Прихожане мгновенно смолкли.
– Можно вас на пару слов? – спросила Анна.
– Здравствуйте, синьора почтальонша, – приветливо откликнулся отец Лучано. – Чем могу быть полезен?
– Для начала – перестаньте распускать лживые и злобные сплетни про Женский дом.
Прихожане принялись переглядываться, всем своим видом показывая крайнюю заинтересованность в разворачивающейся сцене.
– Опыт подсказывает мне, – произнес отец Лучано, – что если слухи столь… назойливы, в них почти всегда есть доля истины.
Анна с удовольствием отвесила бы ему пощечину.
– О вас тоже ходят кое-какие слухи, – возразила она. – Если следовать вашей логике, значит, в них тоже есть доля истины. Почти всегда.
Тем временем к ним с площади стали подтягиваться зеваки.
Отец Лучано окинул взглядом собравшуюся толпу и снова повернулся к Анне.
– Вы поступили опрометчиво, отказавшись от благословения. Послушались бы меня – не связывались бы сейчас с неприличными женщинами, и никто бы не судачил.
– А кто, по-вашему, приличный? – вскипела Анна. – Вы, что ли? Вы проповедуете милосердие, говорите о благодати Божьей, а сами захлопываете дверь перед носом таких, как Мелина? Или мы не все дети Божьи? Знаете, складывается впечатление, что для вас одни – дети Божьи, а другие – так, приемыши.
– Я этого не говорил, – возразил отец Лучано, вновь обращая взор к пастве. – Но грехи есть грехи. Не мне их отпускать, а Богу.
– Что ж, тогда желаю и вам, чтобы Бог отпустил ваши грехи, – сказала Анна. – Судя по слухам, их у вас немало. Удачи на Страшном суде.
Она развернулась и пошла прочь под аккомпанемент голосов, напоминавший жужжание потревоженного роя:
– Не принимайте близко к сердцу, отец Лучано…
– Она вечно считает себя лучше других, эта чужачка…
Элена и Кармине торчали в дверях почты. Было очевидно, что они не упустили ни единой реплики.
– Неплохо ты его, а? – с ухмылкой поинтересовался у Анны Кармине.
– Все равно мало, – бросила она.
Анна вернулась в контору лишь затем, чтобы взять пальто и сумку, и тут же ушла, все еще кипя от злости. Сердце бешено колотилось. Она вскочила на велосипед и несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь сбросить напряжение.
– Вот идиот, – пробормотала она себе под нос.
Анна крутила педали, пока вдруг не осознала, что, полностью погрузившись в свои мысли, свернула не туда. Она оказалась в районе, где жили Томмазо и Лоренца, и решила навестить племянницу, которая уже два дня не появлялась на работе.
– У нее просто легкий грипп, – сказал тогда Томмазо, не отрывая взгляда от бумаг.
В дверь пришлось позвонить несколько раз, прежде чем Лоренца соизволила открыть. Когда племянница наконец появилась на пороге, Анне хватило одного взгляда на нее, чтобы понять – нет, дело вовсе не в гриппе. Лицо Лоренцы было мертвенно-бледным, под глазами залегли темные круги. А запястья были перебинтованы.
– Успокойся, тетя. Я не пыталась покончить с собой, если ты об этом подумала, – небрежно бросила Лоренца, заметив потрясенное лицо Анны. – Проходи, только тихо. Джада недавно уснула.
Анна на неверных ногах вошла в дом. Тяжело опустившись на диван, она пробормотала:
– Пожалуй, мне нужен глоток воды… Томмазо сказал, что у тебя грипп… – добавила она, слегка дрожащей рукой беря стакан с водой, который принесла ей Лоренца.
– Это я попросила его так сказать. И в конторе, и маме. Всем, – пояснила Лоренца.
Анна одним глотком осушила стакан, который ей принесла племянница, и стиснула его в руке.
– А теперь объясни мне, что происходит, – прошептала она, в упор глядя на Лоренцу. – Я никуда не уйду, пока ты не расскажешь. Иначе спрошу у Томмазо. Ты меня знаешь, я это сделаю.
Лоренца вздохнула, уселась на диван и, не глядя на тетю, произнесла:
– Это просто царапины. Маленькие, безобидные порезы…
– Безобидные? Ты в своем уме? – недоверчиво перебила ее Анна.
– Ну да, а что я должна сказать? Так мне легче… Правда, я не знала, что кровь пойдет так сильно, вот и все.
– Вот и все? – эхом отозвалась Анна. – То есть ты считаешь, что это нормально?
– Нормально… – задумчиво протянула Лоренца, словно это слово было ей незнакомо. – А хочешь знать, что ненормально? – продолжила она уже более резко, поворачиваясь к Анне. – Что Даниэле исчез, вот что! Что я понятия не имею, где его искать. Что я здесь, а он – на другом конце света. Вот что ненормально, тетя.
– Но это же не повод делать… то, что ты делаешь, – возразила Анна, указав на повязки на руках Лоренцы.
– Говорю же, мне становится легче. Хотя бы ненадолго…
– Лоренца, пойми, ты говоришь глупости! Кто-то должен тебе помочь. Нельзя же так жить.
– Ага, помочь, как же… – хмыкнула Лоренца, закатив глаза.
– Позволь мне помочь тебе, – мягко произнесла Анна, накрыв ладонью руку племянницы.
Лоренца вскинула голову.
– Да? Ты правда хочешь мне помочь? Тогда скажи, где он. Где живет Даниэле?
– Откуда мне знать…
– Выясни. Роберто говорит, что не в курсе… Можно подумать, я идиотка! Они общаются, я уверена.
– А если узнаешь, где он, что будешь делать?
– Напишу ему, уговорю вернуться, – пожала плечами Лоренца так, словно ответ был очевиден.
– И тебе от этого станет легче? От того, что ты напишешь ему? – спросила Анна.
– Еще бы, – горько усмехнулась племянница.
Анна задумалась.
– Ладно, я помогу тебе, – пообещала она. – Но ты должна немедленно прекратить вот это, – добавила она дрогнувшим голосом, кивнув на ее руки.
Лоренца промолчала.
Стояло раннее майское утро, когда Томмазо с Джадой, сладко спавшей у него на руках, позвонил в дверь родителей жены. Ему открыла Агата – в халате, с убранными под чепец волосами. Переступая порог, Томмазо тихо попросил ее:
– Отнеси Джаду наверх, пожалуйста.
Агата уставилась на него в замешательстве.
– Что случилось?
Но Томмазо остановил ее жестом, давая понять, что они поговорят, но не при ребенке.
Пока Агата несла внучку в спальню, из кабинета вышел Антонио, на ходу завязывая пояс халата.
– Томмазо… В чем дело? – спросил он нахмурившись.
– Подождем Агату, – был ответ.
Они уселись за кухонный стол. Томмазо достал из кармана сложенный вдвое тетрадный лист и протянул его тестю с тещей.
Антонио взял листок и развернул его. Агата заглянула мужу через плечо.
«Со мной все в порядке. Не ищите меня», – было написано там.
Это был почерк Лоренцы – узкие, заостренные буквы. Оба подняли глаза на Томмазо.
– Что это значит? – спросил Антонио.
Томмазо рассказал, что нашел эту записку всего несколько минут назад, спустившись вниз. Она лежала на журнальном столике. Больше он ничего не знал, кроме того, что Лоренца, очевидно, ушла, пока он спал.
Антонио вскочил и принялся мерить шагами кухню, растирая лицо руками.
– Вы что, поругались вчера вечером? Она чем-то была недовольна? – засыпала зятя вопросами Агата.
– Да нет же… – прошептал Томмазо.
– Как ты мог ничего не слышать? – вспылил Антонио. – Человек уходит из дома вот так, посреди ночи…
– Успокойся, Антонио, – сказала Агата, положив руку ему на плечо.
Томмазо оперся локтями о стол и обхватил голову руками.
– Наверняка это одна из ее выходок. Вы же знаете Лоренцу, – попыталась утешить их Агата. – Вернется, никуда не денется.
– Может, она у своей подруги… в Лечче, – предположил Томмазо, подняв глаза.
Антонио застыл на месте и вцепился обеими руками в спинку стула. Как он мог сейчас сознаться, что никакой подруги нет и никогда не было?
– Нет, – твердо сказал он, качая головой. – Она не в Лечче.
– Далеко она вряд ли ушла, – сказала Агата.
– Она могла уехать на автобусе, – возразил Томмазо. – Но я не стану сидеть тут сложа руки. – Он посмотрел на Антонио. – Давайте поедем поищем ее в окрестностях?
– Хорошо, – согласился Антонио без особой уверенности. – Попробуем.
Сев каждый в свою машину, Антонио с Томмазо отправились в разных направлениях. Антонио проверил каждую пастушью хижину от Лиццанелло до Пизиньяно, потом развернулся и поехал на юг – прочесывать поля близ Кастри.
– Где же тебя носит… – бормотал он, вглядываясь в дорогу.
Покружив больше двух часов впустую, он решил вернуться домой.
– Ничего? – встретила его на пороге Агата.
– Искал везде… – ответил Антонио, швырнув ключи от машины на стол.
– Может, Томмазо ее нашел, – пробормотала Агата, заламывая руки.
Томмазо приехал немногим позже. Он рассказал, что гнал до самого Лечче, даже не зная толком, где искать. И только сейчас до него дошло, что он даже не предупредил коллег о своем отсутствии: начисто забыл, что вообще где-то работает.
– Да уж, – кивнул Антонио. – Меня на маслодельне, наверное, тоже потеряли.
– Езжайте, – вмешалась Агата. – Все равно сейчас вы больше ничего не сделаете.
– Пожалуй, тебе лучше поехать к Томмазо, когда Джада проснется. На случай, если Лоренца объявится… – предложил Антонио. – А мы присоединимся позже.
Агата кивнула.
– Пока давайте держать все в тайне, – предупредила она, прежде чем мужчины ушли. – Может, к вечеру Лоренца вернется и выйдет, что мы зря подняли шум. Скажите коллегам, что ей нездоровится… И Анне так скажите.
У входа в дом Томмазо и Лоренцы вовсю цвела глициния. Агата всегда обожала ее запах. Прежде чем открыть дверь, она остановилась возле куста и глубоко вдохнула.
– Чувствуешь, внученька, как пахнет? – спросила она малышку, сонно прильнувшую к ее груди.
Вставляя ключ в замок, Агата подумала, что ей бы хотелось духи с таким ароматом: только глициния, и все.
Она согрела для Джады молоко, достала печенье и велела ей начинать завтракать.
– Бабушка на минутку поднимется наверх, но скоро вернется, – сказала она, погладив внучку по щеке.
Агата поднялась в спальню. Пока она дожидалась Томмазо и Антонио, ей в голову вдруг закралась страшная мысль. С колотящимся сердцем, всей душой надеясь ошибиться, она подошла к комоду, выдвинула ящик и сунула руку в самый дальний угол, за сложенные полотенца. Там все еще стояла деревянная шкатулка, в которой Лоренца хранила свои украшения. Дрожащими руками Агата открыла ее. Шкатулка была пуста. В ней не осталось ни колец, ни браслетов, ни цепочек. Исчезло все, даже кулон с буквой «Д» – подарок Анны на день рождения Джады… Агата без сил опустилась на кровать, с трудом сдерживая слезы.