Итак, пытаться взять с поличным Моргуна или его людей — дело заведомо проигрышное. Если только не организовать на территории больницы настоящую крупномасштабную операцию. Но кто на это пойдёт? Дядя Паша? Он пошлёт меня, куда подальше, и будет прав. Ему и на глаза-то попадаться теперь смысла нет. Да и вряд ли подполковнику по силам решать такие вопросы.
Просто обратиться в милицию с заявлением? Там тоже могут быть люди Моргуна. А если не его, то Гнома — точно. В неподкупность милиции в нашей стране может верить только полный идиот. Поступить так — значит подписать себе смертный приговор. Чёрт с ним, за себя я не боюсь. Но Моргун ни перед чем не остановится, чтобы достать меня. Не зря, не зря Хохлов упомянул о Наташе.
Я сжал кулаки. Не хватало только, чтобы она пострадала. Боюсь, что и её отец тогда не сможет помочь. Будет, конечно, небольшая война, Богдан этого так не оставит, но дело не в этом. Случись что с Наташей — и я не смогу простить себя никогда. Только сейчас я осознал, насколько к ней привязался.
Ладно, сейчас не до сантиментов, решил я, заваривая крепкий чай. Остаётся другой вариант. Разрушить схему. Развалить её в том месте, где уже не помогут ни перемена номеров, ни изменения в маршруте. Таких мест только два. Во-первых, можно уничтожить операционную в виварии. Шаг действенный, но сколько шума он вызовет! Устраивать погром на территории больницы мне не хотелось. Этак объявят меня ещё буйнопомешаным, и буду я рассказывать тихими зимними вечерами о похождениях злодея с дёргающимся веком, собравшимся вокруг Наполеонам и Цезарям.
Умнее будет поступить по-другому. Придётся мне ещё раз прогуляться в гости к Лёве. Места там тихие, глухие, хоть из гранатомёта пали, никто не услышит.
А уж в особнячке можно навечно вывести из строя «скорую» так, что заменой номеров уже не отделаешься, и с Лёвой по душам потолковать. Давно у меня руки чешутся при воспоминании о нём.
Рассвет, робко заглянув в окно, застал меня в той же позе. Только вот в пепельнице бугрилась гора окурков, да стыла, исходя дымком, неизвестно какая по счёту чашка чая.
Наконец, приняв решение, я встал и потянулся. Маленькая стрелка на часах застыла на цифре семь.
Сдав дежурство, я отпросился у Бакутина, сославшись на плохое самочувствие, и вышел на улицу. Тяжёлые тучи всё-таки разразились дождём, мелким и колючим, затянувшим округу беспросветной пеленой. Промозглая сырость лезла под куртку и заставляла вздрагивать от её знобящих прикосновений.
Первым делом необходимо было навестить Костю. Во-первых, предупредить его, чтобы был настороже, а во-вторых, попросить разрешения поселиться пока на его даче. В ближайшие дни мне не помешает запасное прибежище.
Толкнув двери Костиной палаты, я стал невольным свидетелем весьма волнующей сцены: Константин Георгиевич изволили завтракать. При этом сам он полулежал в постели, откинувшись на подушки, а Аня, эротично склоняясь, кормила его с ложечки. Увидев меня, он чуть не подавился.
— Хватит валяться в постели, симулянт, — сказал я. — Анечка, вы только этого бездельника кормите с ложечки, или готовы осчастливить и меня?
Аня, смеясь, покачала головой. Везёт же этому прохиндею, подумал я.
— Ты где пропадал! — закричал откашлявшийся, наконец, Костя. — Я уж думал, с тобой что-нибудь случилось.
— Случилось, — грустно признал я. — Увидев Аню, я навеки потерял покой, и всё это время слонялся по лесу, голодный и несчастный, слагая стихи в её честь.
— Ты можешь говорить серьёзно, шут гороховый?! Тоже мне, Петрарка. Где пропадал, я тебя спрашиваю?
— Не кричи, горло простудишь, — посоветовал я, присаживаясь на постель рядом с Аней.
Костя сразу оценил мой тактический ход, нахмурился и сказал кислым тоном:
— Анечка, оставь нас, пожалуйста. Мне с этим типом надо кое-что обсудить.
— Да вы жмот, милейший, — возмутился я. — В кои-то веки вашему лучшему другу улыбнулось счастье посидеть рядом с красивой девушкой, а вы уже завидуете. Нехорошо, батенька, получается.
Аня вышла, озорно взглянув на меня, и прикрыла за собой дверь. Разговор сразу приобрёл серьёзный оттенок.
— Выкладывай, что произошло, — потребовал Костя, свесив ноги с кровати.
— Ничего особенного. Просто сейчас, возможно, очередной контейнер, уж не знаю, с чем, почками, сердцем или глазными яблоками, летит себе в направлении Москвы.
— Да ну, — не поверил Костя. Глаза у него заблестели.
— Точно. Информация, что называется, из первых рук.
— Класс, — восхитился он. — Рассказывай всё, только поподробнее, а я сегодня же начну готовить материал. Ну, Санька, ты молодец!
— Подожди, — остудил я его пыл, — ничего я тебе рассказывать не собираюсь.
— Почему? — лицо моего друга вытянулось.
— Потому что не хочу, чтобы к сотрясению у тебя ещё прибавилась и дырочка вот здесь, — я постучал его по лбу.
— Это как?!
— Просто. Понимаешь, мой любознательный, ты, конечно, был прав, когда заподозрил неладное, обнаружив эту почку на дороге. Но, к сожалению, мои опасения, что за всем этим стоят очень непростые люди, тоже оправдались. Мне, правда, удалось убедить их, что ты ничего толком не знаешь, но гарантии того, что им не захочется подстраховаться и оставить тебя навечно молодым и красивым, нет.
О том, в каких конкретно выражениях пришлось убеждать Моргуна относительно костиного незнания деталей дела, я предпочёл умолчать.
— Неужели всё так плохо? — спросил он.
— Даже хуже, чем ты себе можешь представить. У тебя есть где спрятаться от посторонних глаз на несколько дней?
— А что, ты думаешь… Вообще-то есть, конечно. Можно пока пожить у Ани.
— У неё персональный бункер? — поинтересовался я.
— Нет. Квартира в том же доме, где живёт губернатор.
— Да, это покруче будет, — согласился я.
— А ты?
— Что — я?
— Ты-то как будешь?
— Как-нибудь, — пожал плечами я. — Хотел вот попросить у тебя разрешения пожить пока на даче.
— Да нет проблем, живи, конечно. А почему ты говоришь — несколько дней? Потом что, эти отморозки испарятся из нашего города?
— Будем надеяться, что так.
— Ты подключил милицию, да?
— Можно и так сказать. Вообще, Костик, хватит задавать вопросы. Собирай вещички, я отвезу тебя, куда надо.
— Да зачем, у Ани машина внизу стоит. Слушай, а как я всё это в больнице объясню?
— Не знаю. Ты как себя чувствуешь-то? — запоздало задал я вопрос, с которого воспитанный человек начал бы разговор.
— Нормально, — отмахнулся он.
— Вот и хорошо. Таблетки и дома можешь попить, а уколы…
— А уколы Аня будет делать. Она умеет, — нашёл выход Костя.
— Тем более. Слушай, открой секрет, где ты её нашёл?
— Ага, тебе только скажи, знаю я, чем это кончится.
— Эх ты, друг ещё называется, — укорил я его.
— Так что мне всё-таки доктору сказать?
— А кто у тебя лечащий врач?
— Пастухов, Евгений Иванович.
— A-а… Ну тогда ты скажи ему, что консультировался у доктора Махницкого и что он рекомендовал тебе лечение на дому, — ухмыльнулся я, представив себе взбешённое выражение Женькиного лица, когда он услышит эту тираду. — Всё, мне пора.
— Саня, а что мне делать? Не сидеть же вот просто так, сложа руки?
— Именно так ты и должен поступить. Сиди и не высовывайся. Ясно?
— Ясно, — понуро ответил он.
Я хлопнул его на прощание по плечу и вышел из палаты. Теперь можно ехать домой и со спокойной совестью завалиться отсыпаться, предварительно созвонившись с Горенцом. Помощь его мне в этот раз не нужна, просто пришла моя очередь дать ему совет. Я бегом пересёк больничный двор, поливаемый дождём, и хлопнул за собой дверью машины.
У моего подъезда уже образовалась большая лужа. Я, примерившись, попытался перепрыгнуть её, но то ли возраст не тот, чтобы через лужи прыгать, то ли размеры её были слишком велики, но, так или иначе, ноги я всё равно промочил. Ругнувшись, я взбежал на свой этаж. Вода в туфлях противно хлюпала. Открыв дверь, я скинул с себя мокрую одежду, натянул халат и открыл кран с горячей водой, наполняя ванну. Потом прошёл в комнату и набрал номер Горенца, который за последнее время выучил наизусть.
— Олег? Привет.
— Какие проблемы?
— У меня пока никаких, — усмехнулся я. — А вот у тебя в ближайшее время могут появиться.
— С чего бы это? — усомнился он.
— С того. Объясни мне, пожалуйста, такую вещь. У Богданова есть телохранители?
— У Богдана? Нет. Он не любит этого. Говорит, что от снайпера или бомбы они всё равно не спасут, а по мелочи он и сам справится. А что?
— За его семьёй тоже никто не присматривает? За Наташей, если конкретнее.
— Насколько я знаю, до последнего времени у нас этим занимался ты, — съехидничал Олег.
— Заканчивай трёп, — оборвал его я. — Так как?
— Ну, вообще-то Богдан говорил мне, чтобы я на всякий случай… Слушай, а что произошло?
— То есть, если с ней что-нибудь случится, голову Богданов оторвёт именно тебе? — удовлетворённо констатировал я.
— Что ты имеешь в виду? — забеспокоился вдруг Горенец.
— Ничего конкретного. Но не могу исключить, что мои враги попытаются добраться до меня через неё.
— Кто?! Гном?! Да мы его в асфальт закатаем… — начал было он.
— Уймись. Гном здесь далеко не самый крупный козырь. Есть люди и посерьёзнее. Хватит ли у тебя сил разобраться с ними — не знаю. Вспомни, сам говорил, что у Гнома есть крыша.
— Говорил, — признал Олег. — И что ты предлагаешь?
— Чтобы с Наташки не спускали глаз, только и всего. Это просто подстраховка на всякий случай, понял?
— Понял, — вздохнул он. — Задал ты мне, Саша, задачу. Она ведь вся в отца, такая же гоношистая. Вряд ли Наташка согласится разгуливать везде в обществе наших бойцов.
— Это твои проблемы, друг, как обеспечить безопасность семьи босса. Главное, что ты теперь в курсе.
— Ясно. Спасибо, что предупредил.
— Не за что, — я дал отбой.
Потом прошлёпал в ванную и сделал воду погорячее. То ли от бессонной ночи, то ли от дождя, промочившего с головы до ног, меня морозило. Впрочем, по опыту я знал, что во время таких передряг простуда рассасывается сама по себе, напрочь убитая гуляющим в крови адреналином. Вот только нервные клетки потом не восстанавливаются, вздохнул я, погружаясь в воду.