[181]. То, чем стали питаться свиньи, не оставалось незамеченным. «Свинья, хоть раз вкусившая крови человека, навсегда запретна» – так говорится в принятом в VII в. «Законе Адамнана»[182][183]. Некоторые придерживались более прагматичного подхода, например, архиепископ Кентерберийский писал, что свиней, которые «раздирают и едят тела мертвецов… не дозволяется употреблять в пищу, пока они не будут истощены и слабы, и пока не истечет год»[184]. Впрочем, как бы ни относились люди к «свиньям-людоедам», в них снова стали видеть символ нечистоты.
Хотя запрет на употребление свинины в число христианских догматов никогда не входил, нельзя сказать, что люди совсем забыли о предписаниях Ветхого Завета в отношении пищи. В Пятикнижии Моисеевом есть важное наставление, которое Бог дает Ною после Всемирного потопа: «Все движущееся, что живет, будет вам в пищу… только плоти с душою ее, с кровью ее, не ешьте»[185][186]. А позднее во Второзаконии прописывается снова: «Только строго наблюдай, чтобы не есть крови, потому что кровь есть душа: не ешь души вместе с мясом; не ешь ее»[187][188]. Для христиан это имело несколько последствий. Во-первых, употребление крови рассматривалось как нечто нечистое, поэтому животное должно было истечь кровью перед убоем. Во-вторых, в библейском понимании нечистота была чем-то заразным[189], так что для верующих употребление в пищу хищников и падальщиков всегда оставалось нежелательным, сколько бы животные ни истекали кровью перед тем, как их забивали. На Западе мы до сих пор следуем этой ветхозаветной традиции, когда отдаем гастрономическое предпочтение травоядным животным, а не хищникам или падальщикам. И пусть норвежские леса изобилуют лисами и воронами, мало кто захочет их есть. Пусть даже Эйвинн Хелльстрём[190] и утверждает, что по вкусу ворона напоминает перепелку[191]. Когда свиньи стали хозяйничать на средневековых улицах, их повадки и питание живо напомнили горожанам, какого рода перед ними зверь: он не чурался крови, в том числе человеческой. Отвращение росло, а в некоторых регионах даже вводили местные запреты на употребление свинины. Например, в некоторых частях Шотландии свинину не подавали на стол вплоть до XIX в.[192]
Хотя ко времени появления отвращения к свиньям религиозные тексты уже были написаны, юридически запреты только начали закрепляться. На парижских улицах эти животные попали под запрет в 1131 г.[193], в нескольких британских городах похожие предписания были приняты в XIV в. В 1301 г. в Йорке вышел закон, гласивший: «Никто да не пускает свиней на улицы ни днем, ни ночью, и ни одна уличная девка не должна оставаться в городе»[194]. Подобное решение приняли в Лондоне в 1419 г., но там говорится не о проститутках: «Евреев, прокаженных и свиней должно изгнать из города»[195]. Перечисление в одном ряду свиней и людей, находившихся на нижних ступенях социальной лестницы, тоже красноречиво говорит о том, как относились к свиньям. В ходе судебных процессов над животными, которые проводились в Европе в Средние века и времена Ренессанса, чаще всех прочих наказанию подвергали свиней[196]. И мало того, что осуждали их чаще, еще и приговоры им выносились суровее. Дело было не только во всеобщем презрении к свиньям, имело значение и то, что свиньи намного чаще оставались рядом с маленькими детьми. Такие встречи детей и свиней нередко заканчивались смертью – сначала ребенка, потом животного. В старые времена правило «око за око, зуб за зуб» в Европе соблюдали ревностно. Это видно в том числе на примере свиньи, которую признали виновной и подвесили за ноги в Фалезе в 1386 г. Свиноматку на эшафоте не просто ждала смерть – та же участь, что постигла убитого ею мальчика. Сначала она испытала ту же боль, которую сама причинила несчастному, когда рвала клыками его лицо и руки. Перчатки и маска, что нацепили на свинью, скрывали изуродованные лапы и отрезанный пятачок[197]. Одежда несла и дополнительный смысл: свинья в ней олицетворяла наиболее презираемый тогда народ – евреев.
Какими только человеческими чертами не наделяли в ту пору свиней! Туши казненных животных нередко выставляли на всеобщее обозрение на центральных площадях и у городских стен в назидание и устрашение. Впрочем, не похоже, что свиней это как-то вразумляло. В 1394 г. свинью повесили, потому что она убила и съела ребенка, «несмотря на то что была пятница»[198] (уточнение будто подразумевало необходимость соблюдения свиньей поста). В некоторых случаях от обвиняемых животных даже пытались добиться признательных показаний – под пытками, разумеется. Порой наказанию подвергали и сообщников. В 1379 г. во французском городе Сен-Марсель-ле-Созе три приговоренные к смерти свиньи едва не потянули за собой на виселицу целых два стада. Началось все с того, что троица растерзала сына свинаря, хозяина одного из стад. Когда все трое предстали перед судом, обвинители утверждали, что и остальные свиньи обоих стад поспешно собрались на месте преступления со злым и коварным умыслом. Суд счел это достаточным доказательством того, что все свиньи были причастны и заслуживали того же наказания, что и три основных преступника[199]. На счастье обвиняемых, им назначили опытного защитника. Когда он заявил, что ставших свидетелями расправы свиней осуждать нельзя и их следует отпустить, иначе это приведет хозяев стад к огромным убыткам, суд к защитнику все же прислушался[200]. Некое милосердие все же проявили в 1457 г., когда свиноматку с поросятами поймали с поличным на месте убийства ребенка. Хотя свинью осудили и казнили, ее детенышей помиловали в силу юного возраста и дурного влияния, которое оказывала на них родительница[201].
К эпохе Возрождения стало ясно как божий день: из всех приспешников дьявола на земле выше всех стоит свинья. У свиньи обычно рождается семь поросят за раз: по одному на каждый из смертных грехов[202]. Среди множества греховных черт свиньи одно свойство все же выделяется сильнее всех прочих: чревоугодие. Свиньи воздержанностью никогда не отличались, это не в их природе. Коровы и овцы, например, питаются только травой и редко подолгу бродят, пытаясь найти корм. Свиньи же вынуждены постоянно искать источники питания и конкурировать между собой. У свиньи есть клыки, и она ведет себя довольно агрессивно по отношению к любому, кто подойдет слишком близко. Когда она натыкается на что-нибудь съестное, ей надо быть начеку и долго не «рассиживаться». Быстрая и жадная манера поедания, которая и напоминала людям о чревоугодии, на самом деле просто свойство всеядных животных, выработанное в ходе эволюции. На человека со временем стали оказывать влияние культурные нормы, а на свинью – нет. Вот в чем ирония судьбы: именно из-за обжорства свиней в итоге втаптывали в грязь с социокультурной точки зрения, а ведь чревоугодие было одной из отличительных черт империи, в которой когда-то эти животные ценились очень высоко.
Если светские средневековые властители, такие как короли и дворяне, могли с тоской оглядываться на Римскую империю как на цивилизацию предков, то с властью духовной все было иначе. Монахам, священникам и епископам античные культуры виделись языческими и примитивными, поэтому печать варварства лежала и на свиньях. Виной тому не только римляне и греки – северные племена тоже высоко ставили этих животных. У кельтов на Британских островах кабан считался символом войны, олицетворением мужества, героизма и силы. Изображениями вепрей украшали оружие, амуницию, здания и судна, и они устрашали первых христианских миссионеров, прибывших на острова. Свинья играла важную роль и в древних скандинавских мифах. Викинги, конечно, мечтали о загробной жизни в Валгалле, где они бы пировали с Одином. Там воинам на стол день за днем подается мясо вепря Сехримнира. Каждое утро его закалывают, каждый вечер он воскресает – снова и снова.
В высших слоях общества в эпоху позднего Средневековья свиньями пренебрегали не только по эстетическим или религиозным причинам, это также был вопрос статуса. Хотя презрение к свиньям постепенно росло, их мясо все же более или менее регулярно подавалось на стол знати. Особенно заметно это стало по мере роста населения и голода, который поразил континент с началом нового тысячелетия.
Употребление свинины в этих условиях могло восприниматься как признак благосостояния. Так продлилось до прихода «Черной смерти». Чума пришла в Италию в 1347 г., и ей хватило трех лет, чтобы охватить весь континент. Пандемия выкосила половину населения Европы, и его численность была быстро отброшена к уровню Х в. Те, кому посчастливилось выжить и продолжить род, положили начало новой эпохе. Земли лежали бесхозными и заброшенными, найти пропитание стало нетрудно, так что было кому продолжить давнюю и богатую традицию рода человеческого – традицию есть животных. К мясу начали относиться проще, свинина снова стала доступна широким массам. Для элиты общества это быстро превратилось в проблему.