Мама бросает на него злобный взгляд, затем оглядывает вестибюль.
– Где Сара и ее маленькая помощница?
– Отошли выпить кофе.
– Предаваться своим собственным порокам ради благополучия моего сына? Не похоже на «мощную команду защиты»…
– Мам, прекрати.
– Я просто говорю, – она снисходительно машет на меня рукой.
В здание суда входят Сара и Энн, каждая со стаканом кофе и большой сумкой. Кофе сейчас был бы очень кстати, но стакан скотча – еще лучше. Они болтают, приближаясь ко мне. Интересно, куда убежал Мэтью? Он всегда появляется словно из ниоткуда, а затем исчезает. Сара одета в один из своих стандартных строгих юбочных костюмов вересково-серого цвета. Энн одета в похожем стиле, но ее наряд, вероятно, стоит десятую часть костюма Сары.
Поведение моей жены меняется, когда она видит маму.
– Вот ты где, Сара, – говорит та. – Интересно, когда ты собираешься встать на защиту моего сына?
Сара останавливается примерно в футе от меня. Энн неловко кивает, и я встаю рядом с ней.
– Предъявление обвинения еще не началось, – Сара практически отворачивается от моей мамы, ясно давая понять, что не имеет желания с ней разговаривать. – Адам, вот как это будет происходить. Ты подашь заявление, и я попытаюсь освободить тебя под залог. Судья либо разрешит, либо откажет, а затем назначит дату судебного разбирательства. Всё понятно?
– Да. Каковы мои шансы на освобождение под залог?
– Я бы сказала, что хорошие. У тебя нет криминального прошлого, и до сих пор ты сотрудничал со следствием. Но с другой стороны, окружной прокурор Джош Питерс может не признать это, и я не удивлюсь, если именно это он сделает.
– Почему?
– Да зачем кому-то хотеть видеть моего сына за решеткой? – спрашивает мама. Сара игнорирует ее и сосредотачивается на мне.
– Преступление очень жестокое, а он добивается смертной казни. Из-за этого может возникнуть угроза побега.
Она делает глоток кофе, затем снова смотрит на меня. Ее лицо смягчается. Поднимает стакан, предлагая его мне. Я опускаю взгляд на свои скованные наручниками руки и пожимаю плечами. Сара подносит стакан к моим губам и наливает кофе мне в рот. Он теплый, но лучше, чем тот, что дают в тюрьме. Сара слегка улыбается, когда я отстраняюсь. Может быть, она все еще любит меня…
– Спасибо.
Информация, которую она мне только что сообщила, наконец-то доходит до меня.
– Подожди. Мне придется провести все время судебного процесса в тюрьме, если в освобождении под залог будет отказано? – Я прошу подтверждения, хотя и знаю ответ на этот вопрос. Просто хочу поговорить с Сарой как муж с женой, а не как адвокат и клиент.
– Верно. – На лбу у нее выступил пот, лицо побледнело.
– Это нелепо. Тебе лучше позаботиться об этом, Сара, – мама постукивает каблуком по полу.
– Ты в порядке? – спрашиваю я.
Вместо ответа Сара давится, передает свой кофе Энн, бежит к ближайшему мусорному баку в вестибюле, и ее рвет. Энн подбегает к ней и гладит по спине, спрашивая, не нужно ли ей чего-нибудь и не следует ли перенести встречу. Сара качает головой и убегает в туалет.
– Она сейчас вернется, – говорит Энн, подходя ко мне.
– С ней всё в порядке? Что с ней? – Я беспокоюсь не только о своей жене, но и о том, сможет ли она выдержать это слушание.
– Я не думаю, что она справится с этим делом. Нужно нанять кого-то другого, – шепчет мама.
– Прекрати, мам.
– Я уверена, что с ней всё в порядке.
– Может, тебе стоит пойти и помочь ей? – говорит мама, прогоняя Энн прочь. – Сара явно недостаточно сильна сама по себе.
27Сара Морган
Я выхожу из туалета и брызгаю водой себе на лицо. Достаю из сумки косметичку, заново припудриваю лицо, полощу рот и снова наношу блеск для губ. Сейчас я чувствую себя хорошо, но не знаю, что на меня нашло – стресс, плохое питание, недостаточный сон или чертова Элеонора. Я должна взять себя в руки. Приглаживаю волосы и отправляю сообщение Энн:
Я в порядке. Должно быть, что-то не то съела. Вернусь через несколько минут.
Бросаю быстрый взгляд в зеркало, поправляю одежду и стягиваю волосы в конский хвост. Беру свою сумку и выхожу из туалета, налетев на окружного прокурора Джоша Питерса. Кофе, который он держит, проливается на нас обоих, и мы оба извиняемся друг перед другом.
– Сара, мне очень жаль…
– Нет, это мне жаль, Джош.
– Подождите здесь.
Он ныряет в мужской туалет и через несколько мгновений выходит с пачкой бумажных полотенец. Протягивает мне половину, и мы вытираем и промокаем кофе. Его белая рубашка в пятнах, но трудно разглядеть, где кофе пролился на черные брюки и куртку. Я ловлю себя на том, что смотрю на него снизу вверх, пока мы вытираемся. Ему за тридцать, и он слишком квалифицирован для той работы, которой занимается. Он мог бы заняться корпоративным правом или защитой, но его моральные принципы удерживают его в государственном секторе. Мы заканчиваем приводить себя в порядок, насколько это возможно. Питерс вытирает кофе на полу, а затем собирает испачканные полотенца. Вновь исчезает в туалете и через мгновение возвращается, неся только свой портфель.
– Послушайте, я знаю, что мы на противоположных сторонах в этом судебном процессе. Я просто хочу, чтобы вы знали: я сожалею о том, что вам приходится проходить через такое, но всё равно собираюсь сделать свою работу. – Он уверенно стоит передо мной; его осанка идеальна, а его присутствие не дает ни намека на сочувствие, которое он пытается излучать своими словами.
– Я не ожидала от вас меньшего.
– Хорошо. Вы готовы?
– На самом деле я хотела бы поговорить с вами про сделку о признании вины.
– Конечно.
Питерс выпрямляется и упирает одну руку в бок. Открытая поза, которая должна сигнализировать о приглашающем тоне. Он ждет, чтобы услышать мое предложение. Я должна отдать ему должное: Джош соблюдает все нюансы до мелочей.
– Можем ли мы снять смертную казнь и отправить моего подзащитного на пожизненное заключение за признание вины? Вы знаете так же хорошо, как и я, что присяжным трудно вынести обвинительный приговор, когда речь идет о смертной казни. К тому же есть третий набор ДНК. Мы даже не знаем, кому он принадлежит. – Я протягиваю руки ладонями вверх, как будто предлагая ему физический предмет.
– Собранные улики свидетельствуют против Адама. С ДНК или без нее. Вы знаете это, Сара. – Он снова скрещивает руки на груди и принимает стойку, как бы говоря: «Время сделок закончилось».
– Знаю, – говорю я, чувствуя себя побежденной. Он прав. Эта ДНК на самом деле не имеет значения, если мы не знаем, кому она принадлежит. Келли была найдена мертвой в нашем доме, и Адам был последним человеком, который видел ее живой, плюс повсюду на ней его ДНК.
– И Адам провалил тест на детекторе лжи, – добавляет Питерс.
– Но и Скотт тоже. Вы знаете так же, как и я, что полиграф – просто куча псевдонаучного дерьма. – Я прищуриваюсь, глядя на него.
– Отлично. Вот что я скажу. Если он признает себя виновным, я уменьшу срок с двадцати пяти лет до двадцати без права досрочного освобождения. Но срок действия этого предложения истекает через пять минут.
– Я пойду и поговорю со своим клиентом. Спасибо.
Адам всё еще стоит в наручниках перед дверями зала суда. Элеонора увлечена беседой с ним. Ничего хорошего из этого не выйдет. Охранник рядом, но не особо следит за происходящим, а Энн сидит на скамейке в одиночестве, бесцельно оглядываясь по сторонам.
– Привет, – говорю я, прерывая Элеонору и Адама.
Энн быстро встает и присоединяется к нам.
– Ты в порядке? – Энн и Адам говорят одновременно. Я отвечаю, что да.
– Может быть, нам стоит попросить кого-нибудь заменить тебя? – Элеонора оглядывает меня с ног до головы.
– Я сказала, что со мной всё в порядке. Я пересмотрела условия сделки о признании вины.
– О чем ты? – спрашивает Адам.
– Окружной прокурор Питерс предложил двадцать лет без возможности условно-досрочного освобождения, если ты признаешь себя виновным. Это хорошая сделка, учитывая улики. Но решать тебе.
Адам сводит брови и на мгновение закрывает глаза. Он надеялся на чудо, но двадцать лет – это всё равно долгий срок. Ему будет пятьдесят шесть, когда он выйдет. Но это лучше, чем смерть. С учетом имеющихся доказательств у присяжных, скорее всего, не возникнет проблем с вынесением обвинительного приговора.
– Это ужасная сделка, Сара. Мой сын невиновен. Двадцать лет? Я буду мертва к тому времени, как он выйдет, – Элеонора топает ногой. Я игнорирую ее и смотрю на Адама. Он смотрит на меня.
– Что бы ты предложила?
– Как твой адвокат я бы сказала: «Соглашайся на сделку».
– А как моя жена?
Я беру паузу, чтобы решить, что сказать.
– Как твоя жена я бы сказала: «Сражайся изо всех сил».
– Тогда ладно. Скажи ему, что сделки не будет. – В его голосе слышится оптимизм, непонятно откуда взявшийся. В его ситуации нет ничего положительного.
Я киваю Адаму, и он посылает мне улыбку в ответ. В его глазах появляется слабый проблеск надежды. Как раз в этот момент Питерс подходит к нам и здоровается со всеми.
– Что вы решили?
– Мой клиент не признает себя виновным.
– Вы совершаете ошибку. Мой сын невиновен, – свекровь складывает руки на груди.
– Тогда хорошо. – Окружной прокурор кивает, проходит мимо нас и входит в зал суда.
Адам, Энн и я следуем за ним и садимся за стол в левой части комнаты. Элеонора занимает место в первом ряду. Я надеюсь, что она будет держать рот на замке. А еще лучше будет, если она вообще ничего не сделает. Возможно, судья окажет мне услугу и предъявит ей обвинение в неуважении к суду… Энн достает пару папок и кладет их передо мной.
– Всем встать! Суд идет. Председательствует достопочтенный судья Дионн, – объявляет судебный пристав.
Судья Дионн, старик с редеющими седыми волосами и в очках, сползающих на кончик носа, входит и садится на свое место. Пролистывает пару документов, а затем переключает свое внимание на Питерса и меня.