Ничего себе, однако, – держать пари на то, достанемся ли мы с Корой палачу или нет…
– Раз отличная карта была у нас, то какая же была у прокурора?
– Я как раз к этому подхожу. Карта у вас была отличная, однако Сэкетту известно: ни один человек не сможет ее разыграть, если обвинитель сделает верный ход. Ему достаточно было заставить одного из вас играть против другого – и дело в шляпе. Это, значит, первое. Затем. Ему даже не пришлось ничего проверять – за него поработала страховая компания, а он и пальцем не шевельнул. Ему оставалось только правильно сходить, яблоко само упадет в руки. И что он делает? Он позволяет страховой компании вести за него расследование, запугивает вас до смерти и требует подписать заявление против женщины. Он берет ваш главный козырь – тяжелые ранения при аварии – и бьет им вашего же туза. Ведь если вы так сильно пострадали, значит, это был несчастный случай, – а он таки заставляет вас подписать заявление. И вы подписали, ведь иначе он отлично поймет, что к чему.
– Я перетрусил, вот и все.
– А Сэкетт такое за милю чует, особенно когда речь идет об убийстве. Ладно. С вами он сделал, что хотел. Вы готовы дать показания против нее. И он знает: теперь никакая сила не помешает ей сдать вас. Вот такое было положение дел, когда мы ужинали. Он меня поддразнивает. Он мне сочувствует. Он держит пари на сто долларов. И все это время у меня на руках масть, которой я легко его побью – если правильно пойду. Итак, Чемберс, смотрите на мои руки. Что в них есть?
– Ничего особенного…
– А точнее?
– По правде говоря – вообще ничего.
– Вот и Сэкетт ничего не видел. А теперь слушайте. Когда я вчера ушел от вас, то отправился к миссис Пападакис и взял доверенность на изъятие бумаг из сейфа ее мужа. Там я нашел, что и ожидал: другие страховки. Я отправился к агенту, который их оформлял, и выяснилось следующее. Страховка от несчастного случая не имеет никакого отношения к его падению в ванне. Проверяя договоры, агент обнаружил, что у Пападакиса истекает срок автомобильной страховки, и решил его навестить. Пападакис был дома один, без жены. Они быстренько заключили договор, покрывающий пожар, ограбление, автомобильные аварии… в общем, стандартные случаи. Агент заметил Пападакису, что тот застрахован от всего, кроме телесных повреждений, и предложил еще одну страховку. Грек сразу согласился. Возможно, несчастный случай тому причиной, но если и так, агент об этом ничего не знает. Пападакис подписал документы и чек, а на следующий день ему прислали полисы. Агент работает сразу на несколько компаний, и разные полисы выданы разными компаниями. Вот вам первое, что упустил из виду Сэкетт. Однако главное – у Пападакиса была не только эта новая страховка. Были еще и старые, и истекают они только через неделю.
Итак, подведем итоги. Тихоокеанская американская страховая компания: страховка от несчастного случая на десять тысяч. Страховая компания штата Калифорния – недавняя страховка гражданской ответственности на десять тысяч долларов. Компания «Роки Маунтин Фиделити» – старая страховка гражданской ответственности на десять тысяч долларов. Это мой первый козырь. На Сэкетта работала одна страховая компания – ради своих десяти тысяч долларов, а на меня – две страховые компании ради двадцати тысяч долларов. Доходит?
– Нет.
– Вот смотрите. Сэкетт отобрал ваш главный козырь, да? А я забрал главный козырь у него. Вы пострадали, причем серьезно. Итак, если Сэкетт обвиняет ее в убийстве, а вы подаете заявление, что пострадали в результате совершения ею убийства, то суд удовлетворит любое ваше требование. И эти компании – страховщики гражданской ответственности – будут обязаны выплатить возмещение до последнего пенни.
– Теперь понимаю…
– Конечно, Чемберс, конечно. И вот у меня на руках такая карта, а вы ее не видите, и Сэкетт не видит, и Тихоокеанская американская страховая компания тоже, потому что там все слишком заняты плясками под его дудку и полностью уверены в его победе; про этот козырь они даже не вспомнили!
Кац несколько раз прошелся по комнате, не забывая полюбоваться на себя всякий раз, когда оказывался у небольшого зеркала в углу.
– Значит, карта имеется, и следующий вопрос: как правильно ее разыграть? Ходить следовало быстро, потому что Сэкетт уже пошел, и моя подзащитная могла в любой момент сделать признание. Даже прямо там, на предварительном слушании, как только узнала о бумаге, которую вы подписали. Мне пришлось торопиться. И как я поступил? Я подождал, пока представитель страховщика засвидетельствует под присягой, что уверен в совершении преступления. Это на тот случай, если потом понадобится выдвинуть обвинение в незаконном аресте. И тут – бац! – мы признаем вину. Заседание закрывается, и Сэкетт до завтра вне игры. Я велел отвести женщину на полчасика в комнату для совещаний и отправил туда вас. Пяти минут в вашем обществе ей хватило. Когда я вернулся, она была готова излить душу. И тогда я послал к вам Кеннеди.
– Того легавого, который ночевал у меня в палате?
– Был легавый, а теперь мой личный шпик. Она думала, что выкладывает все полицейскому, а то была подсадная утка. Но схема-то сработала! Дамочка облегчила душу и сидела тихо до самого утра. Следующий мой ход – вы. Вы могли удрать в любой момент. Обвинения против вас не выдвигали, из-под ареста освободили, и стоило вам это сообразить – никакой пластырь, никакие ремни или больничный персонал вас бы не удержали. Поэтому, как только Кеннеди закончил печатать, я отправил его присматривать за вами. Следующий ход – небольшое ночное совещание с Тихоокеанской американской страховой компанией, Страховой компанией штата Калифорния и компанией «Роки Маунтин Фиделити». Когда я им все выложил, они мигом обстряпали дельце.
– В каком смысле – обстряпали?
– Во-первых, я процитировал им закон. Пункт о пассажирах раздела 141.3.4 калифорнийского Закона о транспортных средствах. Если пассажир застрахованного транспортного средства получает увечья, он не имеет права на возмещение, с оговоркой, что таковое право он имеет, коль скоро увечье произошло вследствие опьянения или злого умысла со стороны водителя. Вы – пассажир, а женщину я объявил виновной в преднамеренном убийстве и причинении увечий. Значит, злого умысла имеется навалом. И потом, откуда им знать, – вдруг она и вправду одна все провернула? Стало быть, обе компании, застраховавшие Пападакиса от гражданской ответственности, уже готовые бодаться с вами по поводу возмещения, отстегнули Тихоокеанской страховой по пять тысяч каждая, чтобы та выплатила страховку и помалкивала – и на все это у меня ушло полчаса!
Он замолчал, продолжая улыбаться.
– А дальше?
– До сих пор вижу физиономию Сэкетта, когда представитель Тихоокеанской вышел на свидетельское место и заявил, что расследование показало отсутствие состава преступления и его компания полностью выплатит сумму страховки. Чемберс, знаете, на что это похоже? Все равно что ложным выпадом заставить противника раскрыться – и врезать ему прямо в челюсть. Такое удовольствие ни с чем в сравнение не идет.
– Все же я не понимаю. Почему агент опять давал показания?
– Нужно было вынести приговор. После признания вины суд обычно выслушивает некоторых свидетелей, чтобы получше разобраться в деле и определиться с приговором. А Сэкетт уже взалкал крови и требовал смертного приговора. О, он кровожадный паренек, наш Сэкетт. Думает, повешение – штука полезная. На него можно ставки делать. Конечно, Сэкетт опять вызвал страхового агента. Однако после нашего ночного совещания тот был уже мой, а не его. Только Сэкетт этого не знал. И как же он вопил, когда понял! Увы, поздно. Если страховая компания сочла подсудимую невиновной, присяжные никогда ее не приговорят. Теперь не было ни единого шанса, что ее накажут. Вот тут я Сэкетта достал! Я вышел – и сказал речь. И я таки не торопился. Моя подзащитная, заявил я, с самого начала настаивала на своей невиновности. А я, дескать, ей не верил. Считал, что ее вина полностью установлена, и доказательства убедят любой суд, и потому, действуя в ее же интересах, заставил ее признать вину и просить суд о снисхождении. Но… Чемберс, вы даже не представляете, как я выдал это «но»! Но в свете только что прозвучавших показаний мне остается лишь отозвать признание вины и просить о дальнейшем рассмотрении дела. И Сэкетт ничего не мог возразить, ведь положенные восемь дней еще не прошли! Он понял, что проиграл. Вменил ей убийство по неосторожности, суд выслушал других свидетелей, дал ей полгода с заменой условным, да и то чуть ли не с извинениями. Ваше заявление о тяжких телесных было аннулировано.
В дверь постучали. Кеннеди ввел Кору, положил перед Кацем какие-то бумаги и ушел.
– Ну вот, Чемберс. Подпишите, о’кей? Это отказ от любых возмещений за телесные повреждения. Нужно же отплатить им за любезность.
Я подписал.
– Кора, поедем домой?
– Наверное, да.
– Минуточку-минуточку. Не спешите. Еще одно дельце. Насчет десяти тысяч, которые вы получите за то, что разделались с Пападакисом.
Мы с Корой переглянулись.
Кац сидел, любуясь чеком.
– Знаете, партию можно считать удачной, если что-то перепадает и Кацу. Совсем забыл вам сказать. Ладно, не буду жадничать. Обычно я забираю все, однако сегодня хватит и половины. Миссис Пападакис, выпишите мне чек на пять тысяч, а я передам вам этот – и завезем их в банк. Прошу, у меня есть бланк для чека.
Кора села, взяла ручку и начала писать, но замерла, словно забыла, что делать дальше. И тут вдруг Кац выхватил у нее бланк и порвал.
– Какого черта! Раз в жизни-то можно, верно? Забирайте все. Не нужны мне ваши тысячи. У меня и так все есть. Я вот чего хотел!
Он открыл бумажник, вынул листок и показал нам. Это был чек на сто долларов с подписью Сэкетта.
– Думаете, я собрался его обналичить? Черта с два! Вставлю в рамочку и повешу вот здесь, над столом.
Глава 12
Мы вышли и сели в такси, потому что я был еще слаб. Сначала мы поехали в банк, а после – в цветочный магазин. Там купили два больших венка и отправились на похороны грека. Странно, что его так быстро хоронили, ведь только два дня прошло.