. Наконец, лишь в нескольких странах сокращать выбросы углекислого газа подобным образом было бы безопасно. Связано это с тем, что длительная засуха может погубить корни, а это моментально превратит пресловутый газ в экологическую бомбу. То же самое произойдет, если территории пастбищ начнут использовать для других целей, например выращивания овощей или строительства. Следовательно, этот тип животноводства требует более строгого надзора за использованием земельных угодий, чем существующий сегодня в большинстве стран[98].
Норвегию часто приводят в пример как страну, где созданы особенно благоприятные условия для выпаса жвачных животных. Мест, пригодных для овощеводства, здесь не так много, а климат достаточно влажный, чтобы не возникала угроза пересыхания почвы. Тем не менее, хотя Норвегия и представляется одной из самых подходящих для этого стран, далеко не факт, что жвачные здесь смогут изменить что-то к лучшему в плане климата. Во всяком случае, пока в качестве более реальной альтернативы видится взращивание лесов. Да, если норвежские пастбища отдать под леса, в год они будут поглощать на 1,03 т углекислого газа больше с каждого гектара[99]. В общем, пока все указывает на то, что для климата от коров одни беды.
К счастью, со свиньями дела обстоят проще. Поскольку свиньи не относятся к жвачным животным, они ни траву не едят, ни метан не выделяют. Правда, свиньям дают комбикорм – исключительно комбикорм, а у этого, разумеется, есть свои минусы. Комбикорм по большей части состоит из импортной сои, которую выращивают преимущественно на месте древних реликтовых дождевых лесов Бразилии. Впрочем, вся ввозимая в Норвегию соя теперь имеет экологический сертификат, подтверждающий, что она была выращена в регионах, где не было вырубок позднее 2004 г. Тем не менее, поскольку для производства норвежских продуктов питания задействовано целых 1900 км2 бразильских земель, а это около 10 000 местных хозяйств, получается, что Норвегия создает существенную нагрузку на эту отрасль, а значит, приводит к расширению вырубки в Бразилии дождевых лесов[100].
Норвежские свиньи едят несравнимо меньше импортной сои, чем коровы, не говоря уже о рыбе на фермах. Ни одна норвежская отрасль промышленности не создает больше угрозы бразильским дождевым лесам, чем рыбоводство. Из всего объема ежегодно импортируемой в Норвегию сои (а это около миллиона тонн) 80 % направляется на корм для рыб[101]. Фураж для свиней содержит несколько больше сои, чем комбикорм для овец и коров, а в мире в целом бóльшая часть соевого производства Бразилии приходится именно на свиноводческую промышленность. (В 2012 г. 66 % бразильской экспортной сои закупил Китай – крупнейшая свиноводческая держава.) И все равно свиньи явно наносят окружающей среде меньший ущерб парниковыми газами, чем коровы и овцы[102].
Чтобы понять, производство какого типа мяса несет наименьший вред экологии, полезно сравнить расчеты выделения парниковых газов в мясной промышленности с показателями бобовых и соевого сыра тофу – наиболее распространенных растительных заменителей животного белка. Каждые 50 г белка в последних сопряжено с выбросом 0,4 кг и 1 кг эквивалентов углекислого газа соответственно. И конечно, главными загрязнителями предсказуемо оказываются не они. Для сравнения, на 50 г белка из мяса крупного рогатого скота приходится 17,7 кг СО2. На втором месте идет ягнятина с показателем выбросов 9,9 кг, а замыкает тройку сыр – 5,4 кг. И вот только после них очередь доходит до свинины, показатель которой составляет 3,8 кг эквивалентов углекислого газа. Конечно, еще меньшую нагрузку на окружающую среду оказывает производство куриного мяса и яиц – 2,9 кг и 2,1 кг СО2 соответственно, однако, как мы видим, ветчинная нарезка все равно для природы безопаснее коровьих и козьих сыров[103]. Воистину, рацион любителя свинины куда лучше для планеты, чем вегетарианская диета, включающая сыры.
Так что же, неужели можно выдохнуть и расслабиться? Температура снизилась на 15 ℃, и вскоре должны зарядить дожди. В южные и западные регионы Норвегии вернулось лето, типичное для этих мест.
Сегодня на мне уже обычный зеленый комбинезон на ковбойский манер – воспринимаю это как знак доверия. Больше никаких масок, защитных костюмов и латексных перчаток. Наконец-то я стал своим – обычный рабочий на ферме, а не угроза из внешнего мира, не потенциальный источник опасных микробов, способный перезаражать все стадо, и не фанатик, пробравшийся сюда, чтобы открыть обществу глаза на ужасы норвежского свиноводства. Тут и без меня уже постарались, потому как если и есть сейчас тема, обсуждаемая всей норвежской общественностью, так это то, как плохо живется нашим свиньям.
Вскоре после моего прошлого приезда на ферму в эфир центрального телеканала NRK вышел выпуск документальной программы «На злобу дня» (Brennpunkt) под названием «Тайны свиноводческих хозяйств» (Griseindustriens hemmeligheter). Автор фильма, Норун Хёуген, пять лет прожила под чужим именем. Она ездила по всей стране со скрытой камерой и выдавала себя за будущего свиновода, желающего сначала набраться опыта на действующих хозяйствах. Многие фермы, которые она посещала, расположены в Ярене. Хёуген увидела больных животных, кастрацию без обезболивания, удары руками и ногами и показала эти ужасы всей стране в часовом фильме.
После выхода программы я засомневался в успехе своего предприятия – меня могли теперь и близко не подпустить к фермерским свиньям. Но все же я здесь, и такое впечатление, что мне оказывают большее доверие, чем раньше. Почему же в Лейве не проснулась подозрительность на мой счет, почему меня не выставили вон?
– Ты решился приехать, потому что у тебя добрые намерения и ты хочешь учиться. И заверил нас, что ты – не один из них. Так что мы тебе верим на слово, – объясняет он.
Не один из них. Добрые намерения. Не похоже, что здесь возможна золотая середина, открытая и беспристрастная попытка разобраться во всем самому. Хотя мы это уже неоднократно обсуждали, чувствую, что надо расставить все точки над «и».
– Я хочу увидеть все своими глазами, чтобы никто не вмешивался с обеих сторон, – говорю я.
– Понятное дело, – отвечает Лейв коротко. И добавляет: – То, что она показала в том фильме… Даже и не знаю, как сказать. Вот так проникать со скрытой камерой, врать фермерам прямо в лицо…
Несомненно, то, в каком свете выставили фермеров в документальной программе, было воспринято как унижение, особенно теми, кто считает, что фильм не отражает их настоящие будни. Журналисты, разумеется, не пытались показать частные случаи, в выпуске проливали свет на структурную проблему, которая, по мнению редакции телеканала и авторов фильма, имеет отношение ко всей отрасли.
– А вы что думаете о программе? – спрашиваю я.
– Ничего хорошего. Нет, конечно, часть того, что показали, это тихий ужас. Свиноматка, которую из-за болезни точно надо было давно усыпить, а еще хряк, которого так варварски кастрировали. Да и вообще много жестокого обращения с животными. Но она со скрытой камерой пять лет по фермам шаталась!
У Лейва сложилось примерно то же впечатление, что и у меня. Несмотря на все ужасы и общественный резонанс, не было ли отчасти нечестным монтировать фильм именно так? Можно ли сказать, что мы видели объективную картину, если в фильм вставили самые неприглядные сцены, отснятые за пять лет? А если другие профессии показывать по тому же принципу? Есть ли такие, где за пять лет было бы не набрать мрачного антуража, предвзятых суждений и морального разложения на часовой материал? Спрашиваю Лейва, не почувствовал ли он себя обвиняемым, когда программа вышла.
– Да не сказал бы. Что бы там ни говорили активисты, а отношение со стороны государственных надзорных органов к нам не лучше. То и дело заявляются инспекторы. Сами в этом разбираются как свинья в апельсинах, но выносят постановления, из-за которых фермеры несут колоссальные убытки, часто по совершенно необоснованным поводам. Ясно, что к отрасли относятся не слишком тепло.
За последний год Государственная служба по контролю безопасности пищевой продукции Норвегии проводила исключительно внеплановые проверки свиноводческих хозяйств. Обусловлено это тем, что в течение нескольких лет свиноводство считалось худшей отраслью в плане соблюдения закона об обращении с животными. Никому не уйти от ответственности, или, как стали говорить многие фермеры, когда было принято решение о постепенном закрытии пушных производств: «После норок придет очередь свиней»[104].
– Я сам первый скажу, что есть такие фермеры, которых к животным на пушечный выстрел подпускать нельзя. Как и в других профессиях, у нас, фермеров, существуют правила, которых надо придерживаться. И если у кого рыльце в пушку, ему в отрасли не место. Но ведь как сложно работать, когда нас все критикуют, даже если лично у тебя совесть чиста. Ну, или когда всю отрасль осуждают, потому что некоторые люди не работают как надо. Что инспекторы, что общественность никак не могут понять, что не можем мы дневать и ночевать в свинарниках. Бывает, за ночь что-нибудь случается. Свинью могут укусить за хвост. И тогда крови много. Приходишь утром, а там такое… И если по закону подлости именно в этот момент кто нагрянет, штрафов не оберешься.
Хотя на вид Лейв удручен и раздосадован, в его словах чувствуется печаль. На ферме «Ругланн» Лейв и Эйрик – хозяева уже в третьем и четвертом поколении. Они рождены для этого ремесла и другой жизни не представляют. Мне становится интересно, ощущают ли они профессиональную гордость.
– Да про гордость как-то и не задумываешься. Мне приятно знать, что я обеспечиваю людей едой, – отвечает Лейв и берет черенок от метлы со скребком на конце. – Вот так. Пора за дело.