— Всё пока. Передавай привет Богданову, — не удержавшись, чтобы не съехидничать, добавил я.
Олег заиграл желваками, но промолчал,
— Ладно, Олег, давай разбегаться. У тебя ещё, думаю, есть дела. Я тоже не вошёл ещё в форму после вчерашней передряги, так что поеду отдыхать.
— Хорошо.
Он встал, и мы крепко пожали друг другу руки. В конце концов, подумал я, он действительно хотел, чтобы всё вышло как лучше, привлекая к этому делу Богданова. И не его вина, что мне это не очень понравилось. Распрощавшись, я покинул кабинет тем же путём, что и попал туда. Сумерки уже сгущались и, сев в машину, я включил габаритные огни. Возвращаться в пустую квартиру не хотелось, но оставаться на стремительно темнеющих улицах было опасно. Мало ли что ещё мог придумать мой приятель Гном. Поэтому, вяло шевельнув рычагом автоматической коробки передач, я направил машину к дому.
Устроившись в кресле, я включил телевизор и принялся листать газеты. Пресса позволила убить час-другой и почти вогнала в сон, когда телефон оживился и слабо тренькнул. Я снял трубку.
— Да?
— Значит, ты уже дома. Почему не звонишь, как обещал? — Это была Наташа.
— А ты себя хорошо вела?
— Куда уж лучше, — вздохнула она. — Целый день сижу дома и терпеливо выношу мамины нравоучения. Скоро совсем паинькой стану.
— Это вряд ли, — умерил я её оптимизм. — Как твоё горло?
— Болит, — грустно призналась она. — Слушай, приходи в гости, а? Мне скучно и совсем не помешает немного вчерашнего лекарства.
— Нет, милая моя, этот номер у тебя не пройдёт. Тем более что сегодня выяснилось, как по-разному мы относимся к поцелуям. Если я вкладывал в это понятие чисто товарищеский смысл…
— Ну и зануда вы, доктор Махницкий, — перебила она меня. — Теперь я понимаю, почему от тебя жена сбежала.
— Что есть, то есть, — согласился я чуть грустнее, чем следовало.
— Саша, ты не обиделся? Извини, я не хотела…
— Ладно, спишем всё на твою болезнь.
— Вот и хорошо, — повеселела она. — Саша, ты слышал, у нас во дворе вчера человека убили?
Обсуждать с ней эту тему мне хотелось меньше всего на свете.
— Слышал, — буркнул я.
— Как ты думаешь, за что?
— Откуда мне знать?
— Почему ты злишься? — мягко упрекнула она меня. — Я за отца беспокоюсь. Он ведь тоже ночь-полночь где-то мотается, домой приходит поздно. И враги у него, думаю, есть.
— У него ведь есть телохранители, — успокоил её я.
— У папки? — искренне удивилась Наташа. — С чего ты взял? В том-то и дело, что, кроме водителя, он никого за собой таскать не хочет. Да и того частенько отпускает, сам любит за рулём посидеть.
— Не переживай. Насколько я знаю твоего отца, он не тот человек, который позволит сломать себе шею
— Откуда ты знаешь, что у убитого шея была сломана? — заинтересовалась она.
Я прикусил язык, но было уже поздно.
— Это фигуральное выражение, — выкрутился я.
— A-а… Но у него и в самом деле были перебиты шейные позвонки. Ужас какой, правда?
— Угу. Наташа, тебе спать ещё не пора?
— Спать? Я и так целый день спала. Если тебе надоело со мной разговаривать, так и скажи.
— Нет. Просто я, в отличие от тебя, хочу лечь пораньше.
— Это другое дело. — согласилась она. — Завтра созвонимся?
— Обязательно. Целую, — и я положил трубку, прекратив разговор на неприятную для себя тему.
Как изменилось бы её отношение ко мне, узнай она, что виновник гибели Пака — я? Почему-то от этой мысли на душе появился неприятный осадок. Несмотря на наличие такого крутого отца, как Богданов, Наташка, по-моему, умудряется оставаться простой и милой. Волей-неволей я ценю её расположение ко мне.
Отогнав назойливую мысль, я лёг в постель и тут же уснул.
Глава 7ЕСЛИ ДРУГ ОКАЗАЛСЯ ВДРУГ…
Утром, я долго лежал, разглядывая потолок. Ремонт в этом году опять, к сожалению, сделать не удалось, и появившиеся на потолке трещинки служили немыми свидетелями моей лени. Следующий отпуск обязательно посвящу ремонту, решил я, переворачиваясь на бок. Если доживу, конечно. Открывшийся за окном пейзаж сразу прогнал грустные мысли. Высокое небо сверкало лазурью и медленно несло пышные белые облака куда-то вдаль, обещая прекрасный день. Телефонный звонок оторвал меня от созерцания.
— Алло?
— Саша, чем занимаешься? Проснулся уже?
Звонил Хохлов. Я невольно посмотрел на часы.
Начало десятого. С чего бы ему звонить в такую рань? Да и вообще, не припомню, чтобы мы перезванивались.
— Что-то случилось, Александр Михайлович?
— Нет, ничего. Просто собираемся на природу, дай, думаю, позвоню Махницкому. Или ты всё ещё ищешь следы происхождения этой несчастной почки? — рассмеялся он.
Последний вопрос меня насторожил. Что-то перестал я в последнее время доверять уважаемому Александру Михайловичу. Инстинкт штука тонкая, ему не объяснишь, что Хохлов вполне приличный человек, сослуживец, и не с руки ему, вроде бы, якшаться с бандитами. Я решил не оставлять без внимания тревожный звонок, звеневший в голове, и спросил:
— А что за компания?
— Я, приятель мой, да девочек с собой возьмём. Скучно не будет, обещаю.
— Кто этот приятель?
— Гм… Ты помнишь наш разговор насчёт работы?
— Для молчунов, не лезущих не в свои дела? — уточнил я.
— Вроде того. Так вот, этот приятель и есть тот самый человек, с которым я хотел тебя познакомить. В общем, давай собирайся, мы за тобой заедем через часик.
— Хорошо, — решился я. — Только, если разговор серьёзный, давай обойдёмся без девиц.
— Без проблем, — ответил он.
— Жду.
Пройдя на кухню и заварив чай, я закурил и принялся собираться, попутно размышляя, не готовит ли мне судьба нового испытания на прочность в виде этого неожиданно свалившегося на голову пикника. Что если Хохлов и Гном как-то связаны и всё это задумано лишь ради того, чтобы выманить меня за город? Но отступать было поздно, да и не хотелось. Я фаталист и уверен: того, чему быть, не миновать. Лучше уж сразу посмотреть в лицо опасности, чем прятать по-страусиному голову, подставляя при этом под удар другие места. Кое-какие меры я всё-таки принял. Прежде всего, сходил на стоянку и взял машину. Мобильность — важная вещь, когда впереди полная неизвестность. Ехать вместе с Хохловым и его таинственным приятелем не хотелось. Потом натянул спортивный костюм, свитер и пристроился возле дома, покуривая.
«Тойота»-Чайзер Хохлова, близнец моей, появилась во дворе точно к назначенному сроку. Не обнаружив едущих за ней подозрительных личностей, я несколько расслабился и вышел из своего прибежища — детской беседки.
— Ты чего это там спрятался? — удивился Хохлов.
— Детство вспомнил, — ответил я, безуспешно пытаясь разглядеть, сколько человек прячут за собой тонированные стёкла его машины.
— Садись, поехали, — предложил он, распахивая заднюю дверь.
В салоне сидел лишь один человек.
— Я на своей. Мне так удобнее.
— Как знаешь, — покривился он. — Тогда держись за мной, — и он отъехал от дома.
Я пристроился следом. Такой порядок движения меня вполне устраивал. Если кто и вздумает сесть на хвост, я, идя вторым, это быстро подмечу на пустынной утренней трассе.
Выехав за город, мы по шоссе Мичуринцев направились к лесному массиву, лежащему на юге. Для пикника, что и говорить, место там подходящее. Деревья, высаженные когда-то руками энтузиастов на субботниках, разрослись; их ровные ряды, аккуратно чередующие хвойные и лиственные насаждения, служат хорошей защитой от ветра и источником сухостоя для костра.
На трассе я, сколько ни вглядывался в зеркала заднего вида, никого за собой не заметил. Мы оба развили приличную скорость, и попутные автомобили сразу оставались далеко позади.
Видимо, место Хохлов присмотрел заранее, потому что минут через двадцать, помигав поворотниками, уверенно свернул на неприметную просёлочную дорогу. Она оказалась на удивление ровной и ухоженной, лишь кое-где глубокие лужи и промоины, следы прошедших дождей, грозили оцарапать днище автомобиля. Попетляв, дорога вывела к небольшой поляне, на которой красиво смотрелись деревянный стол и лавки, вкопанные в землю. Здесь же, заботливо обложенный камнями, был устроен маленький очаг. Место, судя по всему, обихоженое.
Мы остановились, и я вышел из машины, оглядываясь вокруг и прислушиваясь к лесным звукам, от которых мои городские уши уже давно отвыкли.
Лес, обступивший поляну со всех сторон, был удивительно красив. Кое-где ещё распутник-ветер не успел сорвать с деревьев их праздничные жёлто-красные одеяния, и осень, переливаясь яркими красками, блистала здесь во всём своём великолепии. Перелетая с ветки на ветку, громко каркали вороны. Сметливая птица, расплодившаяся в последние годы особенно сильно, давно уже, видимо, связала появление в лесу людей с возможностью поживиться съестным. Солнце, пробиваясь сквозь кроны деревьев, играло на путине, натянутой трудягой-пауком, мелодию осенней грусти.
Мои попутчики тоже выбрались из машины и примялись распаковывать привезённое с собой. Вскоре костерок весело горел, потрескивая и дымя. Пока мы с Хохловым устанавливали мангал, его приятель неторопливо украшал стол закусками и бутылками.
Я присмотрелся к нему внимательнее. Высокий, худой, с мелкими чертами лица, он сразу привлекал внимание одной характерной особенностью. Левое веко у него беспрерывно дёргалось, как бы подмигивая, от чего создавалось впечатление, что он что-то хочет сказать, да не знает, как это выразить словами. Дорого одетый, с массивным перстнем на руке, он странно смотрелся на фоне окружающего лесного пейзажа. Заметив, что его разглядывают, он отложил в сторону нож и подошёл ко мне.
— Наверное, пора познакомиться, — предложил он, протягивая руку и всё так же подмигивая.
— Не помешает, — ответил я, — раз Александр Михайлович не хочет взять на себя этот труд.
Хохлов тем временем размахивал картонкой над мангалом и не обращал на нас ни малейшего внимания.