. Трудно сказать. Я в этом не специалист.
– А в чем причина?
– Горе. Зажатые, подавленные эмоции время от времени вырываются наружу. Я говорю, я не специалист, но нет никакого сомнения, что са... что смерть Боба послужила толчком, подействовала на ее состояние как катализатор. – В трубке опять послышалась какая-то перебранка, голоса стали громче. – Прошу прощения, но вам придется меня извинить. Боюсь, у нас тут возникли некоторые проблемы. Спасибо за терпение и сочувствие. Позвоню позже.
Гудки отбоя зазвучали раньше, чем Трития успела сказать до свиданья. Она медленно положила трубку на рычаг. Странно, но Триш почувствовала себя немного виноватой, словно предала доверие Элен. Странное, абсолютно нелогичное ощущение, но и весь разговор показался несколько более чем странным, каким-то сюрреалистичным. Когда трубку взял доктор, она почувствовала облегчение. Благодаря ему она могла снять с себя груз ответственности и необходимости принимать решения, и тем не менее, хотя целиком и полностью доверяла доктору, не могла так поступить, не покривив душой и не испытывая легких угрызений совести. Триш вышла на веранду и задумчиво опустилась в кресло. Элен была явно расстроена, у нее явно были проблемы эмоционально-психологического характера, но за мгновение до того, как доктор взял трубку, Триш искренне поверила, что Элен действительно кто-то преследует, что кто-то вторгся к ней в дом.
И она точно знала, кто это мог быть.
– У-у, глянь, какие титьки! – сладострастно ухмыльнулся Лейн. Билли неохотно улыбнулся в ответ. Они сидели на полу в своем форте и листали «Плейбой». Обычно Билли увлекало это занятие, но сегодня все было иначе. Ему было скучно, беспокойно и неуютно. На коленях у него лежал раскрытый журнал с фотографией женщины в фуражке почтальона. Однако сегодня, глядя на нее. Билли не испытывал ни малейшего возбуждения. Ему было тревожно. Нет ли чего-то знакомого в выражении ее глаз? Не напоминает ли ее рот... его?
«Прекрати», – одернул он сам себя и еще раз взглянул на огромные, идеальной формы шары с крупными розовато-коричневыми торчащими сосками. В этих грудях не было ничего такого, что могло бы напомнить о почтальоне, ничего ненормального, вообще ничего мужского. Самые обычные здоровые женские груди.
Однако...
– Знаешь, что? – небрежно начал Лейн.
Это была напускная небрежность. Билли хорошо знал Лейна и всегда мог наверняка определить по голосу, когда его друг обманывает или что-то задумал. И сейчас был именно такой, не проходной момент, специально продуманная небрежность, которую Лейн старательно подготавливал.
– Что? – так же равнодушно откликнулся Билли.
Лейн медленно огляделся, словно желая убедиться, что никто не подглядывает за ними из большой комнаты, а потом извлек из кармана смятый конверт.
– Гляди!
Письмо было адресовано лично Лейну. Судя по обратному адресу, надписанному в верхнем левом углу, отправила его некая Тама Барнс.
– Открывай!
Билли вытащил сложенный вдвое листок бумаги, исписанный женским почерком. Развернув его, он обнаружил ксерокопированную фотографию обнаженной девушки, по виду – испанки Она улыбалась прямо в объектив, поддерживая руками пухлые груди и расставив ноги.
Фотокопия была слишком темной, чтобы рассмотреть детали, но Билли уже насмотрелся подобных фотографий в «Плейбое», и воображение легко дорисовало недостающие подробности.
– Читай, – ухмыляясь, предложил Лейн.
Билли стал читать. Письмо начиналось стандартным приветствием, которое быстро переходило в подробное описание разнообразных способов наслаждения, которые Тама как явный специалист в сексуальной технике была готова предоставить Лейну. Билли не смог сдержать улыбки, прочитав, что Тама предлагала сотворить с «любовным поршнем» Лейна.
– Чего скалишься?
– Думаю, она не знает что тебе одиннадцать.
– Я вполне взрослый, – парировал Лейн. – И вообще я ей уже ответ написал.
– Что ты сделал? – изумился Билли.
– Ты до конца дочитай!
Билли пробежал газами текст до конца страницы. Последний абзац выглядел так:
...Мы могли бы иногда встречаться. Думаю, нам понравиться. Если отправишь мне десять баксов, я пришлю тебе несколько интересных фотографий своих и моей сестры, а также дам адрес. Надеюсь получить ответ. Очень хочу, чтобы ты приехал ко мне в гости.
– Что за бред! – воскликнул Билли и покачал головой. – Это же просто способ выудить из тебя деньги! Скорее всего она это вырезала из какого-нибудь журнала, – ткнул он пальцем в фотографию.
– Думаешь?
– Уверен. А кроме того, посмотри на штемпель, откуда письмо. Из Нью-Йорка. Даже если она даст тебе адрес, ты что, поедешь в Нью-Йорк?
Надеюсь, десять долларов хотя бы ты не послал?
– Послал, – признался Лейн.
– Ну и дурак. А где же ты раздобыл деньги?
– У своего старика, – отвел глаза в сторону Лейн.
– Украл, что ли? – потрясенно спросил Билли.
– А что еще? Не объяснять же ему, что мне нужно десять долларов, чтобы получить фотографии и адрес Тамы Барнс?
– Нельзя было воровать.
– Да пошел ты! У старика денег куры не клюют. Он даже не заметит.
Билли уставился в журнал и замолчал. Они с Лейном нередко цапались, часто спорили, бывало, что и обзывали друг друга, но теперь в голосе приятеля появились какие-то незнакомые нотки, какая-то жесткость, даже воинственность, во всяком случае – серьезность, которая не предполагала дальнейшего обсуждения затронутой темы. По крайней мере, не в привычной для них форме шутливой перепалки.
Некоторое время тишину в форте нарушал только шелест страниц.
– Возможно, ты прав, – наконец заговорил Лейн. – Возможно, я ничего не получу. Может, даже и фото не пришлет. А вдруг? Кто знает?
– Это верно, – кивнул Билли.
– Думаю, у нее отличная мохнатка, – продолжил Лейн своим обычным тоном, но что-то в его голосе изменилось необратимо, и Билли каким-то образом почувствовал, что данный момент стал поворотным пунктом в их отношениях. Никогда больше они не будут так близки, как раньше, и даже так, как сейчас. Это было грустное открытие. И хотя Лейну вскорости наскучило разглядывать «Плейбой» и он предложил отправиться на раскопки, посмотреть, что там происходит, Билли уговорил его посидеть в форте еще некоторое время, словно попытался сохранить все как есть и противостоять неизбежным изменениям.
Все утро они просидели в форте, беседуя, разглядывая картинки, читая вслух странички юмора, как настоящие друзья, какими они были всегда и, казалось, останутся дальше.
15
Весь город говорил только о Самоубийствах.
Именно так теперь относились к этим событиям. Самоубийства. С большой буквы. После похорон и всплеска всеобщего сострадания к семье покойного Боба Ронды было легче думать о жизни почтальона, чем о его смерти, подчеркивая положительные черты характера покойного. Но факт оставался фактом – Боб покончил с собой. Он разнес себе череп выстрелом из дробовика, чем довел собственную жену до безумия и опечалил весь город, который любил его, интересовался им, верил в него.
А теперь то же самое сотворил Берни Роджерс.
Эта тема была единственной, которую обсуждали в продуктовом магазине, когда Дуг и Трития заглянули туда. Самоубийства. В Виллисе и раньше происходили самоубийства. Например, в прошлом году застрелилась Тексала Армстронг – после того, как ее муж скончался от рака. Но все эти смерти были единичными и вполне объяснимыми. Люди кончали с собой от безысходности – потеряв любимых, оказавшись в безнадежной ситуации... Но никто не помнил, чтобы два самоубийства совершались одно за другим. Причем людьми вполне благополучными внешне, не имеющими на это никаких оснований.
Все обратили внимание на странные совпадения и приглушенным шепотом делились своими соображениями, которые представляли собой смесь нездорового любопытства, суеверного страха и искренней горечи утраты. Даже самые невероятные слухи произносились со странной почтительностью, словно самоубийство представляло собой заразную болезнь, а избегать упрощения или дешевой сенсационности означало предохранять себя от опасности заражения.
Вчера днем, вернувшись со своего несостоявшегося собрания, Дуг рассказал Тритии о Берни Роджерсе, о том, как выглядел труп и 6 своих подозрениях. Трития, в свою очередь, сообщила о звонке Элен Ронды и о письме Ховарда, хотя по непонятной причине так и не смогла заставить себя рассказать мужу о своем ночном происшествии, имеющем отношение к почтальону. Дуг немедленно хотел обратиться в полицию и сообщить, что, на его взгляд, в обеих смертях каким-то образом замешан новый почтальон. Но жена отговорила его, заявив, что как учитель и уважаемый в городе человек он не имеет права подрывать свою репутацию, выдвигая дикие и голословные обвинения. Конверты, подобранные у ручья, по-прежнему оставались у них, но Дуг понимал, что все остальное абсолютно несущественно и требует не только большого количества доказательств, но и веры...
Во что?
В сверхъестественное?
Может, он сошел с ума? Нет, он так не считал, да и Триш, судя по ее логической аргументации, тоже так не считала. Желание пойти в полицию и рассказать все, что он знал, поделиться своими предположениями, не пропало, но Дуг решил подождать – ради Триш. Она была права. Новости в маленьком городе распространяются быстро, и если окажется, что он ошибся, – пожизненной клички психа не избежать.
Но мысль о том, что кому-то еще может угрожать опасность, что, сохраняя молчание и проявляя пассивность, он как бы способствует тому, что это может произойти, не давала ему покоя. Дуг решил, что надо как можно внимательнее относиться ко всем необычным явлениям, происходящим в городе, и немедленно поставить в известность полицию, если ему покажется, что кто-то может пострадать, получить травму... Или быть убитым.
Они прогуливались вдоль прилавков. Трития постоянно сверялась со своим списком покупок, он брал с полок товары и складывал в тележку.