Он обернулся.
– Ты давно здесь?
– Я везде тебя искала…
– Прости, дела были.
– Скажешь уже, что с тобой такое? Если не хочешь больше меня видеть, так и скажи. Но не веди себя со мной так. Не надо.
– Прости, – повторил Даниэле. – Я…
– А это что у тебя там? – перебила она, указывая на кузов. И, не дожидаясь ответа, подошла и одним движением сдернула ткань.
Увидев, что в мотофургон втиснуто все ателье, она обрушила на Даниэле шквал вопросов, быстро переросших в упреки и, наконец, в обвинения.
– Значит, убегаешь? И когда ты собирался мне сказать? Все сделал за моей спиной. Завел себе другую? Так ведь? Ну конечно, завел. Трус несчастный. Не хватило смелости сказать мне, да? Пусть, мол, сама догадается? И кто же она? Решил выбросить меня на помойку, когда я тебе стала больше не нужна?
Даниэле не мешал ей выговариваться, но в какой-то момент потерял терпение.
– Хватит! Никого я себе не завел! Прекрати! – воскликнул он, в отчаянии обхватив голову руками.
Лоренца резко замолчала. Даниэле впервые накричал на нее.
– Прости, я не хотел повышать голос, – пробормотал он через мгновение. – Пойдем, пожалуйста. Нам надо поговорить.
Лоренца вошла в дом Даниэле, и он последовал за ней. Я вижу ее в последний раз, думал он, я говорю с ней в последний раз. Но у него не было выбора.
Она села на диван, скрестив руки на груди.
– Я слушаю, – процедила она сквозь зубы.
Даниэле выдвинул стул и поставил напротив нее. Сел, подавшись вперед, и посмотрел ей прямо в глаза.
– Я принял решение, – начал он. – Я долго думал…
– Ты меня бросаешь? – перебила она.
– Дай мне сказать. – Он глубоко вздохнул и продолжил: –Наша жизнь – сплошная катастрофа. Ты разрушаешь свою семью, Джада растет с вечно несчастной и злой матерью, а я… Что ж, если мы продолжим в том же духе, своей семьи у меня никогда не будет. Я хочу… остановиться.
– Ты не можешь, я тебе не позволю! – выпалила Лоренца. – Выход есть, и ты знаешь…
– Лоренца, – оборвал он ее. – Я уезжаю.
– Что значит «уезжаю»? О чем ты?
– Я возвращаюсь в Нью-Йорк. Отправляюсь через неделю. Так будет лучше для всех, – сказал он, и его голос дрогнул.
Лоренца в ярости вскочила на ноги.
– Нет, ты не можешь уехать!
– Не тебе это решать.
– Нет! – закричала она. – Ни за что. Я еду с тобой.
– Ты никуда не едешь. Ты остаешься здесь. Со своей семьей. С дочерью.
– Я еду туда, куда едешь ты! Ты не поедешь в Нью-Йорк без меня.
Даниэле встал, нервно прошелся по комнате, потом остановился и решился сказать единственное, что могло ее остановить.
Это была ложь, очередная ложь, бесконечная ложь. Но необходимая.
– Я больше тебя не люблю, – сказал он, глядя ей прямо в глаза.
– Неправда… – тут же возразила она дрожащим голосом.
– Я тебя больше не люблю, – повторил он.
И почувствовал, как его сердце разлетается на куски.
– Девочка смышленая, все быстро схватывает, – говорила Анна.
– Не знаю, – ответил Антонио. – Как она сможет всему научиться за такое короткое время? Мне нужно через месяц, а не через год.
– Она справится. Я знаю. Поверь мне.
Секретарша Антонио, Аньезе, собиралась на пенсию, и Анна предложила взять на ее место Микелу. Ей было всего шестнадцать, это правда, но Анна внимательно наблюдала за ней несколько недель и разглядела в ней живой ум и редкую для ее возраста сообразительность. Училась она старательно и в конце занятий неизменно просила Анну дать ей «что-нибудь еще». Тогда Анна задавала ей дополнительные упражнения и советовала читать более серьезные книги.
– Я не сомневаюсь, что она, как ты говоришь, смышленая, но научиться за месяц тому, что Аньезе делает почти двадцать лет… по-моему, это нереально, – сказал Антонио. – Мне нужна опытная секретарша.
– А она и станет опытной, – убежденно возразила Анна. – Посади ее рядом с Аньезе прямо с завтрашнего дня. Пусть Аньезе посмотрит, сколько девочка успевает усвоить.
Обдумывая ее слова, Антонио покачивался в кресле. Потом перестал.
– Ладно. Давай попробуем, – наконец согласился он.
Анна радостно захлопала в ладоши.
– Но имей в виду, ты мне должна, – продолжил он, погрозив пальцем.
– Могу расплатиться билетом в кино, – тут же ответила Анна.
– Вы приглашаете меня составить вам компанию на киносеансе, мадам?
– Дурачок, – хихикнула она. – Но вообще да.
– А что за фильм?
– «Умберто Д.», Де Сика. Афишу как раз меняли, когда я утром шла мимо.
– Идет, – кивнул Антонио.
В этот момент в коридоре послышался цокот каблуков. Он приближался, пока не затих у самой двери, и в кабинет Антонио ворвалась Лоренца.
– Лоренца! – удивленно воскликнул он.
– Привет, ma petite, – улыбнулась Анна. Но тут же заметила, что девушка явно не в себе, и улыбка мгновенно сползла с ее лица.
– Это ты, да? – закричала Лоренца, устремляясь к отцу.
– Что я?
– Что ты ему сказал? Ты ему угрожал?
– Лоренца, успокойся, – попыталась урезонить ее Анна, подходя ближе.
– Да о ком ты вообще? – недоумевал Антонио.
– Ты прекрасно знаешь! Не притворяйся, даже не пытайся!
– Не зли меня, Лоренца, – сказал он, вставая. – Не смей так со мной разговаривать.
– Тебе надо успокоиться, ma petite, – вмешалась Анна, положив руку ей на плечо. – Отец не понимает, о чем ты… Может, объяснишь ему?
Лоренца посмотрела сначала на Анну, потом на отца. Потом разрыдалась.
– Он уезжает, – пробормотала она, ища взгляд Анны. – Даниэле уезжает. Возвращается в Нью-Йорк.
– Я ничего об этом не знаю! – тут же сказал Антонио. – Клянусь тебе, Лоренца.
Она зыркнула на него влажными глазами, потом закрыла лицо руками и зарыдала еще сильнее.
– Тетя… – пробормотала она наконец и бросилась Анне на шею.
– Тихо, тихо, – прошептала та, гладя ее по голове. Затем перевела взгляд на Антонио, застывшего за столом.
Но он опустил глаза.
– Нет, дело не в этом. Просто я предпочел бы узнать об этом от тебя, а не от мамы. Немного обидно, вот и все, – сказал Роберто, провожая взглядом первую партию бутылок «Дона Карло», которую несли в отдел этикетирования.
Даниэле помедлил.
– Ты прав, – пробормотал он затем. – Мне следовало сначала пойти к тебе. Надо было догадаться, что Анна тут же тебе расскажет… Прости.
– Осторожнее, – прикрикнул Роберто на двух работников, довольно неуклюже тащивших поддон с бутылками. Затем снова повернулся к Даниэле и, слегка поморщившись, ответил: – Ладно, проехали…
– Пройдемся до виноградника? – предложил Даниэле.
Они направились к выходу из винодельни, поначалу молча. Даниэле сунул руки в карманы, а Роберто шел опустив голову, но время от времени поднимал ее и оглядывался по сторонам.
В то февральское утро дула сильная трамонтана, и кроны деревьев вдоль дороги, ведущей к винограднику, беспрестанно раскачивались.
– Ты из-за моей кузины уезжаешь? – спросил Роберто, нарушив тишину.
– И из-за нее тоже, но не только. Мне нужно сменить обстановку. Кроме того, я и не собирался заниматься винодельней всю жизнь. Я делал это ради Карло… и ради тебя, – сказал он с замиранием сердца.
– Я догадывался. Про тебя и Лоренцу, в смысле. Почему ты притворился, что ничего не происходит, когда я спрашивал?
– Не знаю, – ответил Даниэле. – Наверное, чтобы ее защитить.
– Ты мне не доверял. – В голосе Роберто сквозила глубокая горечь.
Даниэле остановился.
– Нет, дело не в этом. Поверь мне. Просто… Я не знал, как ты к этому отнесешься.
– А как я должен был отнестись? Ты мой друг… – У Даниэле сжалось сердце. – Со мной ты можешь говорить о чем угодно. Я бы не стал тебя осуждать… Я никогда никого не осуждаю…
– Да, это правда, – согласился Даниэле с легкой улыбкой.
Они вновь зашагали по дороге.
– Но я буду по тебе скучать, – продолжил Роберто.
Даниэле приобнял его за плечи.
– Я тоже. Очень.
– А когда ты вернешься?
– Не знаю. Может, когда придет время дегустации следующего «Дона Карло».
– Хм, – пробурчал Роберто, словно понимая, что это не более чем ложь. – По-моему, ты вообще не вернешься. И что я без тебя буду делать…
– Да куда я денусь! Вернусь, конечно… А в последние два месяца ты и так управлял винодельней, считай, в одиночку, так что…
– А если мне понадобится твой совет?
– Позвонишь. Телефон-то ты зачем купил? – улыбнулся Даниэле.
– Хм… – снова промычал Роберто опустив голову. Затем посмотрел на него в упор. – А ты уверен, что будешь там счастлив?
Даниэле ответил не сразу. Потом пожал плечами.
– Не знаю. Но обещаю постараться.
– Ну тогда смотри, чтобы у тебя получилось, – с напускной строгостью сказал Роберто.
Они наконец добрались до виноградника, где тихо тосковали виноградные лозы с облетевшими листьями. Деревянная табличка «Винодельня Греко» выглядела совсем не так, как много лет назад, когда Даниэле впервые ступил на эту землю, – краски потускнели и выцвели. На миг он увидел себя мальчишкой в кепке и подтяжках, державших штаны на размер больше. Вот он поднимает глаза от лозы и смотрит, как рядом с табличкой останавливается «Фиат-508». «Доброе утро, синьор Карло», – приветствовал он его каждый раз, снимая кепку.
Даниэле подошел к вывеске и провел рукой по буквам.
– Надо бы подновить, – сказал он брату.
28
Апрель–май 1952 года
Когда Антонио спустился позавтракать, он застал Агату хлопочущей на кухне, с лицом, перепачканным мукой. Должно быть, она проснулась спозаранку: торт уже стоял в духовке.
– М-м-м, как пахнет! – воскликнул Антонио, наклонившись, чтобы заглянуть внутрь. – Ты уже давно не пекла свой фирменный шоколадный торт.
– Джада попросила, вот я и испекла, – улыбнулась в ответ Агата.
Антонио налил себе кофе из кофеварки-куккумелы, уже стоявшей на столе, и уселся на стул.