– Кого?
– Прессы, Миша, прессы, – Быков сделал широкий жест в сторону Шатова, – представляю тебе лучшего журналиста города Евгения Шатова. Он лично знаком с…
Капитан автоматически посмотрел на потолок, куда указывал палец Быкова. Палец был поднят столь многозначительно, что Шатов тоже помимо воли глянул в потолок. Так себе зрелище. Нуждается в побелке. Местами штукатурка угрожающе вспучилась.
– Вы пообщайтесь, – сказал Быков, – а я побегу. Мне уже и так некогда. Пока, Женя!
– Пока, – Шатов подвинул к капитанскому столу расшатанный стул и аккуратно устроился на сидении.
Капитан покрутил в руках молчащую трубку. Пристроил ее на телефон.
– Капитан Демин. Михаил.
– Евгений Шатов, «Новости», – Шатов пожал протянутую через стол руку и вынул из кармана записную книжку.
Демин некоторое время молча созерцал, как Шатов медленно перелистывает странички.
– Чем могу? – спросил капитан.
Люди его типа обычно тяжело переносили визиты ответственных лиц, особенно визиты, цели которых были капитану неизвестны.
– Можете, – сказал Шатов. – Пишите.
Капитан взял ручку, лист бумаги и записал под диктовку:
– …на четвертое мая. Так.
– Мне нужны любые подробности по этому делу. Протокол, результаты осмотра места. Показания свидетелей, если такие были. Неплохо бы фамилию тех инспекторов дорожного движения, которые прибыли на место аварии первыми, – Шатов подбирал слова официальные, серьезные, требующие к себе серьезного отношения.
Демин задумчиво посмотрел на листок бумаги.
– Я жду, – напомнил Шатов.
– Ага, я сейчас, – капитан встал.
– Что?
– Я посмотрю в бумагах.
– Сделайте одолжение, – разрешил Шатов, – только…
– Что? – оглянулся от сейфа Демин.
– Пока, чтобы не терять времени. Я могу посмотреть сегодняшнюю сводку?
– Это у дежурного.
– Так я могу?
Капитан замялся. Человек, имевший больший опыт общения с прессой, тот же майор Быков, послал бы зарвавшегося журналиста куда подальше от бумаг для служебного пользования. Демин такого опыта не имел, к тому же Быков туманно намекнул, что Шатов не просто журналист, а имеет связи Там…
– Я сейчас, – сказал Демин, – схожу в дежурку.
– Сделайте одолжение, – снова по-барски разрешил Шатов, чтобы удержать капитана в роли.
После того, как Демин вышел из кабинета, Шатов закрыл глаза и потер лицо. Когда же все это кончится?
Нервы, нервы… Пальцы дрожали. Шатову стоило больших усилий выглядеть уверенным и спокойным. В любое другое время он бы плюнул на все… В любое другое время и в любом другом случае. Сейчас время и случай не подходящие. Совсем не подходящие.
Холодно у них здесь, подумал Шатов и потер плечи. Слишком резко, напомнили ему ребра. Плавнее нужно, мягче. И не дергаться. Иначе ты, Женя Шатов, сойдешь с ума до того, как тебя убьют.
Кто тут говорит об убийстве? Кто? Никто. Никто не говорит об убийстве. Все озабочены только тем, чтобы успокоить Женю Шатова.
Не бойся, Женя Шатов, все будет хорошо. Все будет просто замечательно. Все у нас получится. Сейчас тебе дадут массу полезной и нужной информации…
Но до чего же холодно у них тут…
Или это его знобит? Шатов потрогал лоб. Черт его знает. Но колотит Шатова совершенно конкретно. Несмотря на жару.
На дворе, между прочим, август. И август жаркий.
– Я вспомнил! – с порога сообщил Демин.
– Очень за вас рад. Что вы вспомнили?
– По вашему Мазаеву, – Демин бросил на стол перед Шатовым распечатку утренней сводки и с самым счастливым выражением лица сел за стол, – у нас этого дела нет.
– Что значит – нет?
– Мы его передали третьего мая, я, когда ходил в дежурку, вспомнил. Сразу же утром к нам приехали ребята из ОПО и забрали, – лицо Демина было почти счастливым. Он нашел способ избавиться от журналиста, да еще так, что тот не сможет обидеться.
ОПО… Оперативно-поисковый отдел городского управления милиции.
– А почему?
– Не знаю. Поступил приказ – мы его выполнили… – пожал плечами капитан.
– Подожди, я правильно понял? Мы говорим об автокатастрофе, в которой погиб…
– Мазаев Андрей Павлович. На девяносто девятых «жигулях». Все точно.
– А какого рожна в этом деле нужно ОПО? Ведь везде значится, что авария по вине водителя… И дело закрыто почти сразу же.
– Не знаю. Я в дела ОПО не лезу, мне это не интересно. У меня своих дел выше крыши.
– Понятно, – разочарованно протянул Шатов и взял со стола сводку.
С паршивой овцы хоть шерсти клок.
Шатов задумался на мгновение, вспоминая к какому району города относится заброшенная пятиэтажка. Заводской… Точно, Заводской.
Можно не вчитываться в каждое сообщение, а быстренько просмотреть наименования районов, в которых вчера происходили преступления и несчастные случаи.
Заводской. «… после совместного распития спиртных напитков…» – не то, «…на почве личных неприязненных отношений…» – мимо, «…в результате…» – снова распитие спиртного… И все. Дальше пошли кражи, легкие телесные повреждения, угоны, несчастные случаи.
Можно отнести пулевое ранение в голову к несчастным случаям? Или к легким телесным повреждениям? Вчерашние быки, конечно, особым интеллектом не страдали, но не настолько же. Пуля попала в голову, но жизненно важных органов не повредила. Чушь собачья.
Шатов еще раз перечитал сводку. Потом еще раз.
Трупы его давешних убийц найдены не были. Никто еще не сунулся на второй этаж дома?
Мать твою так… Что же это получается? Васильев еще не спохватился? Или… А что, собственно, «или»? Ничего, собственно. Это, собственно, значит, собственно, что Шатов, собственно…
Шатов разжал кулаки и аккуратно разгладил смятые листки распечаток. Увидел на лице Демина изумление и соорудил на своем лице нечто вроде извиняющейся улыбки.
– Извини, задумался.
– Ничего.
– Я пойду, пока!
– До свидания…
Шатов вышел в коридор, прикрыл за собой дверь и постоял почти минуту, прислонившись спиной к стене.
Нужно идти. Нечего тут изображать из себя атланта с кариатидой. Вон и пробегающие по коридору менты оглядываются заинтересовано. Идти.
Шатов спустился по скрипучей деревянной лестнице. Вышел во двор.
Солнце. Дикое августовское полуденное солнце. Блики на стеклах и капотах машин. Раскрасневшийся и потный дежурный сержант в стеклянной будке возле ворот. И озноб, терзающий тело Шатова.
Неужто заболел?
Шатов шел медленно, осторожно переставляя ноги, чувствуя, как картинка в глазах начинает понемногу раскачиваться. Не хватало еще сверзиться в обморок. Этого Арсений Ильич ему никогда не простит.
Арсений Ильич может вообще решить, что заболевшая собака ему больше не нужна. Чертов Арсений Ильич. Сволочной Арсений Ильич… Ублюдочный Арсений Ильич…
Шатов обнаружил, что стоит, опершись о раскаленный киоск, и вслух ругает Арсения Ильича.
Боже, как хреново! Как хреново он себя чувствует!
Нужно что-то предпринимать. Что-то, что позволит не свалиться и не потерять сознание.
Где-то здесь должна быть аптека. Где-то здесь должна быть аптека… Где-то здесь должна быть… Шатов с трудом оборвал эту мысль. Он знает, что аптека… Спокойно, Женя. Аптека на соседней улице, в трех кварталах. Улица называется…
Черт, как называется улица? Он совсем недавно по ней шел, оглядываясь и проверяя, не идет ли кто следом. Очень хорошая улица, пустая.
Шатова качнуло так, что он чуть не врезался в женщину.
– Нажрался, скотина, – бросила ему вдогонку женщина.
Нажрался, скотина. Нажрался… Это о нем. Это он нажрался. Это он скотина. Он не скотина. Он Евгений Шатов. Он точно помнит свое имя и фамилию. Евгений Шатов.
– Я – Евгений Шатов, – сказал Шатов женщине, но она уже ушла.
Улица называется… Улица Карла Маркса. Ее не переименовали в свое время. И аптека находится на улице Карла Маркса. И он находится уже на улице Карла Маркса. И он находится уже перед аптекой на улице Карла Маркса…
– Добрый день, – сказал Шатов, войдя в аптеку.
– Добрый день.
– Мне нужен градусник. Термометр. Есть?
Шатов не мог рассмотреть никак, кто стоит за прилавком. После яркого света улицы в аптеке было почти темно. Кажется, девушка.
– Вот, – девушка положила на прилавок градусник.
Шатов, не глядя, вынул из кармана купюру и протянул ее девушке:
– Ничего, если я измеряю температуру прямо здесь?
Шатов осторожно извлек градусник из футляра и сунул его себе подмышку.
Холодно. Он это сказал вслух – холодно.
Девушка за прилавком отсчитывает ему сдачу и как-то странно смотрит…
– Вам говорили, что вы симпатичная? – спросил Шатов.
– Да.
– Вам врали. Вы не симпатичная, вы… – Шатов попытался сделать жест обеими руками, но вспомнил о градуснике, – вы красивая. Необыкновенно красивая. А я… Я не пьяный, честное слово. Мне просто что-то плохо… У меня, кажется, температура…
Шатов осторожно нащупал под рубашкой градусник, вынул его и поднес к глазам. Ни черта не разглядеть. Темно. И руки трясутся. И…
– Вы не посмотрите, девушка? – Шатов протянул градусник.
– Давайте, – чьи-то пальцы коснулись его руки, и Шатов изумился, какие они холодные.
– Боже мой, да у вас жар!
– Сколько там? – спросил Шатов.
– Сорок и пять.
– Это много? – спросил Шатов и сам себе ответил, – До фига!
– Я вызову «скорую».
– Нельзя, – сказал Шатов, – понимаете, девушка, нельзя. Понимаете…
– С такой температурой вы в любой момент можете умереть! – девушка вышла из-за прилавка и подошла к Шатову. – В любой момент!
– Это вы верно подметили, милая девушка. В любой момент. А если вы вызовете «скорую», то этот момент наступит очень скоро. Мне просто нужно подлечиться… – Шатов почувствовал, что ноги перестают его держать, – и еще мне нужно присесть куда-нибудь.
– Вот сюда, в подсобку.
В подсобку. Осторожно… Какие у нее холодные руки. И какая она сильная… Он уже просто не может идти самостоятельно, и она тащит его на себе. Куда? А, в подсобку…