— Зачем ты это сказал? Про работу. Я не говорил тебе про работу.
Ваня нахмурился:
— Не хочу, чтобы вы из-за этого ссорились.
— Из-за чего?
— Из-за того, что ты нам не отвечаешь.
Лев начал оправдываться, как перед Славой:
— Я правда замотался, но это же в первый раз…
— И что? Вы бы всё равно поругались. Из-за Мики.
— Почему из-за Мики? — не понял Лев.
— Он расп… перерас… перераспереживался. Решил, что ты умер.
Лев не удержался от смешка:
— Чего?
— Ты не отвечал два часа, и мы позвонили сто тысяч пятнадцать раз!
— Я помню.
— Я тоже решил, что ты умер.
— Ясно.
— И Слава так решил, наверное.
— А Мики-то что?
— Он расп… перерас… перераспереживался. И с ним случилось тревожное нападение.
В висках закололо ещё сильнее.
— Чего с ним случилось?
— Ну, когда очень нервничаешь…
— Паническая атака?
— А. Точно, — Ваня хихикнул. — Тревожное нападение, смешно!
В другой ситуации Лев бы тоже посмеялся, но сейчас смог только нервно сглотнуть. В горле стоял ком.
— Слушай, скажи Мики, чтобы он мне перезвонил, — попросил Лев. — В любое время, когда захочет.
— В любое-любое? — уточнил Ваня.
— В любое-любое.
— Ну…
— Что?
— Тогда в любое-любое время ты должен быть в порядке.
Лев не мог отделаться от ощущения, что младший всё понимает.
— В любое-любое время я буду в порядке, Ваня, — заверил он сына.
Мальчик неожиданно хлопнул в ладоши, улыбнулся и сказал, подскакивая на кровати:
— Ну, тогда я пошел есть оладушки!
— Ты не рассказал, как себя чувствуешь, — напомнил Лев, стараясь удержать внимание сына, но тот уже пропал из кадра. — Всё нормально?
— Ну, ты тоже не рассказал, — заметил Ваня. Его голова свесилась в камеру сверху-вниз, и Лев видел перевернутое лицо. — Бай, бай! — выкрикнул сын, схватил телефон и отключил звонок.
— Пока… — запоздало произнёс Лев в тишине квартиры.
Слaвa [42]
К сожалению, он знал семью этой девочки. В разговоре со Львом они часто говорили про них: «Те асоциалы из соседнего дома», и это была главная причина, почему Слава хотел, чтобы союз Вани и Нины никогда не состоялся.
До появления Вани они не были знакомы с семьей Нины. Их и соседями назвать было сложно — какие-то люди из дома напротив. Едва ли Слава помнил, кто живёт в их подъезде, не то что в каких-то других. Но Ваня, общительный и гиперактивный Ваня, начал налаживать социальные связи, и невольно перезнакомил их со всеми.
Приходила какая-то тётка из последнего подъезда, ругалась, что он сломал ей крышу в гараже. Приходил незнакомый мальчик со словами: «Здрасьте, я друг Вани, а можно у вас пописать?». Приходил отец Нины…
Тогда он представился по-другому. Он сказал: «Я — папа Жоры». Жора, младший ребёнок — первое звено в цепочке знакомств. Сначала Ваня подружился с ним.
Папа Нины и Жоры выглядел ужасно: высокий и здоровый, как шкаф, лысый, в майке-тельняшке, трениках и резиновых тапочках. Когда он уйдет, Слава буркнет: «ВДВшник какой-то», и Ваня подхватит: «Я тоже его так называю!». Чуть позже, в день ВДВ, они увидят его купающимся в фонтане: «За ВДВ!», и поймут, что были правы.
Ну а пока он угрожающе стоял на пороге, а Слава, с серьгами-треугольниками в ушах, футболкой с битлами и широкими штанами, чувствовал себя не в своей тарелке. На всякий случай он шагнул назад, увеличивая расстояние между собой и гостем, и спросил: — Чем могу помочь?
Он надеялся, что тот скажет: «Теперь Ваня сломал и нашу крышу», или «Наши сыновья подрались», или, чем черт не шутит, «А можно у вас пописать?».
Но тот спросил самое страшное:
— Скажите по-честному, как мужик мужику, вы педик?
Иногда Славе снились кошмары, в которых кто-то, кто знает его детей, приходит с вопросами о его ориентации, но даже во снах разговор начинался вежливей.
— Нет, — по-честному ответил Слава.
— А что тогда?..
— Что?
Папа Жоры качнулся вперед, как будто хотел оттеснить Славу и зайти, но тот осадил его:
— Я вас в квартиру не приглашал.
— Я поговорить хочу.
— Говорите так.
Мужчина хрипло, показательно недовольно вздохнул, и сказал:
— Сын ваш жалуется, что вы педик.
— Какой именно сын?
Слава, конечно, понял «какой», но от растерянности невозмутимо тянул время. ВДВшник напрягся:
— У вас их много что ли?
— Два.
— Тоже из детдома что ли? — хмыкнул мужик. — Вы их специально наусыновляли, чтобы к своим вербовать?
— К каким — своим?
Слава понимал подтекст каждой его фразы, и как будто бы мог предугадать следующую. Всё это он уже читал, видел, слышал сотни раз, только раньше — абстрактно, в общем, о других. О себе ещё слушать не приходилось.
Но он включил дурачка и изобразил недоумение. Если он гетеросексуал, он не должен понимать его намеков, ведь он не слышал их ни разу в жизни. Эта риторика другой, не его гетеросексуальной жизни, и Слава всем видом пытался это показать.
— К пидорасам, — пояснил отец Жоры.
Слава усмехнулся:
— Во-первых, я не…
Хотел сказать «не гей», но прикусил язык: нужно переходить на его язык, так будет безопасней.
— Я не пидорас, — твердо выговорил Слава. — Во-вторых, мой старший сын не из детского дома. Он — мой биологический сын.
ВДВшник не стал скрывать ни скепсиса, ни сомнения:
— И где ж ваша жена?
— Умерла.
Мужчина замялся. Тема смерти вызвала у него заметную растерянность, но он всё равно попытался зацепиться за свои последние аргументы:
— А что же ваш сын ходит и рассказывает, что вы педик?
— Он недавно в нашей семье. Процесс адаптации бывает… странным.
Ему было стыдно за этот приём: любые Ванины странности (которые, на самом деле, были странностями их семьи, а не Ваниными), Слава объяснял: «Он из детского дома». У спрашивающих сразу пропадали вопросы, зато Ваня начинал выглядеть этакой дикой зверушкой, случайно выбравшейся на волю. Слава очень бы хотел перестать так оправдываться, но ничего лучше придумать не мог. Ну, что нужно было сказать? Что он правда «педик»? Что Ваня лжец?
Еле-еле он отмазался от этого неравнодушного к чужим семьям папаши, как через несколько месяцев Ваня объявил, что влюбился в его дочь. Слава тогда холодным потом покрылся: представил их вместе на одной свадьбе. А ведь перед свадьбой заранее придётся познакомиться…
— Это ужасный союз, — сообщил он Льву. — Её отец — ВДВшник.
Лев сразу же сообразил:
— Мы не поладим.
— Ни за что!
Они тогда ещё не знали, что девочке шестнадцать, и перепугались за возможное начало детских отношений, которые придётся контролировать, а контролировать — это неизбежно контактировать с её родителями. Но страхи не оправдались: Нина не только была взрослой, но и встречалась с кем-то другим, не обращая внимания на Ваню, и Слава обрадовался, что проблема решилась сама собой: не будет ни отношений, ни контактов с родителями, ни слезливой разлуки перед отъездом. Словом, всё складывалось очень удобно.
Он тогда не подумал: то, что для них, родителей, удобно, совсем иначе выглядит для Вани. Не подумал, как Ваня лил слёзы в подушку, как тяжело переживал отвержение, как больно ему было видеть её с другими. Даже странно, что они оба, Лев и Слава, пережившие непростой опыт первой любви, так легкомысленно отнеслись к Ване, единогласно решив, что всё это — «ерунда».
«Просто детские чувства», — говорил один.
«Через месяц пройдет, не нужно с этим считаться», — вторил другой.
Теперь Слава, вспоминая об этом, горько усмехался: научиться бы им достигать такого согласия в чём-нибудь ещё, кроме игнорирования проблем детей. Оставалось надеяться, что никогда не бывает поздно.
Они сидели на диване в канадской гостиной вдвоём — Слава и Ваня — и он слушал, как сын рассказывает ему про девчонок. Сначала — про всех.
— Я вообще-то не люблю девчонок, — первое, что сказал ему Ваня.
Слава слабо улыбнулся, и сын тут же поправился:
— Не так, как ты! По-другому! В смысле… — он растерялся, подбирая слова. — Просто они дуры. Я уже думал, что будет, если я вдруг женюсь, и надумал, что с возрастом они становятся умнее!
Потом он долго делился своей теорией, что у девушек нет какой-то доли в головном мозге, которая отвечает за то, чтобы «быть нормальным человеком», но к замужеству она у них отрастает. Слава с ним не согласился, но Ваня, отмахнувшись, сказал: — Короче, Нина взрослая, поэтому с ней всё нормально!
— Уже всё отросло? — уточнил Слава.
— Ага!
Оказалось, что Нина — не первая Ванина любовь, а третья. Но две предыдущие тоже были… несколько старше.
Самая первая любовь случилась с Ваней в шесть лет — тогда ему нравилась волонтёрка, которая время от времени приезжала в детский дом с подарками.
— Я её тогда замуж позвал, а она ответила, что уже замужем, но если разведется, то обязательно перезвонит. Видимо, пока не развелась.
Слава рассмеялся, а Ваня остался невозмутимо серьезен и продолжил свой рассказ.
Второй раз он влюбился в Одри Хепберн. Слава покивал: он помнил, как они однажды говорили о ней — ещё до того, как Ваня попал в семью.
Они прогуливались по территории детского дома, когда Ваня неожиданно решил поделиться:
«Я люблю Одри Хепберн. Ты слышал о ней?»
Слава присвистнул:
«Конечно»
«Когда я вырасту, я на ней женюсь»
«К сожалению, она умерла»
Ваня искренне перепугался:
«От чего?!»
Слава тоже перепугался: он думал, это какой-то шутливый разговор, или несерьезный, вроде: «Я люблю Человека Паука» или «Я люблю собирать Лего». А тут…
«Извини, я не подумал, что тебя это так расстроит…»
«Ты уверен?!»
«Да, я уверен…»
Ваня в отчаянии сел на ближайшую скамейку, обескураженный этой новостью. Слава сел рядом и успокаивающе заговорил:
«Вань, ну, она же просто актриса. И она снималась в очень старых фильмах. Даже если бы она не умерла, к моменту вашей женитьбы ей было бы лет сто…»