Кармела извлекла одно и принялась внимательно изучать: из красной шерсти, юбка до колен, меховой воротник, застегивающийся на круглую брошь. Аккуратно положив его на кровать, женщина потянулась за другим: весенняя модель в черно-белую клетку, талия перехвачена поясом, лиф отделан пуговицами.
Она перебрала все наряды до единого, даже незаконченные, с рукавами, прикрепленными разноцветными булавками. На дне шкафа Кармеле бросилась в глаза знакомая жестяная коробка – та самая, которую юный Даниэле всегда держал у себя в комнате под замком, не позволяя в нее заглядывать. Женщина осторожно взяла коробку и попыталась приподнять крышку. К ее изумлению, та легко поддалась, открыв взгляду стопку черных тетрадей – точно таких же, какими она сама пользовалась для эскизов.
Усевшись на край кровати, заваленной платьями, Кармела начала листать тетради, широко раскрыв глаза от изумления. Эскизы Даниэле были невероятно хороши – куда лучше ее собственных, как нашептывал ревнивый голосок у нее в голове. Вечерние туалеты, элегантные наряды для особых случаев, повседневная одежда сочных расцветок… А некоторые модели она и вовсе никогда не встречала, даже в модных журналах!
Кармелу захлестнули гнев и обида: мало того, что муж с сыном сговорились держать ее в неведении, так еще и Даниэле посмел ослушаться! Сделал все по-своему – столько времени водил ее за нос, притворяясь, что и думать забыл о нелепой затее рисовать и шить платья, словно девчонка. «Каков молодец, как лихо врет-то!» – с горечью усмехнулась она про себя. Ну да натуру-то не обманешь… Не зря в нем течет кровь Греко. Повесив платья обратно в шкаф и захлопнув дверцы, Кармела сгребла тетради в коробку, сунула подмышку и спрятала в сумку.
– Эта жара меня доконала, – простонала Элена, обмахиваясь пачкой бумаг. – У нас тут как в духовке!
– Принести воды? – предложила Лоренца.
– Да, будь добра, – откликнулась Элена с измученным видом.
Не успела Лоренца выйти из комнаты, как Томмазо поднял голову от стола.
– Тебе что-нибудь нужно? – спросил он с улыбкой.
Девушка ответила, что возьмет стакан воды для Элены, и направилась к полке, где стояла стеклянная бутыль в окружении стаканов, – но заметила, что она почти пуста.
– Схожу к фонтану, – сказала Лоренца, обращаясь к Томмазо. – Я мигом.
– Не торопись, – кивнул он.
Лоренца вышла на улицу, и знойное марево тут же стиснуло ей горло. Девушка пересекла площадь Кастелло и, придерживая бутылку одной рукой, направила горлышко под струю фонтана.
Пока прохладная вода наполняла емкость, Лоренца рассеянно глядела по сторонам. Вдруг ее внимание привлекла пара около бара «Кастелло». Это были отец и тетя: Анна как раз несколько минут назад вышла из здания почты. Антонио протянул ей книгу, и Анна, на миг выпустив руль велосипеда, взяла ее. Несколько секунд она изучала обложку, затем подняла глаза, одарила Антонио сияющей улыбкой и что-то сказала. Он слушал, слегка склонив голову набок, словно боясь что-то упустить. После короткого обмена репликами Анна спрятала книгу в сумку, уселась на велосипед и, неторопливо крутя педали, отправилась в путь. Антонио, сунув руки в карманы брюк, провожал ее взглядом, пока она не скрылась за поворотом.
– Ты что, решила израсходовать весь городской запас воды? – неожиданно окликнула Лоренцу проходившая мимо женщина.
Девушка опустила взгляд и с досадой поняла, что бутылка уже неизвестно сколько времени переполнена до краев.
– Ой, простите! – спохватилась она, торопливо завинчивая кран. Женщина неодобрительно покачала головой и, что-то ворча себе под нос, удалилась восвояси.
– Все хорошо? Ты так долго не возвращалась… – сказал Томмазо, когда она вновь зашла в офис.
Лоренца направилась к полке, чтобы поставить бутылку.
– Да, все нормально, – буркнула она и наполнила стакан.
– Наконец-то, я уже думала, что сейчас растаю! – с облегчением выдохнула Элена, забирая стакан из рук Лоренцы.
Девушка вернулась за стол и следующие два часа просидела молча. Тишина угнетала не меньше, чем жара. Никак не шел из головы образ отца, который нежно улыбался тете Анне, пока они о чем-то говорили. Лоренца не припоминала, чтобы Антонио дарил подобные улыбки ее матери… Да и самой Лоренце, по правде сказать, тоже.
Девушка попыталась отвлечься мыслями о Даниэле, но от этого ощущение одиночества лишь усилилось. С тех пор как он уехал, от него пришло всего одно письмо, подробное и многословное: впрочем, Лоренца тщетно пыталась вообразить то, о чем он рассказывает. Какие они на самом деле – эти небоскребы, озаряющие ночное небо мегаполиса? Каково это – прогуливаться по красивейшему двухкилометровому мосту, будто парящему над водной гладью? Неужели и правда можно забраться внутрь гигантской статуи женщины с факелом? В конце письма Даниэле обещал, что когда-нибудь они поедут в Нью-Йорк вместе, и тогда она своими глазами увидит все чудеса по ту сторону океана.
По правде сказать, Лоренцу это письмо, искрящееся восторгом и энтузиазмом, раздосадовало и даже уязвило. Ей было бы куда приятнее узнать, что Даниэле изнывает от тоски по ней, погружен в меланхолию и разочарован тем далеким, чужим миром.
– Ты чего примолкла? – вдруг спросила Элена. – Весь день молчишь.
– Да так, ничего, – безучастным тоном ответила Лоренца.
– Думаешь о своем ненаглядном? – хихикнула подруга.
Лоренца промолчала. Резко встав из-за стола, она подошла к Томмазо.
– Пойдем выпьем кофе? – неожиданно предложила она.
Томмазо удивленно поднял глаза, но тут же просиял улыбкой:
– С превеликим удовольствием! Только угощаю я.
Анна остановилась, спешилась и, достав из кармана жакета платок, промокнула взмокшие от пота лоб и шею. Изнуряющий зной этим утром казался нестерпимым. Она мечтала поскорее добраться домой, сунуть голову под струю прохладной воды, а потом немного полистать книгу. Незадолго до того, в баре, Антонио дал ей почитать роман «Время убивать» некоего Эннио Флайано – имя автора было Анне незнакомо. По словам Антонио, Флайано недавно удостоился престижной литературной премии. «Очень советую тебе прочесть, – добавил он. – Я подчеркнул кое-какие особенно интересные мысли… Если хочешь, тоже подчеркивай те, что произведут на тебя впечатление, а потом обсудим».
Последним пунктом утреннего маршрута оказался дом престарелой синьоры, которая была глуховата на одно ухо. Анне пришлось зачитать ей каждую строчку счета за электричество – квота потребления, государственный налог, аренда счетчика, гербовый сбор… – и повторить все трижды, прежде чем дотошная клиентка убедилась в отсутствии ошибок.
Анна захлопнула опустевшую сумку и бросила взгляд на часы: до обеда еще оставалось время забежать в Контраду Ла-Пьетра. Придется снова бросить вызов изнуряющей жаре, но упускать удобный момент, пока дона Джулио нет дома, не хотелось. Анна не виделась с Джованной уже две недели. Возможно, ей лишь казалось, но в последнее время подруга будто избегала ее общества: их встречи стали куда более редкими, чем прежде, Джованну она часто не заставала дома. А когда им все же удавалось увидеться, она была непривычно молчалива, смущена и всем своим видом давала понять, что мечтает поскорее распрощаться.
В прошлый раз, когда Анна заходила к подруге, дверь открыл Джулио. Его присутствие дома посреди дня стало для Анны полной неожиданностью.
– Джованна отдыхает, – процедил он, даже не впустив гостью на порог.
– В такой час? – удивленно приподняла бровь Анна.
– Голова разболелась.
– Ладно, тогда я, пожалуй, зайду завтра, – произнесла Анна.
– Не стоит утруждать себя визитами, – отрезал Джулио, пристально разглядывая брюки Анны. – Если Джованна захочет пообщаться, она сама вас найдет.
И захлопнул дверь прямо у нее перед носом.
Добравшись до Ла-Пьетры, Анна открыла калитку и свистнула, подзывая Цезаря, но пес так и не появился. Она прошла к дому и постучала в дверь.
– Джованна, ты дома? Это я!
Прошла добрая минута, прежде чем подруга наконец соизволила открыть.
– Ну наконец-то! – раздраженно воскликнула Анна. – По крайней мере, ты еще жива…
– Я-то да, – еле слышно откликнулась Джованна, возвращаясь в дом.
Анна проследовала за ней и опустила сумку на стол.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Цезарь…
– Когда это случилось?
– Две недели назад…
Анна уперла руку в бок и смерила подругу недовольным взглядом.
– И ты говоришь мне об этом только сейчас?
– Прости, как-то из головы вылетело, – пожала плечами Джованна. – Кофе сделать?
– Да какой кофе! Лучше скажи, что у тебя стряслось? То ты пропадаешь, то о смерти Цезаря ни слова…
– Никуда я не пропадала. Вот она я, здесь… – пробормотала Джованна, опустив глаза.
– Посмотри на меня, – потребовала Анна, и Джованна медленно подняла голову. – Спрашиваю еще раз: ты скажешь наконец, в чем дело? Я тебя чем-то обидела?
– Нет… – Джованна отодвинула стул и тяжело опустилась на сиденье.
– Не верю… Я же вижу – что-то не так, – настаивала Анна.
Джованна какое-то время судорожно комкала подол, потом вдруг метнулась к раковине, плеснула в щербатый стакан воды из-под крана, жадно отпила и вдруг спросила:
– Зачем ты пытаешься отдалить меня от Джулио?
– Я? Да ты что такое говоришь?
– Это же ты первая завела разговор про тело… Сказала, что оно ему не принадлежит… Ты его чуть ли не в истязаниях обвинила.
– Я никого ни в чем не обвиняла… Просто задала тебе вопрос. А то, что твое тело – не его собственность, я готова повторить. Что тут непонятного?
– Я все рассказала Джулио. А он объяснил, что ты не права. Что тебе не понять, какие у нас с ним отношения, а ты все это говоришь, чтобы нас поссорить. Зачем, Анна? Ты не хочешь, чтобы я была счастлива?
– И зачем ты ему это передала? Не стоило…
– Джулио не хочет, чтобы между нами были секреты.
Анна на миг зажмурилась и потерла виски кончиками пальцев, словно от внезапно нахлынувшей головной боли.