Наверху кандидаты много болтали и смеялись, прежде чем наконец разошлись спать.
– Интересно, комнаты распределены как-то по-особенному? Может, они смежные? – полюбопытствовал Марк, когда они с Дигби пожелали девушкам доброй ночи. – Помнишь, мы читали, что тогда в загородных домах после вечеринок творилось.
– Не знаю, – кисло ответил Дигби. – Что-то последнее время у тебя одни забавы на уме. Лично я устал.
– Интересно, мы сегодня хорошее впечатление произвели? – задумчиво продолжал Марк. – Уж точно было не просто. Жаль, что не представилась возможность поподробнее изложить мой неомалиновский план экспедиции[21].
– Тогда избавь меня от лекции до другого раза, – зевнул Дигби. – Смотри-ка, печенье у кровати, неплохая мысль и легкие романчики… Приятно, наверное, почитать на сон грядущий. Как думаешь, когда тут завтрак?
– В девять, мне кажется. Спокойной ночи!
Вскоре они благополучно уснули, но внизу профессор Мейнуоринг и мисс Кловис проговорили за полночь.
– Что делать? – вопрошали они время от времени в пустоту, но спать легли, так и не найдя ответа.
19
– Доброе утро! Вы всем довольны? Когда у меня гости, миссис Баш обычно подает к завтраку большой выбор блюд, поэтому, надеюсь, вы найдете что-нибудь себе по вкусу.
Поглаживая бороду, профессор Мейнуоринг расхаживал взад-вперед по комнате. Была половина девятого утра воскресенья, день обещал стать погожим. В манере профессора не чувствовалось ни тени тревоги, поэтому можно было бы заключить, что вчерашние новости, какими они ни оказались, не произвели глубокого впечатления.
– Мисс Кловис осталась у себя, – продолжал он. – Она прислала сообщить, что позавтракает наверху.
– Надеюсь, она не заболела? – спросил Марк, вежливо, но с ноткой надежды.
– Нет, нет, просто немного устала. Надеюсь, вы все хорошо спали?
– Великолепно, спасибо, – откликнулась Ванесса. – Чудесно было слышать уханье сов в зарослях. Я правда чувствовала, что действительно за городом.
– Следовало бы организовать вам львов, – сказал профессор Мейнуоринг. – Мой предок, чьим портретом вы вчера восхищались, держал частный зверинец. – Это слово он произнес на французский манер, что придало ему нечто экзотическое и чуть шокирующее. – Думаю, рев диких зверей был слышен на много миль. Конечно, когда будете в экспедиции, там наслушаетесь.
– Думаю, мы скорее услышим рев мощного автомобиля какого-нибудь современного антрополога, – сказал Марк. – По крайней мере в Западной Африке. У новых путеводителей названия вроде «Через земли йоруба на “Кадиллаке”», а не старые добрые «Первые шаги чего-то там».
– Да, возможно, это достойно сожаления, – согласился профессор. – Итак, кто сегодня утром в церковь? – с удивительной живостью спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Или вы предпочли бы прогулку по лесу? Помните у Вордсворта:
Вот тут перед кандидатами на грант возникла дилемма. Ни один из них церковь регулярно не посещал, хотя, разумеется, каждый пошел бы на службу, чтобы доставить удовольствие профессору Мейнуорингу. Но тот факт, что он предложил альтернативу, сбивал с толку. Чего он от них ждет?
– Разумеется, сейчас не весна, как у Вордсворта, – стал тянуть время Марк, – хотя, надо полагать, ту же пользу можно извлечь и из осеннего леса.
– Ходить в церковь против моих принципов, – напрямик сказала Примроуз. – Поэтому я предпочту прогуляться.
– Дома я иногда хожу с мамой, – сказал Марк. – Церковь тут старинная?
– Нет, довольно безобразная, – заявил профессор. – Была построена одним моим предком в стиле, сходном с этим домом, который, как вы, наверное, догадались, перестроили лет сто назад. Тогда же снесли и старую церковь. У моего предка были собственные взгляды на архитектуру и интерьеры. Тем не менее, надо думать, в безобразном здании молитвы могут быть лучшего качества. Меньше вероятности, что молящихся будет отвлекать интерьер.
Это казалось довольно необычной точкой зрения, поскольку повсеместно считается, что красота и старина создают наилучшую атмосферу для молитв, но никому не хотелось спорить. В итоге Дигби с Ванессой пошли на утреннюю службу, а Марк с Примроуз – гулять по лесу. Неизвестно, как провели воскресное утро профессор Мейнуоринг и мисс Кловис, но перед ленчем они появились пропустить по бокальчику в малой гостиной. Посетившие церковь были исполнены сознания собственной добродетели, поскольку пели прихожане от всего сердца, а проповедь была краткой, но хорошей. Гулявшие, возможно, не приросли духовно, но раскраснелись от свежего воздуха и были готовы поесть. Мисс Кловис казалась несколько бледной и подавленной. Два бокала джина она выпила в мрачной сосредоточенности.
За стол в столовой кандидаты садились в последний раз, поскольку подразумевалось, что они уедут после раннего чая.
После супа на буфет поставили пару утят, и профессор Мейнуоринг встал разрезать птицу.
– Надеюсь, все любят утку? – спросил он.
– Ах, очень, спасибо, предпочитаю ее курице, – сказала Ванесса, и остальные уместно забормотали.
– Полагаю, вы недоумеваете, почему я пригласил вас сюда на уикенд, а не провел более официальные собеседования в компании моих уважаемых коллег, профессора Фэрфекса и доктора Вера, – продолжал профессор.
– Мы очень благодарны, – сказал Дигби.
– Да, и мне кажется, теперь я вас лучше знаю. Каждый из вас показал свое истинное лицо, проявил себя как личность. Вы, моя дорогая, – обратился он к Примроуз, – храбрая молодая женщина с большевистскими взглядами. Думаю, вы займетесь добрыми делами, стараясь исправить мир.
Марк подавил смешок.
– А вы, мистер Пенфолд, – продолжал профессор, поворачиваясь к нему, – многообещающий молодой человек, который далеко пойдет. Я вижу вас в богатой обстановке, любителем удовольствий, возможно, вовсе не антропологом, – задумчиво продолжил он, словно стараясь разрешить противоречие в терминах.
– Не могу представить себе, как повезу дюжину бутылок этого отличного кларета в буш, – легко откликнулся Марк, но про себя пришел в уныние, поскольку гранта ему, похоже, теперь не видать.
– А вы, – обратился профессор к Ванессе, – впечатлительная молодая женщина, которая в жизни будет искать любви и романтики. Возможно, вам будет трудно усвоить отстраненность, необходимую для успешной полевой работы.
– О боже ты мой! – воскликнула Ванесса. – То есть грант мне не светит.
Своей очереди Дигби ожидал с изрядной долей самодовольства. Все как будто шло к тому, что избраны будут они с Примроуз. И все равно, думал он, оценка характера Марка гораздо интереснее той, какую сейчас давал его собственному профессор Мейнуоринг.
– Думаю, вы достойный молодой человек. Возможно, пороха вы не выдумаете и, как говорится, звезд с неба – а в нашем случае из буша – хватать не будете, – добавил он с хохотком, – но вы очень честны и добросовестны, и из вас выйдет отличный муж и отец.
Марк бросил ехидный взгляд на Дигби, который с раздражением поймал себя на том, что краснеет.
– Интересно, кто из вас читал «Тимона Афинского» Шекспира? – спросил профессор. – Не самая великая пьеса Барда, но там есть отличные пассажи, и тут, возможно, уместно было бы…
– Это невыносимо, Феликс, так больше нельзя… Вам придется им сказать. Нельзя дольше держать их в неведении, – вырвалось у мисс Кловис.
– А не могли бы вы, моя дорогая Эстер? Из уст женщины могло бы прозвучать мягче…
– Я? Конечно, скажу. – Замолчав, она сделала большой глоток вина и заговорила короткими грубоватыми фразами: – Вот какое дело. Денег нет. И нет исследовательских грантов. Все украл отец Джемини. Мы вчера узнали.
Молодые люди не нашлись, что сказать.
– О боже! – рискнул наконец Дигби, чувствуя, что беспомощность этого восклицания вполне соответствует характеристике, которую ему только что дали.
– Прискорбное известие, сэр. – Марка шок сделал развязным.
Девушки поначалу вообще ничего не сказали, но некоторое время спустя Ванесса спросила, при чем тут отец Джемини и как он мог «украсть» деньги.
– Каким-то образом, возможно, мы никогда не узнаем как, – объяснила мисс Кловис, – он убедил миссис Форсайт отдать на его собственный проект деньги, которые она обещала нам. Гертруда – то есть мисс Лидгейт – позвонила мне вчера вечером. Не знаю наверняка, не приложила ли она сама к этому руку, хотя не могу поверить, что Гертруда могла принимать участие в такой свинской затее, – с жаром завершила она.
– Так, значит, миссис Форсайт на самом деле денег не давала? – спросил Марк.
– Ну, да. – Слова мисс Кловис прозвучали взволнованно. – Но она обещала. Так ведь, Феликс?
– Несомненно, обещала, – откликнулся он небрежно, почти незаинтересованно. – Теперь вы понимаете, почему я вспомнил про «Тимона Афинского»? Вы забыли пьесу? Давайте я освежу вашу память относительно сцены пира. Когда поднимают крышки с блюд, оказывается, что там нет ничего, кроме теплой воды!
– К вашему-то столу это не относится, – ответил Дигби, как ему казалось, великодушно.
– После Тимон удаляется в пещеру, – продолжал профессор Мейнуоринг, – но, пожалуй, не следует так далеко заводить параллели. Мне очень жаль, что так вышло. Естественно, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы получили гранты на экспедиции откуда-нибудь еще. Хотя, – задумчиво протянул он, – я часто спрашиваю себя, не слишком ли раздувают важность всяких там экспедиций для изучения примитивных племен. Жара, неудобства, болезни, разочарования… и под конец что? – Он почти с вызовом поглядел на слушателей, точно требовал ответа, но его фраза была встречена молчанием. – А теперь я удалюсь в мою… э… пещеру, чтобы поразмыслить о интригах Минни… миссис Форсайт, – быстро поправился он. – Генри вызовет такси, которое отвезет вас на станцию, поскольку машины у меня нет.