Среди всех свиней замечаю уже знакомую мне свиноматку из отсека № 13, топчущуюся в куче навоза у стенки. С прошлых родов едва прошло семь недель, но свиньям, предназначенным для размножения, не дают отдыхать. Две недели назад ее разлучили с поросятами и поместили в загон с прочими свиноматками. За три с небольшим года она принесла шесть пометов. Учитывая, что беременность длится три месяца, три недели и три дня, лучших результатов и быть не могло. Правда, животные не получают медалей за долгую и верную службу. Как только свинья перестанет рожать, ее тут же отправят на убой.
И между самими животными тоже нет никаких сантиментов. Здесь царит матриархат, но моя «Номер 13» к альфа-самкам не относится. Это ясно видно по шрамам, оставшимся от первой драки, в ходе которой и складывается иерархия, как это всегда происходит, когда свиноматки вынуждены жить вместе.
Особенно удобно, что половые циклы свиноматок синхронизированы. Это значит, что у всех 23 особей овуляция происходит практически одновременно. У женщин такая синхронность называется эффектом Мак-Клинток[223] – о нем, должно быть, слышали те, кому в студенческие годы довелось пожить в общежитиях[224]. Этот феномен обнаружила в 1970-е годы американский психолог Марта Мак-Клинток, которая провела исследование среди студенток колледжа Уэллсли в Массачусетсе. За несколько месяцев работы Мак-Клинток заметила, что с менструальным циклом девушек, деливших комнату в общежитии, происходили изменения. Поначалу у каждой он был индивидуален, но постепенно циклы начинали сближаться, и через несколько месяцев они полностью синхронизировались[225]. Мак-Клинток считала, что причиной всему – химические вещества, феромоны, которые выделяют все млекопитающие. Мы не чувствуем их запаха и не осознаем воздействия, но в социальных группах они якобы служат для своего рода обмена информацией о половом статусе. В общежитии Уэллсли процесс имел неслучайный характер: циклы одних девушек менялись и синхронизировались с циклами других, а именно самых общительных и авторитетных из соседок[226]. Это напоминает матриархат в свинарниках.
Синхронизация менструальных циклов отмечается у целого ряда биологических видов, однако до сих пор остается неясным, зачем этот механизм нужен с эволюционной точки зрения. Согласно одной из гипотез, он обусловлен тем, что стадным животным выгодно приносить потомство одновременно, т. к. в этом случае самкам легче позаботиться о тех детенышах, чьи матери погибают. Сама Мак-Клинток полагала, что речь идет лишь об эпифеномене – не имеющем собственного значения побочном явлении, вызванном другими процессами в организме. Наряду с последующими исследованиями, результаты которых не подтверждали выводы Мак-Клинток, это породило сомнения в том, действительно ли подобное существует у людей. Однако значение феромонов для свиней трудно преувеличить, поэтому на случай, когда синхронизация цикла у них не наступает, Лейв держит в чулане баллончик аэрозоля с андростенолом – феромоном, содержащимся в слюне хряков. Всего пшик перед рылом свиньи – и процесс запущен.
Андростенол, кстати, есть в сельдерее и трюфелях. Вот почему именно самки на охоте так хорошо по специфическому запаху находят этот деликатес в лиственных лесах Южной Европы. Также возможно, что именно этот запах, присущий кабанам, превратил трюфели и спаржу в традиционный для людей афродизиак.
– Вон та, видишь?
Мы прошли в помещение, где содержатся молодые свинки. Лейв быстрым взмахом руки указывает на одну из самок. Животные как раз достигли половой зрелости, и через неделю их ожидает первое оплодотворение. Взрослеть приходится быстро – им едва исполнилось восемь месяцев.
– У нее с ногами что-то не то? – пытаюсь понять я.
– Увидишь.
Лейв пробирается через стадо и хватает свинку за бедра. Затем широко расставляет ноги и без труда садится на нее верхом, после чего начинает слегка раскачиваться, как на родео.
– Готова! – с улыбкой констатирует Лейв, похлопывая ее по заду.
Этой чуднóй картиной он показал одну из хитростей эволюции – замирание, или рефлекс неподвижности. В период течки, т. е. когда в результате приближающейся овуляции животное наиболее готово к спариванию, свиньи, коровы и многие другие млекопитающие часто перестают сгибать суставы ног, что придает жесткость всей задней части туловища. Зад немного приподнимается, чтобы сперматозоиды легче проходили по шейке матки и попадали в ее рога, где и происходит оплодотворение. Неподвижность суставов ко всему прочему помогает свиноматке еще и выдерживать вес тяжелого хряка, однако это имеет смысл только в естественных условиях. Окружающим нас здесь свиноматкам предстоит нечто, лишь напоминающее спаривание. Для этого мы с Лейвом и пришли.
Идем в чулан взять все необходимое: флаконы с семенной жидкостью размером с тюбик зубной пасты, гибкие резиновые катетеры толщиной больше коктейльной трубочки, но меньше водяного шланга. На передней части катетера имеется округлое утолщение, имитирующее головку полового члена. На этом сходства заканчиваются, потому как пенис хряка напоминает отвертку. Беру один из флаконов со спермой и подношу к полоске света, идущей от грязного окна. Негустая мутная жидкость напоминает разбавленное молоко.
Основным необходимым условием развития животноводства с его десятитысячелетней историей стало налаживание человеком искусственного осеменения. Будь то свиньи или коровы, собаки или кошки – ни одно из этих животных не существовало бы без неустанной селекции попавших в наши руки видов. Собачки чихуа-хуа были бы большими и серыми и охотились бы стаями, лошади привольно скакали бы по степям, а свиньи продолжали бы жить в глухих лесах, сохранив облик диких кабанов.
Процедура подконтрольного спаривания поначалу была довольно несложной: отбирались две разнополые особи с желаемыми характеристиками и сводились, а человеку оставалось только отойти и ждать, пока животные сами не справятся. Однако лет пятьдесят назад все кардинально изменилось. Фермеры перестали выполнять вспомогательную функцию и фактически взяли весь процесс на себя, но этому предшествовал долгий путь от 1670-х гг., когда голландский натуралист Антони ван Левенгук описал и зарисовал сперматозоиды из собственной спермы, до 1980-х гг., когда на яренских фермах начали избавляться от хряков-производителей, предпочтя флаконы и катетеры.
Именно техническое новшество Левенгука – практичный и компактный микроскоп – помогло ему сделать открытие. Будущий натуралист торговал тканями, был особенно внимателен к деталям, а созданный прибор использовал в первую очередь для рассмотрения текстильного материала. Поместив под линзу кусок материи, изобретатель положил начало современной медицине. На образце ткани он рассмотрел бактерии[227]. Можно себе представить, что только Левенгук не помещал под линзу после столь неожиданного открытия. К тому времени уже, конечно, было известно, что в оплодотворении женщины и самки животного ключевую роль играет именно семя, однако никто не знал, как и почему это происходит. Когда через несколько месяцев Левенгук рассмотрел под микроскопом собственную сперму, он постиг то, над чем люди тысячелетиями ломали головы. На предметном стекле он увидел мельтешение. Вот оно, самое начало жизни!
Как человек любознательный, Левенгук на этом не остановился и немедленно захотел углубиться в исследования и сравнения. Однако XVII в. был не самым подходящим временем просить людей дать их сперму, чтобы другие ее рассматривали. По этой причине для дальнейших опытов Левенгук взял животных, которых нетрудно было достать. Следующими донорами стали его собака и кролик. Натуралист описал активность различных образцов спермы и подробно зарисовал замысловатое строение сперматозоидов. В последующие десятилетия он изучил значительную часть животного царства: членистоногих, моллюсков, рыб, амфибий, птиц и млекопитающих – никто не ушел от микроскопа Левенгука[228].
Однако в те времена людям бил в голову тестостерон и никто не догадывался, насколько на самом деле еще далеко до полного понимания того, как связаны цветы, пчелы и все прочее. По самой распространенной тогда теории считалось, что в микроскопической головке сперматозоида содержится полностью готовый зародыш, которому требуется лишь немного питания от плаценты, чтобы развиться. И целых двести лет еще потребовалось, чтобы люди окончательно признали роль женского организма в зачатии, а ученые пришли к консенсусу по этому вопросу.
Намного меньше времени потребовалось, чтобы дойти до искусственного осеменения. Без малейшего понимания, что именно происходит в матке, итальянцу Ладзаро Спалланцани удалось в 1784 г. искусственно осеменить собаку, которая спустя 62 дня родила трех породистых щенков. Это вошло в историю как первое задокументированное свидетельство возможности переноса донорской спермы. Еще долгое время после опытов Спалланцани искусственное осеменение оставалось трудной и долгой операцией, не представлявшей никакого интереса для занятых в сельском хозяйстве. Так продолжалось до тех пор, пока этой проблематикой не занялся выдающийся советский биолог Илья Иванович Иванов.
И. И. Иванов родился в Российской империи в семье чиновника, в 1890-х гг. изучал биологию в Харьковском университете. Довольно рано он заинтересовался вопросами репродукции и таинственной темой гибридизации. После активного участия в Октябрьской революции 1917 г. Иванов возглавил исследовательское учреждение с грозным названием Государственный институт экспериментальной ветеринарии. С тех пор ученого ничего не сдерживало.
В конце 1890-х гг., когда Иванов только начинал работать, единственным способом распространить ценный наследственный материал было переводить самца-производителя из стада в стадо в ближайших окрестностях, позволяя ему спариваться с как можно большим числом самок. Иванов ясно видел связанные с этим ограничения, потенциал генетического материала не использовался в полной мере. Ученый понимал, что для оптимального распространения лучших образцов есть только один способ: искусственное осеменение. Вот только одна незадача: технологии такой еще не было.