– Предварительный отчет показал, что Келли убита между половиной двенадцатого вечера и четвертью первого ночи. Я не могла подтвердить, что он был дома, так как проснулась около двух часов ночи.
– И мы были в Вашингтоне, пока… – Энн задумывается.
– После полуночи, хотя, возможно, немного позже.
– Да, это верно…
Энн сидит и думает. Я вижу, что она хочет быть полезной.
– Пожалуйста, не беспокойся об этом. Это не твоя проблема. Ты уже помогла мне больше, чем можешь себе представить. – Я улыбаюсь ей. Она всхлипывает, садится рядом со мной на диван и обнимает меня.
– Не говори мне, чтобы я не беспокоилась о тебе. Ты моя лучшая подруга, Сара. Я сделала бы для тебя всё, что угодно. Пожалуйста, знай, что я здесь, – шепчет Энн мне на ухо. Я обнимаю ее чуть крепче, и она обнимает меня в ответ.
– Спасибо тебе. Ты особенная для меня. – Бросаю взгляд на часы позади нее и понимаю, что нужно идти. Отстраняюсь, и мы обмениваемся взглядом, который говорит, что, независимо от того, что произойдет, мы будем рядом друг с другом и что у нас всё будет хорошо.
– Я должна встретиться с шерифом Стивенсом. – Я встаю и начинаю собирать вещи.
Чувствую сквозняк: дверь моего кабинета открыта, а это значит, что со мной в комнате кто-то есть; должно быть, новый гость. Медленно поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это, но на самом деле уже знаю. Во-первых, это запах «Шанель № 5» – такой классический, такой ожидаемый. Это сочетается с однотонным нарядом, украшающим ухоженную фигуру. Ни капли индивидуальности во внешности, которая сама по себе говорит вам всё, что вам нужно знать о ней. Черты лица жесткие и сохраняются благодаря регулярным посещениям пластического хирурга. Хирург из тех, кто делает превосходную работу, и только хорошо натренированный глаз может увидеть, что кожа не на 100 процентов натуральная. Слышится стук черного каблука «Маноло Бланик» (никогда не «Лабутен», «красный – показушно»), объявляющий, что она здесь и готова к надлежащему вниманию и уважению.
– Привет, Сара, – приветствует меня Элеонора и без приглашения сокращает расстояние между нами. – Рада тебя видеть. – Она раскрывает руки для объятий, когда подходит ко мне, и хотя мы обнимаем друг друга, едва соприкасаемся.
– Ты быстро приехала. – Слишком быстро. Я надеялась, что пройдет еще день или два, прежде чем она почтит меня своим присутствием.
– Конечно. В конце концов, мы говорим о моем сыне. – Она высоко держит голову и прижимает к себе свою классическую черную сумочку «Шанель», садясь перед моим столом. Оглядываясь вокруг, говорит:
– У тебя милый офис.
Замечание в лучшем случае снисходительное. Я сажусь в свое рабочее кресло. Энн поднимает брови и пятится из кабинета. Элеонора явно не собиралась признавать ее присутствие.
– А теперь расскажи мне, что происходит с Адамом. – Она закидывает одну ногу на другую и кладет ладони на колено.
Элеоноре не понравится этот рассказ. Для нее Адам – идеал. Он – всё, что у нее осталось от покойного мужа. Отец Адама был управляющим страхового фонда и пять лет назад неожиданно скончался от сердечного приступа. Они говорят, что это было из-за плохих привычек в еде и стресса на работе, но мне нравится думать, что Элеонора сыграла свою роль. Она действительно требовательная женщина. Однако ради этого дела я отложу наши разногласия в сторону и продолжу проглатывать каждый укол, оскорбление и снисходительное замечание.
– Адам подозревается в убийстве…
– Невозможно. Мой мальчик никогда так не поступил бы!
Нет смысла с ней спорить. Родители, как правило, бредят, когда дело касается их детей. Даже у Теда Банди[20] и Джеффри Дамера[21] были любящие родители, не подозревавшие о зле, таившемся в их отпрысках.
– Он подозревается в убийстве своей любовницы. – Я смотрю свекрови в глаза, надеясь, что она поймет, о чем я говорю. Увидит, что Адам не так безупречен, как она думала. Может быть, это подарит ей ясность мысли.
Она на мгновение прищуривается, затем расслабляется.
– Он изменил тебе? – Связь очевидна, но я уверена, что она просто хочет, чтобы я сказала это вслух. Я киваю. Элеонора отворачивает от меня голову, вздернув подбородок. Я бы сказала, что она задирает нос, но он и так постоянно задран вверх. Она вздыхает. – Я хотела бы его увидеть. Мне нужно будет узнать все факты от Адама. – Она оглядывается на меня. Я снова киваю.
– Он в больнице округа Принс-Уильям.
– Что? Почему?
– Участвовал в стычке в участке шерифа прошлым вечером. – Я не вдаюсь ни в какие подробности.
– Мой бедный сын… Почему ты не сказала мне об этом с самого начала?
Энн просовывает голову внутрь.
– Сара, ты должна идти, если хочешь вовремя встретиться с шерифом Стивенсом.
– Шериф Стивенс? Почему ты не идешь к Адаму?
Я встаю со своего места, и она встает со своего, драматично перекидывая сумку через плечо.
– Я собираюсь осмотреть место преступления, но после навещу Адама.
– Я пойду с тобой. – Это не предложение, а требование.
– Не пойдете. Это место преступления. Почему бы вам не устроиться, не поесть чего-нибудь? А я напишу позже. – Я перекидываю сумку через плечо. – Энн может вам помочь.
– Мне не нужна помощь.
– Хорошо, но мне нужно идти. Я свяжусь с вами позже.
Быстро иду к двери своего кабинета. Проходя мимо, говорю Энн:
– Я не уверена, что вернусь сюда сегодня, но, если что, позвоню тебе.
– Хорошо. Иди. Я обо всем позабочусь.
– Увидимся позже, Сара, – кричит Элеонора, а затем я слышу стук ее каблуков.
Час спустя я подъезжаю к дому у озера. Машина шерифа припаркована на подъездной дорожке, и он прислонился к ней сбоку, одетый в свою форму. На нем большие солнечные очки, в руках папка; увидев меня, он улыбается. Я паркуюсь позади него и выхожу из машины.
– Доброе утро, миссис Морган.
На сегодня это всё формальности. Я всё еще удивляюсь, почему он такой милый. Неужели думает, что Адам невиновен? Жалеет меня? Или у него есть какой-то другой мотив?
– Доброе утро, шериф.
Стивенс пожимает мне руку, и я замечаю, что он вспотел, несмотря на прохладную погоду. Почему он нервничает? Что-то знает?
– Мы просто собираемся осмотреться. Скажите мне, если заметите что-нибудь необычное, – говорит он, указывая путь.
Я следую за ним, немного встревоженная. Я бы не заметила ничего неуместного, даже если б увидела. Я редко приезжала сюда. Этот дом был, по сути, домом Адама. Но я не говорю ни слова. Я уверена, что есть что-то, что полиция пропустила, и держу пари, что могу по крайней мере помочь с этим.
Шериф Стивенс поворачивается ко мне и протягивает папку.
– Чуть не забыл. Вот результаты вскрытия, а также анализ ДНК. Мы всё еще изучаем записи телефонных разговоров и проводим дополнительную проверку некоторых доказательств.
Я киваю, открывая папку на ходу. Спотыкаюсь на первой ступеньке крыльца, потому что глубоко погружена в отчет о вскрытии. Шериф подхватывает меня и втаскивает на крыльцо. Мы встречаемся взглядами в нескольких дюймах друг от друга. Мое дыхание немного прерывистое, его дыхание ровное. Он спрашивает, всё ли со мной в порядке, и я отвечаю «да». Отстраняюсь и поправляю юбку, в то время как Стивенс наклоняется, поднимая бумаги.
– Не хотите присесть и перечитать это, прежде чем мы войдем внутрь?
Он указывает на скамейку на крыльце. Я киваю, зная, что должна просмотреть отчет, прежде чем пытаться оценить место преступления. Сажусь и начинаю листать бумаги.
– В организме Келли Саммерс был обнаружен рогипнол?[22]
– Да. – Шериф Стивенс расхаживает взад-вперед по крыльцу. Он не из тех, кто сидит спокойно.
– Странно… А как насчет Адама?
– Нет, – говорит он без колебаний.
– Вы проверяли это?
– Я думаю, что да, но мы еще раз проверим это в лаборатории.
Я пролистываю еще несколько страниц и останавливаюсь, когда одна из них бросается мне в глаза. Быстро просматриваю текст и разочарованно выдыхаю.
– Она была беременна? – Поднимаю глаза. Шериф переступает с ноги на ногу – и сразу же заметно расстраивается. И недостаточно быстро приходит в себя, чтобы я не заметила, что это его обеспокоило. Зарезаны женщина и ее нерожденный ребенок.
– Примерно четыре недели. – Он кивает. – Окружной прокурор рассматривает двойное убийство, и, учитывая жестокость преступления, они будут настаивать на смертной казни.
Он думает, что сообщает мне новость, но любой компетентный адвокат быстро сообразил бы это.
– Был ли Адам отцом?
Шериф Стивенс опускает глаза. Он не хочет мне говорить, но уже сказал.
Да.
Похоже, шериф собирается сказать что-то еще, но не говорит. Он замолкает и снова начинает расхаживать туда-сюда. Прямо сейчас он хочет быть где угодно, но не здесь. А я не могу поверить, что Адам сделал эту женщину беременной. Знал ли он? Он скрывал это от меня? Хотела ли она получить от него деньги или собиралась рассказать мне? В одну минуту я уверена, что Адам никогда бы этого не сделал, а в следующую – уже нет… О чем, черт возьми, он думал?
Шериф перестает расхаживать и кладет руку на перила крыльца. Я чувствую на себе его взгляд.
– Слушайте, я собираюсь по-быстрому выпить кофе и дать вам время переварить и дочитать это. Не хотите ли чашечку?
Я не поднимаю глаз – продолжаю читать. Мое внимание сосредоточено на текущей задаче.
– Да. Черный, пожалуйста.
– Ладно. Я вернусь через минуту. Пожалуйста, не ходите туда без меня.
– В мой собственный дом? – Я говорю это с некоторой долей нахальства.
Стивенс вздыхает и спускается по ступенькам. Я поднимаю взгляд от документа и смотрю, как он уходит. Раньше я действительно не замечала, как хорошо выглядит шериф. Высокий, широкоплечий, накрахмаленная рубашка… Несмотря на его недостатки и потрепанный вид, он действительно обладает непреодолимой притягательностью.