреливали с нескольких сторон. Она редела. Когда очередная лавина австрийцев ринулась на русские позиции, Корнилов лично повел в штыки последний резервный батальон и отшвырнул врага. Но противник снова обошел повыбитую дивизию и ворвался в ее расположение, захватил 26 орудий.
Перемешавшиеся части 48-й откатились за позиции 4-й Железной бригады. Корнилов кое-как собирал солдат по ротам. А у Деникина оказался открытым левый фланг, он тоже выдвигал сюда последние резервы, отбивал атаки с двух сторон. Одновременно австрийцы обошли Миколаев с юга. 24-й корпус очутился в полуокружении, массы неприятельской пехоты вливались в русские тылы. А у Брусилова свободных сил почти не было, только дивизия Каледина. Командующий отдал ей весьма выразительный приказ: «12-й кавалерийской дивизии — умереть. Но умирать не сразу, а до вечера».
Что ж, Каледин понял. Погибнуть, но задержать врага. Но попробуй задержи! Он оставил при себе 7 эскадронов Ахтырского гусарского и Белгородского уланского полков, остальную конницу спешил и послал в контратаку. Не тут-то было. Жиденькие цепи кавалеристов остановили и попятили, вот-вот готовы были смять. Тогда Каледин решился на отчаянный шаг — среди бела дня, невзирая на огонь пулеметов и артиллерии, бросил свои последние эскадроны в конном строю. Прямо в лоб наступающим австрийцам. И помогло. Солдаты противника не выдержали вида несущихся на них всадников, повернулись и побежали…
Как раз подоспела и 2-я казачья дивизия Павлова, Брусилов прикрыл ею разрыв между 24-м и 8-м корпусами. А к вечеру авиаразведка доложила: большие колонны австрийцев двинулись вдоль фронта. По этим перемещениям стало ясно — не добившись успеха на левом фланге, неприятель хочет проломить центр. Брусилов принял дерзкое решение. Срочно перебрасывал силы с других участков, сосредоточил в центре больше половины своих войск, большую часть артиллерии. Приказал этой группировке с утра 12 сентября перейти в наступление. Риск оправдал себя. Арподготовка и атака ошеломили австрийцев, они стали зарываться в окопы, отбиваться. Их массированный удар сорвался. А на левом фланге 8-й армии после вчерашних тяжелых драк они вообще не ожидали какой-либо русской активности. Но там вдруг «ожила» бригада Деникина, ринулась вперед, овладела вражескими позициями. И самое главное, отчаянными контрударами был выигран еще один день. Последний день. В это время неприятелю уже приходилось туго на северном участке.
9-я армия Лечицкого и 4-я Эверта продолжали атаки, за двое суток непрерывных боев вклинились в оборону на 7–9 км. Командующий 1-й австрийской армии Данкль стягивал к опасному месту все больше своих соединений. Командующий 4-й Ауфенберг увлекся схваткой с 3-й армией Рузского, теснил ее. Но этим воспользовался генерал Плеве. Главная задача досталась не ему, и он не лез, выжидал. Неприятель привык, что русские угрожают не здесь. Хотя Плеве дождался удобного момента, и его 5-я армия внезапным броском прорвала фронт. А после этого он осуществил блестящий маневр, пустил два своих корпуса по расходящимся направлениям. Один на север, в тыл группировки, противостоящей Лечицкому и Эверту, другой на юг — в тыл австрийцам, дерущимся с армией Рузского.
И тут-то стал ломаться весь вражеский фронт. Обе группировки испугались окружения, начали отходить. Русские устремились в преследование. 9-я и 4-я армии за сутки продвинулись уже не на километр-другой, а на 30 км. Части 3-й армии погнались за только что атаковавшими их корпусами Ауфенберга. Запахло обходом и для ударной группировки, налегавшей на войска Брусилова. Вечером 12 сентября перед его армией австрийцы открыли бешеный огонь, шумели, выскакивали в атаки, хотя вперед не шли, быстро прятались обратно в окопы. Брусилов уже получил сведения о победе северных соседей и догадался — враг хочет замаскировать совсем другие действия. Предупредил подчиненных: ночью австрийцы начнут отход. Приказал следить и сразу выступить за ними.
Действительно, под покровом темноты колонны противника потянулись на запад, разрушая за собой переправы через Верещицу. Но войска 8-й были настолько измучены, что не смогли этому помешать. Командующий требовал не давать отступающим передышки, выслать хотя бы конницу. В штабе фронта тоже понимали важность погони, передали Брусилову из 3-й армии свежую 10-ю кавалерийскую дивизию, она кинулась за австрийцами, захватила много орудий и пленных.
Одновременно с битвой за Галицию возобновилось сражение в Восточной Пруссии. К Гинденбургу прибыли 2,5 корпуса с запада, и он развернул все силы против 1-й русской армии. Жилинский нацелил ее на осаду Кенигсберга, и войска Ренненкампфа стянулись к этому городу. Южный фланг прикрывали лишь 2-й пехотный корпус и конница. А у Гондербурга теперь было двойное превосходство, он как раз и наметил прорвать слабый фланг, обойти всю армию, отрезать ей дороги в Россию, прижать к Балтийскому морю и уничтожить. Ренненкампф учитывал такую опасность, приказал кавалерии вести неослабное наблюдение за противником. Но немцы вели перегруппировку в 2–3 переходах от линии фронта, на исходные рубежи выдвигались скрытно, выставили перед собой сильные заслоны, и кавалерийская разведка не смогла обнаружить их.
9 сентября германская армия всей массой хлынула на 2-й русский корпус, ему пришлось отходить. Но в этот же день, 9 сентября, с юга перешла в наступление 2-я русская армия Шейдемана! По вражеским реляциям она всего неделю назад была уничтожена. На самом же деле быстро оправилась от поражения, пополнилась двумя свежими корпусами и опять вторглась на территорию Пруссии. Для немецкого командования это стало совершенно неожиданным. Вместо общего удара пришлось поворачивать часть сил назад.
Но и отступающие части 1-й армии жестоко отбивались. Завязались упорные бои за город Гольдап, где находился узел дорог. Германский корпус Франсуа сумел овладеть городом. Однако Ренненкампф уже направил на усиление южного фланга 20-й корпус генерала Булгакова. Ускоренными маршами он преодолел 100 км, 11 сентября подоспел к Гольдапу, с ходу контратаковал и выгнал немцев. А пока 2-й и 20-й корпуса сдерживали врага, Ренненкампф благополучно вывел войска из наметившегося мешка.
Поняв, что 1-ю армию упустили, Гинденбург и Людендорф изменили направление удара, 14 сентября обрушили атаки на армию Шейдемана. Но русские отразили их. Немцы понесла серьезные потери, не добившись ничего. А тем временем рухнул фронт Австро-Венгрии. Войска нашего Юго-Западного фронта выходили на подступы к Силезии. Тут уж всполошилась кайзеровская Ставка, потребовала от Гинденбурга спасать положение. 15 сентября опять последовали атаки против армий Ренненкампфа и Шейдемана, но уже чисто демонстративные. Немецкое командование старалось ввести русских в заблуждение, а само отводило дивизии в тыл для переброски на помощь австрийцам.
Главнокомандующим Северо-Западного фронта вместо Жилинского был назначен Рузский. Правда, победы в Галиции обеспечили Брусилов и Плеве, зато Рузский был в чести у великого князя Николая Николаевича. Его очень любила и либеральная «общественность», газеты дружно объявили его «героем Львова», соревновались в восхвалениях. На новом посту он повел себя чрезвычайно осторожно. Стоило ли рисковать славой? Основная цель наступления в Пруссии была уже достигнута, план Шлиффена сорвали. Рузский приказал 1-й армии закрепиться на рубеже Немана, 2-й на рубеже Нарева. А между ними, в районе Августова, стала формироваться новая, 10-я армия генерала Сиверса. В нее вошли 5 корпусов, которые еще подтягивались из отдаленных частей России — из Туркестана, Сибири, с Кавказа.
Между тем отступление австрийцев становилось все более беспорядочным. Бежали уже без боев, бросали орудия, обозы, сдавались в плен. Хотя окружить и уничтожить их не удавалось. В Галиции и Польше было мало дорог, их не хватало, чтобы обогнать и обойти противника. Наши растянувшиеся по дорогам колонны шли за растянувшимися неприятельскими колоннами. Конрад наметил стабилизировать фронт по Карпатам, рекам Сан и Висла. Но и на Сане австрийцы не удержались.
15 сентября на берег вышла Петровская бригада Гвардейского корпуса из Преображенского и Семеновского полков. Мост через реку прикрывали сильные укрепления. А за мостом увидели железнодорожную станцию, забитую эшелонами. Гвардейцы атаковали вдоль реки, под основание предмостного плацдарма. Австрийцы могли держаться долго, но запаниковали, как бы их не отрезали от переправы, и кинулись за мост. Удирая, подожгли его. 2-й батальон семеновцев ринулся в огонь, по горящему мосту проскочил реку и захватил станцию. Одним из офицеров, возглавивших эту атаку, был подпоручик Михаил Тухачевский, будущий «красный маршал». А в Преображенском полку в том же бою отличился штабс-капитан Александр Кутепов — будущий лидер Белого движения.
5-я кавалерийская дивизия Скоропадского, будущего гетмана Украины, вышла к Сандомиру, захватила переправы через Вислу. Вокруг города австрийцы понарыли траншей, остановили нашу пехоту сильным огнем. Скоропадский помог ей, послал в атаку спешенный 5-й Каргопольский драгунский полк. Он ворвался в окопы, захватил 6 орудий. Неприятель сразу пал духом, бросил оборону, и Сандомир был взят.
В крепости Перемышль австрийцы оставили большой гарнизон, ее обошли и блокировали. А казачью дивизию Павлова Брусилов послал в Карпаты, перехватить горные перевалы. Отряды донских казаков проникали и на Венгерскую равнину, наводя панику. Но русские войска были на пределе возможностей, крайне устали, нарушился подвоз боеприпасов, снабжения: в России и Австрии была разная ширина железнодорожной колеи, от границы грузы приходилось везти на лошадях, обозы застревали в пробках. 21 сентября штаб фронта распорядился прекратить преследование.