Но тут его вдруг охватила такая ярость, что Шатов сам ужаснулся. Он ненавидел этих троих идиотов, которые задают ему дурацкие вопросы, на которые просто невозможно вразумительно ответить. Они были сильнее, они, по-видимому, могли сделать с ним сейчас все, что угодно, но Шатову это вдруг стало безразлично.
Ему было наплевать на боль, на угрозу быть искалеченным.
Когда от очередного удара дыхание пресекалось, а в глазах темнело, Шатов матерился в уме, медленно и старательно. Когда появлялась возможность дышать и говорить, Шатов произносил заготовленную фразу вслух и снова хрипел от удара.
– Мужики, – выдавил Шатов во время одной из пауз, – послушайте… мужики.
– Слушаю, – сказал начальник, потирая кулак.
– Мы… по-моему, – Шатов закашлялся, – мы, по-моему, зашли в тупик. В смысле, наш разговор. Я ни хрена вам не скажу… Не бей, дослушай. Я ни хрена вам не скажу, потому что и сам ничего не могу толком объяснить. Особенно в таких условиях.
Руки охранников напряглись, и Шатов, поняв, что сейчас будет нанесен очередной удар, заговорил быстрее:
– Вы, суки, можете меня сейчас здесь замочить. Забить до смерти.
– Можем, – согласился начальник службы безопасности.
– Тебя, кстати, как зовут? – спросил Шатов.
– Алексеем, а что?
– А меня – Евгением, – хрипло сказал Шатов. – Вот видишь, мы можем обмениваться информацией и без побоев, гнида.
Удар. На этот раз или особенно сильный, или очень уж точный. Или силы Шатова подошли к концу. Шатов потерял сознание.
…-Живой? – спросил кто-то сверху.
– Твоими молитвами, – сказал Шатов, прищурившись, чтобы рассмотреть говорящего. – А это ты, Лешик.
– Я, – Шатова подняли на ноги и прислонили к стене.
Это уже с ним недавно было. Совсем недавно. Только тех было двое. И они его не поставили к стене, а только посадили. И они совершенно ясно хотели только одного – убить Шатова. Эти же задают вопросы.
– С чего ты взял, что Башкирова убили? – спросил начальник.
– А я что, это сказал? – искренне удивился Шатов. Он действительно не помнил, как выдал эту информацию.
Но Алексей расценил это удивление как попытку иронии. И снова ударил.
– Ну, убьешь ты меня, а дальше что? – немного восстановив дыхание, спросил Шатов.
Ноги уже не держали, Шатов висел на руках у охранников. Начальник присел на корточки и заглянул ему в глаза:
– Ты крышей поехал? Чего ты выкобениваешься? Ответь, что и почему – и гуляй на все четыре.
– Ага, – кивнул Шатов, пытаясь собрать во рту слюну, чтобы плюнуть в эту гладко выбритую физиономию, – сейчас. Сейчас вы меня отпустите, ублюдки.
– Ублюдки, значит, – начальник похлопал Шатова по щеке.
– Ублюдки, пидоры… – Шатов задумался, вспоминая еще какие-нибудь ругательства, но ничего нового в голову не пришло, – пидоры. Ублюдки.
– Настырный сукин сын, – констатировал начальник выпрямляясь.
– Еще какой, – подтвердил Шатов, – ты еще не знаешь, какой я настырный. Я тебя, суку, еще…
– Что?
– Мы еще с тобой поговорим, тварь такая.
– Чо, подохнуть решил? – в голосе начальника на этот раз прозвучало неподдельное изумление, – я ж тебя, блин, угроблю…
– Не угробишь, – выдавил Шатов, – тебе, сука, не это приказали.
– Не это?
– Тебе, блин, сказали, немного мной заняться, чтобы я расклеился и потом, при разговоре с другим, знающим человеком, я был разговорчивее. А вот если я и с ним стал бы запираться, вот тогда ты мог бы меня и угрохать.
– Ты это с чего взял? – начальник поднял лицо Шатова за подбородок и заглянул ему в глаза. – С каких хренов ты так решил?
– А я не решил, – выдохнул Шатов, – я это в твоих мыслях прочитал. Я телепат, блин. И мысли твои, сука, и твоих бульдогов читаю запросто. У вас, шестерок, все мысли простые – как бы не проколоться, не перетрудиться, и чтобы хозяин не осерчал. Не так?
Залегла пауза. Неуверенная какая-то пауза, оценил Шатов. Что-то он задел такое болезненное. Душевное.
– Не знаю, что ты там насочинял, – неопределенным тоном сказал начальник, – но если ты сейчас не расколешься, то…
– То что? Я ж тебе уже сказал – зови своего главного, шестерка. Главного… – Шатов снова получил удар, но на этот раз дыхание не сбилось, и темнота не поползла из углов комнаты. – Я буду разговаривать тем, кто может решать. И отвечать за базар.
Последняя фраза вырвалась автоматически, но произвела на начальника Лешу некоторое впечатление.
– Со мной говори…
– Не-а! – снова мотнул головой Шатов. – С тобой – не буду. И с главврачом вашим – тоже не буду. Только с тем, кто отвечает за базар.
Удара не последовало. Начальник службы безопасности потоптался молча, потом махнул рукой одному из охранников:
– Сходи, глянь, приехал Михаил?
– А это… – спросил охранник, явно имея ввиду Шатова, которого нужно было поддерживать за руки.
– Ничего, милый, – сказал Шатов, – иди, поищи Михаила, я тут как-нибудь сам, с божьей помощью.
Охранник вышел. Шатов прислонился к стене. Нормально. Пол перестал качаться. И ноги снова стали твердыми и не гнулись, как резиновые шланги. Дышать! Какое счастье, что он может свободно дышать!
И он пока жив. Снова жив – и это радует. Просто невероятно. Который это раз его обрабатывали в рукопашную за последнее время? Скоро недоумение окружающих будут вызывать не синяки, а не ушибленные части тела. Например, лицо.
Шатов ощупал лицо. Нигде ничего не болело.
Шатов ощупал еще.
– Чего лапаешь, целая у тебя рожа, – бросил Алексей, опуская рукава рубашки, – портрет мы не трогали. Тебе еще, может, по городу ходить. А с покоцаной рожей…
– Верно подметил, фраер, – ухмыльнулся Шатов, – мне еще по городу ходить, с людьми общаться. Ты мне вот что скажи, засранец…
– Чего тебе? – устало спросил начальник, надевая пиджак.
На засранца он уже не реагирует, удовлетворенно оценил Шатов.
– Так вот, ты мне скажи, очень тяжело человеку в рожу не въехать?
– Точно, крышу сорвало у тебя.
– Нет, серьезно, – Шатов, морщась, ощупывал ребра, – вот, скажем, ты, двое твоих охламонов и такой симпатяга, как я. Ну, полез я не в свое дело. А ты, соответственно, решил меня приструнить.
– А не пошел бы ты…
– Никуда я не могу пойти. Мне вот интересно, как журналисту. Нужно над собой насилие совершать, чтобы морду уроду не раскровянить?
Начальник резко подошел к Шатову, поднес кулак к лицу:
– Изуродовал бы…
– Вот и я говорю, – поддержал Шатов, – трудно удержаться. Почти невозможно. Я, вон, не удержался недавно. А ты смог. Сила воли или приказ?
Начальник выматерился и отошел от Шатова.
– Правда, странно? – громче сказал Шатов, вдохнув и выдохнув несколько раз, – Ты уже не пацан, тебе лет сорок? Я спрашиваю, тебе лет сорок?
– Пошел ты.
– Лет сорок. У тебя некислая работа. Спокойная такая. И вдруг ты идешь бить какого-то журналиста, который задает дурацкие вопросы. Наверное, ты очень разозлился на журналиста. Но почему тогда не разбил ему рожу? Вот так не размахнулся и – хрясь. Глаз заплыл, зуб вылетел… Это же так приятно! Но – нельзя.
Отсюда я делаю вывод, что у тебя были инструкции по моему поводу. Ты их получил, прежде чем занялся мной. Верно?
Алексей прошел по комнате, не отвечая на вопрос.
– А я ведь даже не спросил у тебя, что ты думаешь о бумажном драконе… – Шатов вздрогнул, увидев, как резко бросилась краска в лицо начальнику службы безопасности. И охранник, стоявший за спиной у Шатова, вдруг затаил дыхание. Или Шатову это только показалось?
– О каком драконе? – переспросил начальник.
– О бумажном. Вырезанном из бумаги и подброшенном к телу Кости Шкира. Нет?
– Ты что…
– Не начинай заново задавать дурацких вопросов, – посоветовал Шатов, – кто, зачем. Будь мужиком и внятно скажи, что был таковой дракон у господина Башкирова. И вы все почему-то до всерачки перепугались этого самого дракона. Так?
Начальник ничего сказать не смог. Он набрал воздух, открыл рот, потом замер и воздух резко выдохнул. Глаза его впились в лицо Шатова.
– Чего уставился, голубчик? Или ты сейчас мне скажешь, что знать ничего не знаешь и ведать не ведаешь? Вот и получается, что ты не крутой перец, а последняя шестерка, – Шатов оглянулся на охранника и поправился, – предпоследняя шестерка.
Распахнулась дверь, вошел второй охранник:
– Михаил приехал, приказал этого в гостевую отвести.
– Вот видишь, – сказал Шатов, – отвести. В гостевую. Это значит, что я гость. И не у тебя, козла, а у…
Закончить фразу Шатов не успел. Алексей ударил. Шатов отлетел к охраннику, тот толкнул его вперед, и Шатов снова налетел на кулак начальника.
– Мать, – простонал Шатов, упав на колени.
– В гостевую его, – приказал начальник службы безопасности и вышел из комнаты.
Шатова подхватили и потащили следом. Самостоятельно переступать ногами Шатов смог только в коридоре второго этажа. Охранники остановились перед дверью. Один продолжал держать Шатова, а второй открыл дверь:
– Куда его?
– Пусть входит, – разрешил голос из гостевой комнаты.
Шатова подтолкнули. Он шагнул, покачнулся и вцепился рукой в дверь.
– Проблемы? – спросил тот, кто стоял посреди комнаты.
– Уже почти нет, – пробормотал Шатов, – все хорошо, мы идем самостоятельно. Шаг за шагом. Степ ту степ. Есть такой прием в журналистике, автор вводит читателей в тему статьи шаг за шагом. Поэтапно погружает его в атмосферу всего происходящего. Вот только меня немного слишком глубоко погрузили. И резко. Слишком резко меня погрузили…
– Помочь?
– Не нужно, все нормально. Без этих сопровождающих я свободно обойдусь. Мне без них будет немного больно, но с ними было больней, – Шатов закрыл за собой дверь.
– В кресло присаживайтесь, – предложил молодой мужчина лет тридцати пяти.
– Благодарствуйте, – Шатов осторожно опустился в глубокое кожаное кресло. – Представляться не будем?
– Отчего же? Пренепременно будем представляться, меня вот зовут Михаилом, – Михаил сел в кресло напротив Шатова, – а вас, как я прочитал в удостоверении, зовут Евгением Шатовым.