Пусть Энди помогает с девочками, сказала бы моя мать. И он помогал, когда мог. Но у него плавающее расписание и ему нужно работать над сценарием, а это непросто, даже когда не приходится гоняться за детьми.
Уэнсдей Аддамс выудила из мешка платье-пальто и бросила его в стопку «нет», даже не взглянув.
– Это Бетси Джонсон, – попрекнула я.
Пальто стоило триста долларов, а надевала я его только один раз.
– Не сезон, – отрезала она.
И с Бетси было покончено.
Я подумывала сказать мужу, что хочу снова работать, но даже если Энди согласится сидеть с детьми, найти работу мне все равно будет сложно. Я никого здесь не знаю. В практике психолога главное – рекомендации. В Нью-Йорке у меня было много полезных знакомств. Я открыла свою фирму со специализацией на семейном консультировании, три года вела бесплатные семинары и только-только начала обзаводиться платными клиентами. Здесь, вероятно, нашлась бы подходящая должность преподавателя, но меня на нее ни за что не возьмут. Кому-нибудь из знакомых я смогу объяснить, почему целых восемь лет после рождения детей сидела дома, но вряд ли это поймет незнакомец, которому я попытаюсь навязать свои услуги по телефону. А после почти десяти лет простоя я отстала как профессионал. Придется начинать все сначала. В сорок лет. Ужасающая перспектива. Совершенно безрадостная.
Нет, я не стану разговаривать с Энди о своем дне рождения. В последнее время я вообще ни о чем не могу с ним поговорить. Мы почти друг друга не видим. Он встает поздно и пишет. Я встаю рано и отвожу девочек в школу. После рождения детей мы живем в разных вселенных. Он – в своем воображении. Я – на кухне. Мне нравилось быть просто мамой, но, Бог ты мой, я и понятия не имела, что целый день буду заниматься едой. Купить еду, приготовить еду, подать еду, убрать после еды, собрать еду с собой – и так до бесконечности. Домохозяйка живет примерно как дикое животное – охота, кормежка, отдых, повторить. Я была львицей, постоянно искавшей пропитание, пока мой муж-лев отдыхал в своей пещере.
– Напротив есть комиссионка попроще, можете сдать остальное туда, – сказала продавщица, сложила кучку «нет» обратно в пакет и подвинула его ко мне.
– Отлично, спасибо, – поблагодарила я, как будто и впрямь собиралась так поступить. Попроще, конечно. Вот бы моя жизнь была попроще.
– Вам наличными или баллами магазина? – спросила продавщица.
– Наличными.
Она отсчитала деньги – целых сто сорок долларов! Я вздохнула с облегчением – хоть один вечер в моем кармане будет немного наличных. И пусть они закончатся уже после одной поездки в супермаркет, зато девочки будут есть на ужин суши, а какая-то удачливая незнакомка будет носить «Эрмес» вместо меня.
Глава 14
Избыток свободного времени ни к чему хорошему не приводит.
Девочки были еще в школе, лазанья готовилась, а я уже позанималась спортом, приняла душ, сделала прическу, и теперь мне не осталось ничего другого, как беситься из-за того, что мне дала по носу новая соседка Холли Кендрик.
– А вдруг она его убила? – спросила я Энди, когда он оторвался от работы, решив раздобыть что-нибудь на обед. – Может, именно поэтому она и не говорит о нем, потому что она его… Ну, ты понял. – Я показала пальцем пистолет и спустила курок. – Паф! И нету.
– Вполне правдоподобно, – равнодушно отозвался он. – Когда будет готова лазанья?
– Лазанья на ужин, съешь бутерброд. А если серьезно? Через три месяца после смерти мужа у нее новый мужчина и дом за два миллиона долларов? Как так?
– Мы не можем утверждать, что Эван ее мужчина, – заявил Энди, вытаскивая хлеб из морозилки. – Хлеба больше нет? – поинтересовался он, рассматривая замороженную буханку.
Он был любопытен по натуре, но никогда не строил бездоказательных предположений. По прошлой работе он знал, что одно неверное предположение может завести расследование совсем не в ту степь. Он был воплощением аналитического склада ума. Но это не значило, что я не могу его подначивать.
– В хлебнице есть еще, – сказала я.
Я могла бы сделать ему бутерброд сама, я ведь знала, где лежит все, что он любит: маринованные огурцы – в дверце, красный лук – в нижнем ящике. Но я и так все утро готовила (убила на эту проклятую лазанью кучу времени), только что вымыла кухню и не хотела снова разводить грязь.
– Если Эван не ее мужчина, то кто он? – напирала я.
Я знала, что муж не станет строить догадок, но пусть хотя бы поразмыслит над моей теорией.
– Понятия не имею, – начал он. – Например, адвокат, агент по недвижимости, страховщик, друг семьи, психотерапевт, товарищ по обществу трезвости…
– Ладно, ладно, – прервала его я. – Ты прав. Но на кого, по-твоему, он больше всего похож? – Энди уставился на содержимое холодильника. – Я сделаю тебе бутерброд, если скажешь, что я могу быть права, – предложила сделку я.
– В чем права? Что она убийца?
– Ну, а ты как думаешь? – спросила я, оттесняя его с пути и вынимая из ящика красный лук. – Каким образом недавно овдовевшая женщина без работы, без роду-племени очутилась в самом красивом доме нашего квартала? – продолжила я, понимая, что «без роду-племени» – это удар ниже пояса, но вполне допустимый, учитывая, как она со мной обошлась.
– Загадка, – признал он, возможно потому, что я готовила ему бутерброд, и он не хотел меня злить, по крайней мере, пока я не закончу.
– Думаю, у нее с Эваном уже давно была интрижка, – смело заявила я. – Он постоянно тут торчит, а денег у него куры не клюют. Ты видел его машину? – Я знала, что видел. Мой муж все замечает, складирует в памяти мельчайшие детали, чтобы потом использовать их в своих историях. Именно его аналитический ум восхищал меня больше всего, и мне хотелось, чтобы он наконец заработал в полную силу. – И у нее машина новая.
– Хорошо, может, между ними что-то есть, – снизошел он, когда я протянула ему бутерброд. – Спасибо, – сказал он и откусил.
– Она явно что-то скрывает, – указала я. – Убежала от меня, как будто я держала в руке гранату.
И тут в дверь позвонили. Энди жевал бутерброд, поэтому открывать пошла я, решив, что это садовник. Мы уже два месяца ему не платили, неудивительно, что он решил потребовать деньги. Мне нравилось жизнь на холмах, но ухаживать за садом было тяжело. Если мы не обрежем деревья и не уберем сухие ветки, этим займется местная пожарная часть и выставит нам кошмарный счет. Цветниками я занималась сама, каждую неделю подстригала розы и сажала однолетники, а садовник чистил склон от сухой травы и веток, так что нужно дать ему хоть что-нибудь. Я схватила со стола в холле чековую книжку и открыла дверь, уже приготовившись извиняться.
Но это оказался не садовник.
– Привет, Либби, – сказала Холли Кендрик, вручая мне снежно-белую орхидею в горшке цвета оникса. – Вот. Это тебе.
Меня окатило волной стыда.
– Ух ты! Спасибо, – выдавила я, засовывая чековую книжку за пояс, и взяла цветок.
Судя по плотному целлофану и конопляной тесемке, он был из магазина «Джелсонс» на нашей улице. Мне нравилось заходить в цветочный отдел, но даже малюсенькая композиция стоила дико дорого, мне не по карману. Холли купила самую большую орхидею, с десятком бутонов. Я знала, что она стоит почти сто долларов. Я любила украшать дом орхидеями, но тут же задумалась, нельзя ли вернуть цветок в магазин, чтобы расплатиться с садовником.
– Мне очень жаль, что я наговорила тебе гадостей, – начала она. – Я не хотела грубить. Просто столько всего навалилось в последнее время…
– Да, конечно, – отозвалась я.
Горшок у меня в руках казался почти таким же тяжелым, как стыд, давивший мне на грудь.
– Я хотела пригласить тебя на кофе, – предложила она. – У меня в духовке булочки, минут через двадцать все будет готово?
Она произнесла эту фразу как вопрос, и я не сразу поняла, к чему она клонит.
– Ой! То есть прямо сейчас? – уточнила я.
– Или в любое другое время, – поспешила добавить она.
– Обожаю домашние булочки. Мне только нужно закончить кое-что на кухне, – заявила я, не соврав.
Энди никогда не убирал за собой, а я ненавижу возвращаться к груде немытой посуды. – Давай через пять минут?
– Отлично.
Она улыбнулась и пошла обратно. Пока она шла по дорожке, я заметила, что она прихрамывает, как будто у нее не до конца сгибается левое колено. Грудь так сдавило от стыда, что я едва не задохнулась.
Я закрыла дверь. Энди тут же высунул голову из кухни. Он улыбался. И не из-за бутерброда.
– Не начинай, – бросила я, и он засмеялся.
– Если не вернешься через час, я вызову команду захвата, – пошутил он.
– Может, она и не убийца, – сдалась я. – Но я все равно готова поспорить, что цветок мне купил ее новый мужик.
Улыбка Энди стала печальной.
– Прости, что не я, – сказал он.
Судя по его удрученному виду, говорил он искренне.
– Потом расскажу, что да как, – пообещала я, проигнорировав его извинения.
– Не сомневаюсь, – криво усмехнулся он.
И я порадовалась, что у нас наконец появилась тема для разговора, которая не приведет к ссоре.
Три месяца назад
Первым делом нужно было спрятать автомобиль.
У меня гараж на четыре машины, так что можно было спокойно поставить джип на свободное место, пока мы не сообразим, что делать дальше. Эван сказал, что ближайшие двое суток будут решающими – либо появятся свидетели, либо полиция найдет улики. Он заверил, что «разберется» с пострадавшими, а потом напомнил, что мы можем держать под контролем не все. Поэтому нужно просто выжидать.
Оказавшись в безопасности гаража, я осмотрел машину. Из всех когда-либо купленных машин эта была самая большая – огромный внедорожник с полноценным третьим рядом сидений, а лошадиных сил хватит, и чтобы тянуть яхту. Правда, яхты у меня не было. Я не любитель моря, хотя мне нравилось осознавать, что я могу и яхту перевезти, если понадобится. Обычно я ездил на «Порше 911», малюсеньком кабриолете, который мог бы целиком поместиться внутри джипа. Я поежился при мысли, что произошло бы, если б в аварию попал «Порше».